Исполняющая обязанности экономки миссис Макалистер с едва скрываемой радостью сновала по замку, передавая указания хозяйки. Дворецкий Кемпбелл ни в чем не отставал от женщин. Для секретаря мужа, Питера Ховитта, тоже нашлось занятие. Ему было поручено развлекать маленькую Джозефину, пока няня помогала наводить порядок.

Лайон Пеннингтон, вернувшись вместе с Траскоттом из деревни во второй половине дня, нашел жену в библиотеке.

– Тебе необходимо отдохнуть, – тоном, не терпящим возражений, заявил он, отослав дворецкого и экономку завершать приготовления.

– Но ведь далеко не все сделано! – возразила Миллисент. – Я должна за всем присмотреть.

Лайон прикрыл дверь и, опираясь на трость, направился к дивану. Жена поспешила взять его под руку.

– Не понимаю, зачем скакать верхом, если можно поехать в карете?

Лайон сел на диван, Миллисент пристроилась рядом. Он привлек жену к себе и положил ладонь на ее округлившийся живот.

– По-моему, любовь моя, Баронсфорд вполне готов к приезду Пирса.

– А ты?.. Ты сам готов?

Лайон кивнул и, еще крепче обняв жену, прижался щекой к ее волосам. Она знала о его беспокойстве. Судно, на котором прибыл Пирс, достигло западного побережья Шотландии около двух недель назад, однако вместо того, чтобы сразу направиться в Баронсфорд, брат сначала послал сюда нарочного с подписанными документами, которые аннулировали прежний акт передачи ему родовых земельных угодий. Как объяснил Пирс в прилагавшемся письме, ему не хотелось, чтобы его визит хоть в какой-то степени носил деловой характер, поскольку он вернулся в Шотландию только ради воссоединения с семьей.

Лайону хотелось, чтобы брат поскорее приехал и первые минуты встречи остались позади. Каковы истинные намерения Пирса? Является ли его письмо предложением мира?

– Жаль, что здесь нет твоей матери, – тихо произнесла Миллисент.

– Она должна вернуться в ближайшее время, – отозвался Лайон.

Матери очень понравилось в Мелбери-Холле, родовом поместье Миллисент, и она гостила там уже несколько месяцев. Но главная причина притягательности для нее тех мест заключалась, конечно же, в ее дружбе с чернокожей целительницей по имени Онеуайя, которую Миллисент вызволила из рабства.

– Сейчас мать, наверное, надоедает Онеуайе, зазывая ее к нам, в Баронсфорд, – предположил Лайон.

Миллисент приподняла голову, покоившуюся на плече мужа.

– Тебе удалось еще что-нибудь выяснить о мисс Эдвардс и ее матери? Помимо того, что Пирс сообщил в своем письме?

– Нет, ничего, – покачал головой Лайон.

– Пирс написал, что вместе с ним из Америки прибыли две женщины, конечный пункт их путешествия – Уэльс, но он уговорил их заехать в Баронсфорд. Брат также выразил надежду, что гостьи задержатся у них надолго.

– Видимо, Пирс питает к мисс Эдвардс серьезные чувства. Если, конечно, это не плод моего воображения.

– Ничто лучше любви не исцеляет душевные раны. Надеюсь, мисс Эдвардс мне понравится. А я – ей.

Лайон заглянул в прекрасные глаза жены. Он понимал, что она беспокоится из-за возможного сравнения с Эммой. Однако этих женщин просто нельзя было сравнивать. Они отличались друг от друга, как небо от земли.

– Уверен, Пирс будет приятно удивлен, познакомившись с тобой. Я люблю тебя, ты смысл моей жизни, и если брат не дурак, он поймет, что мир заключать нужно с нами обоими. – Лайон поцеловал жену.

Сидя в карете, Пирс погрузился в размышления.

Лайон отправил письмо в Америку еще в начале весны, о себе написал мало. Как у него сейчас со здоровьем? Так ли удачен его брак, как он описывал? Счастлив ли он? Хочет ли по-прежнему видеть брата, который не отвечал ему несколько месяцев?

Пирс не знал, находятся ли сейчас Лайон с женой в Шотландии. И документы, и письмо, в котором он указал дату приезда, были посланы наугад. Надо было все же дождаться ответа, получить приглашение. А вдруг он окажется непрошеным гостем?

