И тут я насторожилась: чем ближе она подходила, тем больше я видела в ней сходства с Крис, - то же телосложение, тонкая кость, тот же овал лица, тот же нос, линия подбородка, те же короткие волосы и длинная шея. Эта похожесть нервировала меня, но недолго. Сходство было только поверхностным, физическим. Та внутренняя сила, которая проявлялась в Крис в таких качествах, как мужественность и беспечная самоуверенность, дала бронзоволосой лишь самомнение и чисто женскую элегантность.
- Ужасная авария, - сказала она, осторожно поцеловав меня, - слегка коснулась щекой, будто душистая бабочка пролетела рядом. Она оглядела мое лицо в шрамах и повторила: - Ужасная авария. - Она говорила по-английски с американским акцентом.
- Моя младшая дочь, Селеста, - говорила Tante Матильда. - А это мои внуки...
Дети, как осторожные зверушки, подошли на меня поглазеть.
Селеста представила их. Ричард, Зоя и бросатель гравия Бригам. Они таращились на меня с тем же внимательным и поддельным интересом, что и кошка. Я не знала, целовать их или пожать руки.
- Поцелуйте свою кузину, - сказала Tante Матильда по-французски. Никто из них не жаждал моих поцелуев: они морщились и отворачивались. Когда процедура была позади, они унеслись прочь, к своим велосипедам и уединенным играм с камнями.
- Attention65, Зоя, - машинально сказала Селеста.
- Вы трое, - сказала Tante Матильда, - когда-то вместе играли.
- Боюсь, у меня ужасная память, - нервно пробормотала я. - Ничего не помню.
Три женщины стояли, как три стороны света на компасе, наблюдая за четвертой. Я видела: каждая из них пытается связать меня нынешнюю со своими воспоминаниями о восьмилетней девочке, игравшей с ними на лужайке. Tante Матильда слегка покачивала головой, словно результат её не радовал. Селеста смотрела на мою мятую юбку и негодные по размеру сандалии. Интересно, что мне делать, если одна из них скажет: "Погоди-ка, да ведь ты не Мари-Кристин. Ты совсем на неё не похожа". Я ждала, что это произойдет с минуты на минуту. Наверное, так или иначе я всегда ждала этого, и честно говоря, было бы менее тяжело и страшно, если бы с меня сорвали маску именно сейчас, когда под этой маской до сих пор спрятана ещё одна. Лучше сейчас, чем когда вообще никакой не будет. Итак, я ждала, бессмысленно глядя на сухие стрелки травы под ногами, но ни одна из них троих ничего не сказала. Я тоже молчала. Я уже открыла для себя, что больше не переживаю из-за вечной необходимости всем нравиться. Зачем? Ведь оценивают не меня. Так что затянувшееся молчание меня не смущало. Наконец Франсуаза прервала его, задав нервный и вежливый вопрос о том, как я доехала.
- Maman, j'ai faim66, - крикнул старший мальчик, выписывая вокруг нас круги.
- Веди детей в дом, Франсуаза, и вымой им руки, - сказала Tante Матильда.
Мы поели, не в шикарном обеденном зале, а на кухне, - прохладной, сводчатой комнате с каменными стенами, оставшихся, видно, ещё от старинной постройки. Мы уже наполовину расправились с салатом из сырых овощей, когда появился дядя Ксавьер, принеся с собой запах животных и горячей травы. Усевшись, он дотянулся до моей руки, сжал её и улыбнулся, его усталое лицо сияло от радости. Зубы у него были крепкие и очень ровные. Он сразу углубился в долгую беседу с Tante Матильдой, сидевшей на другом конце дощатого стола. Говорили они то ли об оленях, то ли о козах: я не могла понять, потому что забыла, что значит chevre, но, поразмыслив хорошенько и принюхавшись к слабому запаху, исходящему от дяди Ксавьера, решила, что разговор шел все же о козах.
- Вы держите коз? - спросила я.
- Держим, - сказал он, переходя ради меня на английский. - Коз. Овец. Кур. Пчел. Гусей. Мы делаем сыр, мед, паштет...
- У твоего дяди ферма, - сказала Tante Матильда, - а мы организуем экскурсии.
Селеста зевнула. И прижала ко рту кончики пальцев с лиловыми ногтями.
- Не понимаю, почему нельзя, чтобы люди сами ходили и смотрели, пожаловалась она. - В Англии так и поступают.
