Последние секунды матча проходят без меня. Итальянцы продолжают безуспешно бороться и грубо нарушают правила. Они пытаются сравнять счет, но их удары настолько нелепы и слабы, что финальный свисток тонет в реве тифози, которые начиная с того момента, как я пробил штрафной, не переставая выкрикивают оскорбления в адрес своей команды.

Пока я бегу к нашей сетке, пара-тройка игроков «Лацио» хлопают меня по плечу, словно приветствуя нового игрока клуба. Уроженец Антильских островов думает, что я направляюсь к нему. Я наспех обнимаю его и несусь дальше, срываю с себя майку и бросаю ее, крича изо всех сил:

— Руди!

Талья ловит ее и передает мальчику. Она посылает мне воздушный поцелуй, улыбаясь со слезами на глазах. Он поднимает большой палец, прижимая майку к груди.

Я показываю им на гигантский экран над трибунами и возвращаюсь к команде.

— Руа Диркенс, после этой незабываемой игры, когда, забив четыре гола, вы встали в один ряд с…

— Меня видят там?

— На стадионе? Да, да, ликующие болельщики слушают вас… В один ряд с легендарными игроками, говорил я. Прежде всего, примите мои поздравления, и не могу удержаться от вопроса, который интересует всех: как вам это удалось?

Я поворачиваюсь к камере. Оператор держит ее на плече, стоя посреди раздевалки.

— Талья, ты слышишь меня? То, что ты сейчас увидишь, я делаю ради тебя. Только так я могу выкупить свободу, и, если у тебя есть желание присоединиться ко мне, это было бы здорово, но ты свободна, как и я. В любом случае сходи к моей консьержке: у нее лежат бумаги, которые ты должна подписать. И еще я хотел бы, чтобы ты позаботилась о собаке, если можешь…

— Подумать только, это же настоящее личное послание! — комментирует журналист, забирая у меня микрофон. — Извините за нескромность, думаю, речь идет о Талье Стов, молодой актрисе, с которой вас часто видят в последнее время… Добрый вечер, Талья, — добавляет он, глядя в камеру. — Вы можете гордиться нашим героем Руа… А вот и президент Руффак, он только что вошел в раздевалку. Итак, президент, ваш комментарий, как говорится, по горячим следам!

Делая вид, что не замечает камеры, президент направляется ко мне: вытянул вперед обе руки, улыбается во все лицо, очки на лбу. Хочет поздравить меня с тем, сколько денег только что на мне заработал.

— «Манчестер», — радостным голосом шепчет он мне на ухо, прижимая к себе.

Я беру его за плечи, вежливо отстраняю и ударом головы разбиваю его очки. Он падает на задницу, в изумлении открыв рот. Игроки и служба охраны бросаются ко мне. Но их опережает пресс-секретарь, он отмахивается от телекамеры, как от мошкары, мол, все нормально, ничего не случилось — внутренние дела. Я беру его за воротник. Оператор поворачивает камеру на журналиста, тот, визжа, сообщает, что мы стали свидетелями вполне объяснимого, учитывая уровень соревнований, нервного срыва, тогда я даю пинок Точке-ком, и тот падает под ноги журналисту. И вот уже они оба валяются и вопят. Теперь я могу быть уверен, что кто-нибудь точно подаст иск.

Я медленно иду на оператора, он пятится, и говорю в камеру, что нахожусь на незаконном положении во Франции и что, учитывая правонарушения, которые я только что совершил, меня следует немедленно выслать на родину. И если когда-нибудь я вернусь в Париж, то в составе сборной ЮАР и только после того, как мы выиграем Кубок наций. Потому что сегодня, Наталья, я уверен в одном: когда мечта сбывается, это не значит, что одной мечтой стало меньше.