— Попробуйте-ка, мосье, и вы сами скажете, что это стоитъ больше того, что вы предлагаете; одинъ сиропъ стоить уже этого.
Услужливый французъ тотчасъ наполнилъ ротъ расплавленною жидкостью; но, схватившись за грудь, бросилъ на дамъ жалостный взглядъ. Билли разсказывалъ потомъ, что ноги француза такъ быстро затрепетали какъ палки, которыя бьютъ по барабану; выплюнувъ онъ началъ издавать по-французски проклятія; но кто желалъ смѣяться надъ Билли Кирби, тотъ долженъ былъ быть посмѣтливѣе.
Наивная мина, съ которой порубщикъ снова мѣшалъ свою жидкость въ котлѣ, увѣрила зрителей въ его хитромъ намѣреніи, и они отъ души засмѣялись. Но французъ злобно пришпорилъ лошадь, и какъ можно скорѣе отъѣхалъ дальше.
Изъ сахарнаго лѣску общество поѣхало по тропинкѣ, и дорогой Елисавета просила своего отца разсказать ей о его первомъ посѣщеніи этихъ лѣсовъ, о которомъ она еще ничего не слыхала. Между тѣмъ, какъ она говорила, молодой Эдвардсъ подъѣхалъ ближе къ судьѣ и смотрѣлъ на него съ такимъ выраженіемъ своихъ темныхъ глазъ, какъ будто хотѣлъ проникнуть въ его сокровеннѣйшія мысли.
— Ты была еще ребенкомъ, дочь моя, когда я оставилъ тебя и твою мать, чтобы обозрѣть эти необитаемыя горы, сказалъ Мармадукъ. Даже теперь страна эта кажется тебѣ дикой и пустынной, но если бы видѣла ты ее тогда, какъ я въ первый разъ посѣтилъ эти горы! Я взъѣхалъ на вершину холма, который съ тѣхъ поръ и называю горою видовъ, потому что видъ, представившійся моимъ глазамъ, является какъ картина сновидѣнія. Почти всѣ верхнія деревья были опалены, такъ что во всѣ стороны можно было наслаждаться свободнымъ видомъ. Я взлѣзъ на высокое буковое дерево, листья котораго совершенно опали, и въ продолженіе часа свободно наслаждался безмолвною пустынею. Ни съ которой стороны не было выхода изъ этого безконечнаго лѣса, исключая со стороны озера, прилегающаго къ нему подобно зеркалу. Поверхность его была покрыта тысячами дикихъ перелетныхъ птицъ, и, сидя на буковой вѣтви, я видѣлъ какъ къ источнику подходила медвѣдица съ своими медвѣжатами, чтобы утолить жажду. По лѣсу кое-гдѣ пробѣгалъ олень, но даже съ моей возвышенной точки зрѣнія нигдѣ не было видно слѣда человѣка. Тогда не было еще ни порубокъ, ни хижинъ, глазъ не различалъ ничего, кромѣ горъ и горъ, да холмовъ, покрытыхъ разросшимися кустарниками, прерываемыми коѣ-гдѣ высокими деревьями. Даже Сускегана была окаймлена высокимъ и густымъ лѣсомъ.
— И ты былъ совершенно одинъ? нѣжно спросила Елисавета, и такъ провелъ и ночь?
— Нѣтъ, дочь моя, налюбовавшись около часа дикимъ, но великолѣпнымъ видомъ, и принявъ рѣшеніе основать тутъ колонію, я сошелъ съ дерева и спустился съ горы. Я оставилъ лошадь мою на травѣ, a самъ между тѣмъ сошелъ къ мѣсту, гдѣ ты видишь дома и житницы Темпльтона. Поднявшійся вѣтеръ расчистилъ дорогу до самаго озера, и мнѣ предстояло мало препятствій. Скудно закусивъ подъ деревомъ, я увидѣлъ на восточной сторонѣ озера облако дыма; это были первые человѣческіе слѣды, открытые мною въ этой пустынѣ, и я тотчасъ отправился по направленію огня. У подошвы горы увидѣлъ я грубой постройки блокгаузъ; замѣтно было, что онъ обитаемъ, но нельзя было открыть слѣдовъ владѣльца.
— Это не была ли хижина Кожанаго-Чулка? — поспѣшно спросилъ молодой Эдвардсъ.
— Да, именно, это была она, но сначала я принялъ ее за индѣйское жилище, рѣшился ждать владѣльца и ждалъ недолго. Скоро явился Натти, шатаясь подъ тяжестью убитаго имъ оленя. Тутъ мы въ первый разъ познакомились. Прежде я никогда не слыхалъ, чтобы въ лѣсахъ обитали такіе люди. Онъ отвязалъ свой челнокъ изъ коры и перевезъ меня на ту сторону, гдѣ была привязана моя лошадь. Указавъ мнѣ лучшее пастбище, онъ отвезъ меня опять въ свою хижину, гдѣ и провелъ я ночь.
— Какъ же поступалъ онъ, какъ хозяинъ? — спросилъ Эдвардсъ.