- В Англии, - фыркнула Tante Матильда. - В Англии чего только не творят. - Вдруг она перешла на французский. - Их не интересует искусство, этих англичан. Архитектура не интересует. Как и история. Их занимает только футбол и политика. Кроме того, стоит позволить людям без надзора слоняться по замку, и они начнут воровать. - Но в её устах это прозвучало скорее как похвала французам, мол, французов вкус не подводит, они знают, что стоит воровать.
Я сделала вид, что не понимаю.
Дядя Ксавьер взял свой бокал.
- Предлагаю тост, - сказал он. - За Мари-Кристин. За её выздоровление.
Бокалы поднялись в воздух. Я всех одарила улыбкой. Внезапно вспомнилась картина: мы с Крис сидим в ресторанчике за бутылкой вина и улыбаемся друг другу, как заговорщики.
- Погляди на меня теперь, Крис. Разве это не странно? - сказала я про себя.
Селеста положила на стол вилку.
- А долго ты собираешься у нас пробыть? - спросила она.
- Сколько захочет, столько и побудет, - сказал дядя Ксавьер. - Это её дом.
Селеста поджала губы. Ее искусно подкрашенные коричневыми и золотыми тенями веки опустились, как заслонки. Она отставила тарелку.
- Пару дней, - сказала я. И к своему удивлению добавила: - Может, с неделю.
- Нет, нет и нет, - сказал дядя Ксавьер. - Дольше. Тебе нужно как следует поправиться.
Бригам поднял шум, стараясь при помощи ножа и вилки справиться с тертой морковью.
- Tais-toi67, Бригам, - раздраженно сказала Селеста.
Франсуаза наклонилась и помогла ему.
- Бригам, - сказала я. - Какое необычное имя.
Все подняли глаза от тарелок. Селеста посмотрела на меня.
- Американское. Мой муж - американец. В армии служит.
- Правда? - вежливо сказала я. - Их расположение где-то рядом?
- Он в Штатах, - сказала Селеста. Она подавила ещё один зевок, давая понять, что эта тема ей бесконечна скучна, и добавила: - Мы живем раздельно.
- А-а, - сказала я. - Понятно.
Tante Матильда постукала себя по верхней губе и сказала:
- Франсуаза, у тебя что-то прилипло. Кусочек салата.
Франсуаза вспыхнула и вытерла рот салфеткой.
- Так-то лучше, - сказала Tante Матильда.
- Ты хорошо знакома с Америкой? - спросила Селеста.
- Никогда там не бывала, - ляпнула я.
Непростительная ошибка.
Глаза её расширились от удивления.
- Никогда не бывала? А я думала...
Я готова была себя укусить. Коммерсанты летают в Штаты чаще, чем я захожу в продуктовый магазин.
- М-м, ну да, страна как страна, ничего особенного, да, - быстро проговорила я. - Нью Йорк и... гм... - Что там еще-то? - Лос-Анджелес. Но кроме этого...
- Я когда-то жила в Нью-Йорке, - сказала она. - У нас была квартира на Верхней Сорок Четвертой. Знаешь это место?
- Смутно, - сказала я. Хоть бы кто-нибудь сменил тему.
- Знаешь магазинчик на углу Сорок Четвертой и...?
- Я помогу, - сказала я Франсуазе, собиравшей тарелки, но дядя Ксавьер поймал меня за руку и потянул вниз.
- Сидеть, - приказал он мне, как собачонке. Я села. Он одарил меня лучезарной улыбкой. - Ты в отпуске, - сказал он. - Пусть этим займется Франсуаза, - он сжал мне руку. - Ты не работаешь. Ты отдыхаешь. А мы проследим.
Селеста разглагольствовала о том, до чего вкусны мясные закуски в этом Нью-йоркском магазинчике, который я должна была знать. Я обрадовалась, когда Франсуаза вернулась с блюдом ароматной свинины. Мне она передала блюдо первой.
- Ну а ты что же? - спросила я, кладя себе кусок.
- Я? - На её нижней губе было два маленьких пятнышка там, где зубы то и дело покусывали кожу.
- Чем ты занимаешься?
- Ничем, - она нервно поправила очки. - Ну, готовлю. Провожу экскурсии. Хочешь, завтра покажу тебе все? Ты, наверное, забыла.
- Она все забыла, - сказал дядя Ксавьер. - Напрочь. Голова как решето. - Он засмеялся и наполнил мой бокал. Моя память стала для него предметом постоянных шуток. Если бы она внезапно пробудилась, - чего, разумеется, не случится, так что он может быть спокоен, - думаю, его ждало бы разочарование.