Пирс почувствовал, как ему на колено легла рука Порции, и постарался отвлечься от беспокойных мыслей. Сидящая напротив девушка подалась вперед и взяла его ладонь. Их пальцы переплелись. Взглянув на ее прекрасное лицо, он заметил несколько напряженных морщинок у нее на лбу. Елена, сидя рядом, спала, и ее голова слегка покачивалась в такт движению. Пирс потянул Порцию за руку, и она пересела к нему.

– Думаю, ты напрасно переживаешь. – Порция погладила его по щеке и коснулась губами его губ.

Обняв Порцию за плечи, Пирс прижал ее голову к своей груди. Именно она поддерживала в нем способность здраво смотреть на окружающий мир. Те две недели, что они провели сначала в Гриноке, затем в Глазго, потом в пути, выжидая срок, необходимый для того, чтобы письмо дошло до Баронсфорда, все его внимание было сосредоточено исключительно на ней.

Ради тех немногих часов, которые им удавалось провести наедине друг с другом, и стоило жить. Порция при любой возможности приходила ночью к нему в комнату. Несколько раз они и днем уединялись где-нибудь в укромном месте для кратковременного, но страстного соития. Они просто не могли насытиться друг другом.

Она нередко вызывала у него улыбку по самым разным поводам. А еще с ней пришлось долго спорить, когда он решил заказать и ей, и Елене новую одежду. С любой другой женщиной здесь не возникло бы каких-то затруднений, однако в случае с Порцией потребовалось, наверное, не меньше всякого рода ухищрений, чем при заключении какого-нибудь важного межгосударственного договора.

Пирс посмотрел в окошко, и его мысли вновь вернулись к предстоящей встрече с братом. Он надеялся, что Миллисент и в самом деле окажется такой, какой ее описал Лайон. Переведя взгляд на сидевшую рядом Порцию, Пирс вдруг подумал, что представляет жену брата похожей на нее. Не слишком ли он завысил требования?

– День сегодня просто замечательный, – сказала Порция. – Столько солнца. Когда я была в Шотландии в последний раз, все выглядело совсем иначе.

– Это хороший знак, – заметил Пирс. Порция повернулась к нему.

– Расскажи о Баронсфорде.

– Это довольно-таки большой замок.

– Спасибо, мистер Пеннингтон… Весьма исчерпывающие сведения, – улыбнулась Порция. – Тогда расскажи о его обитателях. С кем можно подружиться, кого следует остерегаться? Что позволительно говорить и о чем лучше помалкивать?

– О Лайоне и его жене я тебе уже рассказывал. Поместьем управляет Уолтер Траскотт, это наш кузен, сын брата нашей матери. Он чуть младше Дэвида, рос вместе с нами. В общем, он нам почти как родной брат. Еще там есть миссис Макалистер, экономка. Весьма деспотичная женщина, настоящий дракон в юбке.

– Наподобие миссис Грин? – насторожилась Порция. Пирс улыбнулся.

– Да нет, – покачал он головой. – На самом деле у нее добрейшее сердце. Однако беспорядка она не терпит и держит всех в строгости. Дворецкого, насколько я помню, зовут Мартин Кемпбелл. Невысокий, сухонький старичок, весьма энергичный. Об остальных слугах ничего не могу сказать, поскольку не знаю, кто из них остался.

Пирс полагал, что после скандала многие слуги уволились.

– Ну а насчет того, что говорить, а чего не говорить… Порция вся обратилась в слух.

– Миссис Макалистер скажи, что ты моя любовница, и прикажи ей отнести твой сундучок ко мне в спальню. – Пирс слегка прикусил девушке мочку уха. – И еще скажи, что она может убираться ко всем чертям, если ей что-то не нравится.

– Вы, мистер Пеннингтон, неисправимы! – Порция ткнула Пирса кулаком в грудь и оттолкнула.

Он улыбнулся, увидев легкий румянец, проступивший на ее нежных щеках. То, что она продолжала отрицать очевидное для всех окружающих, в какой-то степени доставляло ему удовольствие. Его влекло к ней не только физически. Разговаривать с Порцией в постели тоже было своего рода наслаждением. Незаурядный ум и идеалистические взгляды на жизнь делали ее исключительной во всех отношениях. Они стали друг для друга чем-то большим, нежели просто любовниками, с того самого вечера, когда она налетела на него в саду у адмирала Миддлтона. Друзьями, товарищами, можно даже сказать, сообщниками.