— Ну, конечно, радушно и просто, до самой ночи. Но когда я сказалъ ему мое имя и цѣль моего посѣщенія, то довѣріе его окончательно исчезло, ибо онъ считалъ нарушеніемъ своихъ правъ переселеніе колонистовъ. По крайней мѣрѣ онъ выказывалъ большое нерасположеніе къ моему предположенію, и хотя я не понялъ всѣхъ его возраженій, но казалось, что все относилось до помѣхи его охотѣ. Не смотря на это, онъ предложилъ мнѣ медвѣжью кожу и обращался хотя холодно, но гостепріимно. Наутро я простился съ нимъ.
— A что, онъ ничего не говорилъ о правахъ индійцевъ? Кожаный-Чулокъ до сихъ поръ оспариваетъ права владѣнія бѣлыхъ въ этой странѣ.
— Да, кажется, онъ говорилъ объ этомъ, но такъ какъ я не понялъ его мнѣнія, то и забылъ. Однако, вѣдь послѣ послѣдней войны притязанія индійцевъ исчезли окончательно. Да если и не это, такъ y меня есть патентъ отъ королевскаго губернатора, подтвержденный нашими законами, такъ что никто не смѣетъ оспаривать мои права.
— Безъ сомнѣнія, притязанія ваши на эту страну — законны и справедливы, холодно сказалъ юноша, прервавъ разговоръ и отъѣхавъ немного далѣе.
Путешественники, достигнувъ цѣли, насладились великолѣпнымъ видомъ, и общество поѣхало обратно. Всѣ спѣшили достигнуть деревни, не смотря на дурныя дороги, заставлявшія ѣхать шагомъ и сдерживать лошадей.
Ричардъ и Лекуа были предводителями кавалькады. За ними ѣхала Елисавета съ отцомъ, a Эдвардсъ присоединился къ Луизѣ Грандъ, нуждавшейся въ помощи въ верховой ѣздѣ. Когда проѣзжали они по открытой возвышенности, то Темпль замѣтилъ, что приближается буря. Она затмила уже одну сторону озера, и пріятная теплота исчезла подъ вліяніемъ рѣзкаго сѣвернаго вѣтра. Лучъ солнца не проникалъ въ страшный необозримый лѣсъ, и тишина, предвѣстница бури, дѣлала воздухъ удушливымъ и вреднымъ. Вдругъ раздались страшные звуки голоса Эдвардса, сильно подѣйствовавшіе на слушателей и охладившіе кровь ихъ.
— Дерево! дерево! — вскричалъ онъ: — Кнутъ и шпоры, если вамъ дорога жизнь!
— Дерево! дерево! повторилъ Ричардъ, пришпоривъ своего коня, который испуганный бросился впередъ.
— Дерево! дерево! визжалъ французъ, наклоняясь къ шеѣ лошади, закрывъ глаза и пришпоривъ коня, онъ быстро послѣдовалъ за мировымъ судьею.
Елисавета остановила лошадь и, не подозрѣвая грозящей опасности, глядѣла вокругъ, прислушиваясь къ звукамъ, прервавшимъ спокойствіе лѣса. Но въ эту минуту отецъ схватилъ ея лошадь за уздцы, вскричавъ:
— Боже, спаси дитя мое!
Сильная рука его потянула за собою послушнаго коня.
Всѣ нагнулись къ сѣдламъ, когда послышался шумъ вѣтвей, похожій на бурю. Затѣмъ раздался раскатъ грома и сотрясеніе, сообщенное и землѣ. Самое старое дерево лѣса упало чрезъ дорогу.
Судья, увидавъ, что дочь его и люди, ѣхавшіе впереди, избѣжали опасности, оглянулся, чтобы увѣриться въ участи другихъ. Молодой Эдвардсъ былъ съ другой стороны дерева и подавался назадъ, дергая лѣвой рукой лошадь, a правой держалъ лошадь миссъ Грандъ, голова которой совершенно поникла на грудь. Оба коня дрожали отъ страха и сильно ржали.
— Не пострадали ли вы? заботливо спросилъ судья.
— Благодаря Бога, нѣтъ, — отвѣтилъ юноша. Въ эту минуту Луиза покачнулась на сѣдлѣ, и еслибъ не Эдвардсъ, то упала бы съ лошади, но скоро она пришла въ себя, и прогулка продолжалась.
— Внезапное паденіе дерева есть самое ужасное несчастье нашихъ лѣсовъ, такъ какъ предвидѣть его нѣтъ возможности, — сказалъ Темпль, успокоясь отъ страха. — Оно происходить безъ малѣйшаго шума, потому-то и нѣтъ средствъ остеречься.
— Причину легко изслѣдовать, — замѣтилъ Ричардъ Джонсъ: — дерево старо, отъ холода сдѣлалось некрѣпко, и когда тяжесть его перевѣситъ, то оно должно упасть.
— Совершенно справедливо, замѣтилъ Мармадукъ, но хотя мы и знаемъ причину, но все же нельзя обойти весь лѣсъ и измѣрить корни и тяжесть сосенъ. Не смотря на это, паденіе деревъ есть рѣдкое явленіе, такъ какъ вѣтеръ, проникающій въ засѣки, очищаетъ эти руины.
Этимъ кончился разговоръ, и лошадей погнали скорѣе, но все-таки были застигнуты вьюгой далеко отъ жилища и какъ бѣлымъ платкомъ покрывались падающими снѣжными хлопьями. Поднялся сильный сѣверный вѣтеръ, и слѣды весны окончательно исчезли до восхода солнца. Все вокругъ — озеро и горы, покрылось ослѣпительнымъ снѣжнымъ покровомъ.
