Что рейх пытается любым способом получить уран, казалось очень правдоподобным. Был ли груз перевален на борт подлодки (у японцев точно были подводные транспорты, берущие сотни тонн груза, что-то такое предполагалось и у немцев, да ведь были у них такие подводные блокадопрорыватели еще в ту войну!)? Или транспорт с немецкой командой следует сейчас в немецкий порт? Успели ли агенты до захвата привести в действие взрывной механизм? Не осталось ли каких-то иных улик?

И казалось не подлежащим сомнению, что эту операцию немцы увязали с рейдом в Атлантику своих надводных кораблей (не появляющихся там уже год). Причем было вполне вероятным, что на обратном пути немецкая эскадра встретит захваченный транспорт и эскортирует его, например, в Брест.

Осмотреть все транспорты на просторе океана, от Гвинеи до Испании? А вы представляете, сколько их? И в этот курятник вот-вот вломятся очень голодные и злые немецкие лисы. И подводные волки тоже ведь никуда не делись, потери от них, конечно, не как в сороковом, но достаточно неприятны. А еще куча проблем в Средиземном море, где итало-французский флот готов вырваться на простор, стоит лишь убрать эскадру с Мальты или Гибралтара. А великий флот Британии для стольких задач и территорий не настолько и велик.

Но «Санфлауэр» и еще несколько кораблей получили приказ тщательно прочесать и осмотреть море в месте возможного преступления. Может быть, найдется что-то еще?

Лазарев Михаил Петрович.

Подводная лодка «Воронеж», Атлантика, утро 1 мая 1943 года, 33° северной широты, 18° западной долготы (широта Гибралтара)

– То есть как это отказывается сотрудничать?

– А вот так, – развел руками Большаков. – Мы уже по-всякому с ним, и по-хорошему, и не очень. В принципе, он не очень-то нам и нужен, шифры-то есть, и радист-шифровальщик тоже. Одно сообщение от его имени ведь уже отправили?

– Отчего раньше не доложили?

– Так проблема невелика, сидит и есть не просит. То есть жрет, конечно, но и то мало, боится, наверное, что отравим. Нет, проблем никаких, места в бельевой кладовке хватает, осназу все равно делать нечего, лишь пленных кормят и стерегут. Но если потребуется, можно и за борт этого гуся, для ложного следа. Или все же дома в разведотдел сдадим, там его до донышка расколют, может, и знает что ценное.

Все равно дел особых нет. С командирской вахты сменился, Петровича за себя оставил, не все же спать в свободное время? Психология противника тоже вещь важная, кто там из шахматных чемпионов сказал, что играют люди, фигуры лишь инструмент, главное же – что от оппонента ждать? С чего это Лют, гордость немецкого подплава, так быстро сломался, а какой-то итальяшка упорствует? Неправильно это.

Допросная комиссия: я, Большаков, Пиночет, Птах (кличка старшего из осназовцев, вообще-то, фамилия у него Скворецкий), ну и Григорьич (материал для беседы с командой собирает, про образ врага, не иначе). И двое большаковцев в роли конвоя, а один, Валентин, и за переводчика, он по Тулону специализировался, французский знает, ну а для итальянского аристократа «парле ву франсе» такое же правило хорошего тона, как для русских дворян.

Итальянец на героя не похож, даже отдаленно. Смотрит на нас испуганно, будто удара ждет – но уперто отвечает: «Не могу пойти на то, что противоречит моей воинской чести. Можете меня убить, ваше право». Ну какая у тебя честь, итальяшка, ах, простите, ваше сиятельство? Ты в плен сдался? До того, проиграв нам ну совершенно бесславно. Вот и не чирикай, делай что говорят.

При этом отлично понимаю умом, что сам себя накручиваю. По большому счету этот граф очень даже ничего, был бы пустышкой, так сидел бы в своем поместье и пил херес, а не командовал бы субмариной. И транспорт на абордаж взять пытался, а совсем не «а где тут в плен принимают?». Ну а выиграть на лодке этой войны бой против атомарины и сам бог подводной войны не взялся бы, так что результат был предрешен заранее. Наверное, дело в том, что немецкие подводники при всех своих моральных качествах все же вызывали некоторое уважение, хоть командира U-703 вспоминаю, настоящий мужик и боец, даром что фриц – а вот какому-то итальянцу так себя вести было, на мой взгляд, не по чину.

Хотя, припоминаю, отдельные случаи героизма у них очень даже были. И бой подводной лодки «Торричелли» (кстати, однотипной с «Архимедом») с тремя британскими эсминцами, и дела «людей-лягушек» Боргезе, безусловно, лучшего подводного спецназа этих времен в той, прежней версии истории, и успехи их летчиков-торпедоносцев, у которых немецкие торпы учились, и что-то такое было на Додеканесе в сорок третьем, уже после свержения Муссолини, когда какой-то тыловой итальянский гарнизон отважно сопротивлялся немецкой десантуре, пытавшейся их разоружить, за что все пленные после были расстреляны, включая генерала. Но все это пропадало втуне из-за абсолютного неумения итальянцев как-то объединять эти тактические успехи в единое здание итоговой Победы по причине полного отсутствия немецкой организованности и дисциплины. Так что, геройствуй или нет, по большому счету ничего это не изменит. Все шифры у нас есть, тобой же принесенные, так что в принципе можем и без тебя обойтись. Хотя малая вероятность есть, что именно ты потребуешься при какой-то непонятке.

Отвечает, вы, русские, простите, но варварский народ. Всегда деретесь до последнего, а потому нет и не было у вас правил, чтобы сделать войну делом менее жестоким, более цивилизованным. Воинская честь, это и есть следование правилам, церемониям, ритуалам (тут несколько слов непонятных, слишком витиевато), и сдача в плен, когда противник сильнее, также входит в список регламентируемого. И он, граф такой-то (как он сам свою фамилию произносит?), солдат в каком-то -дцатом поколении, гордится тем, что ни он, ни его предки имени своего несоблюдением оных правил не запятнали (по крайней мере, свидетельств нет). Вы же, русские, воюете как дикие эфиопы (брат у него вроде там успел отметиться), когда или мы, или они – и все. И в плен им попасть европейцу хуже смерти в бою: на куски разрежут, и только что не заживо съедят.

Про войну тридцать пятого года знаю мало, поскольку морских боев там не было совсем по причине отсутствия и моря, и флота. Смутно помню, что там самым большим зверством были как раз итальянские газы, которые потомкам римлян собственно и позволили победить (причем травили всех абиссинцев без разбору, и гражданских тоже, с самолетов, как саранчу, совершенно безнаказанно, не было у эфиопов ПВО, не изобрели еще «стингеров»). Хотя допускаю, что после такого и абиссинцы пленных не жалели, – да и духи, они везде духи, хоть в Афгане, хоть в другой дикой стране.

Вот только выходит, мы, русские, для высокоцивилизованной Европы все равно что африканские негры, такие же дикари? Причем дело даже не в пропаганде, сколько помню, не было в Италии в эту войну своего Геббельса. Но читал я, кажется в мемуарах генерала Игнатьева, разговор с каким-то высокопоставленным французом насчет поставок европейцев еще царской России, как тот француз сокрушался: «Из-за того что мы вам военное снаряжение, у нас будет больше потерь». – «Ну так же вы русскую кровь экономите?» – «Ах, мсье генерал, ну не будете же вы спорить, что смерть французов будет бо́льшим ущербом для мировой цивилизации, чем каких-то диких русских?» Прочитав или услышав такое хоть раз, сразу всякий пиетет перед великой европейской цивилизацией теряешь. И вполне понимаешь большаковцев, проехать по Пикадилли или Елисейским полям на танке, чтобы сзади все горело, а впереди все разбегались. В России во времена Тургенева и Достоевского был у интеллигентов такой идеал, «европейски образованный человек», то есть знающий десять языков, включая латынь, изучивший философию, так юмор в том, что в самой Европе таких было очень мало, ну не нужны латынь и Гегель немецкому лавочнику или французскому буржуа, о крестьянах вообще молчу – так что на тот момент больше всего «европейски образованных» было как раз в России, прекраснодушных бесплодных мечтателей, когда нужны были профессионалы, ученые, инженеры. И недаром еще Петру Первому приписываются слова, что Европа нужна будет нам еще лет двадцать, после чего мы повернемся к ней задом.