Пенна осторожно выбрала несколько кусочков сыра, хлеба и даже отыскала целое яблоко. Орудуя кинжалом, она приготовила себе вполне сносный завтрак. Сафена наблюдала за ней неодобрительно.

– Ты чистюля, - отметила служанка. - Таким, как ты, всегда плохо живется. И знаешь почему? Потому, что такие, как ты, всегда хотят лучшего.

– Если я не буду чистюлей, то погибну, - серьезно ответила девушка. - Болезни выходят из грязи, а неухоженная рана - верная смерть. Я сама не раз видела, как умирают неряхи.

– Эка невидаль! - захохотала Сафена. - Умирают все, не только неряхи. Можешь мне поверить, дурочка!

– Неряхи умирают оттого, что едят дурную пищу, не следят за тем, чтобы рапы оставались чистыми, а в одежде не заводилось насекомых, - объяснила Пенна.

Сафена только рукой махнула.

– Все эти законы - для нищих, а мы, благодарение богам, ни на что здесь не жалуемся. Ешь побыстрее и убирайся из моей кухни.

Пенна так и поступила: утолив первый голод, она поскорее выскользнула из таверны. Ей хотелось осмотреть город. Денег у нее больше не оставалось, так что нанять лошадь и телегу она не сможет, но вдруг ей повезет и она найдет себе попутчика? Шансы невелики, но все же стоит оглядеться и попытать счастья.

Увиденное мало обнадеживало. Улицы были узки, нечисты и малолюдны. Очевидно, горожане предпочитали сидеть по домам. Только через несколько часов после рассвета люди выбрались на городской рынок, чтобы закупить продукты или договориться о каких то своих делах.

Пенна пыталась разузнать, не собирается ли кто-нибудь выехать с товарами или по какой-либо иной надобности из города, чтобы напроситься в попутчики, - она даже предполагала, что сумела бы наняться в охранники, - но с чужачкой в Хеннгале вообще старались не связываться. Большинство, не отвечая на ее вопросы, просто награждали Пенну долгим мрачным взглядом и затем поскорее отходили в сторону.

Что ж, и к такому она привыкла. Много лет назад возникла эта разобщенность, и со времен Катаклизма пропасть между людьми растет. Ничего удивительного в том, что местные жители не доверяют незнакомцам. Наверное, и сама Пенна вела бы себя точно так же, живи она в таком вот маленьком городке на краю болота, в постоянном ожидании несчастья.

При одной только мысли о подобном безрадостном существовании Пенна содрогнулась.

Она ощущала себя в странном одиночестве: с одной стороны, никто как будто не обращал на нее внимания, а с другой - местные жители украдкой следили за ней, так что она то и дело ловила на себе взгляды, брошенные исподтишка.

Несколько раз Пенна заговаривала с торговцами, но ни один из них не собирался в ближайшее время отправляться в путь, а когда девушка предлагала свои услуги в качестве охранника, они смеялись ей в лицо.

– Охранник? Ты? Уморила! Ты ведь еле ноги таскаешь!

Наконец Пенна не выдержала и прямо заявила одному из таких насмешников:

– Для того чтобы стрелять из лука, ноги не нужны, а руки у меня сильны, и глаз верный.

Но купец только отмахнулся:

– Я скорее дам себе отрезать палец, чем найму для охраны женщину. Нашла бы ты себе хорошего мужа да сидела дома, вот что я тебе посоветую.

– Посоветуй заодно уж и подходящего мужа, - огрызнулась Пенна. - Уж не себя ли предлагаешь?

– Да избавят меня боги от злой участи! - ужаснулся ее собеседник.

Его испуг был таким искренним, что Пенна поневоле рассмеялась.

К середине дня ей стало хуже, нога разболелась всерьез и начала опухать. Нужно было срочно что-то предпринимать. До обители сестер святой Эстер она не доберется, это уже стало очевидно, и местные ей в этом не помогут. Следовало отыскать знахарку здесь, в Хеннгале, и притом как можно скорее.

Пенна пробовала выспрашивать у кумушек, собиравшихся возле колодца или у рыночных прилавков, нет ли поблизости какой-нибудь знающей женщины, способной вылечить старую, запущенную рану. Девушке не хотелось признаваться в том, что на болотах ее укусил упырь. К ней и без того относились недоверчиво.

Однако как только болтушки видели, что к ним направляется чужачка, одетая в мужскую одежду, они тотчас утрачивали всю свою словоохотливость и либо поспешно расходились в стороны, либо тупо глядели на Пенну и лишь шевелили губами, не произнося ни звука.

Наконец, когда Пенна уже отчаялась найти здесь хоть какую-то помощь, одна из женщин - судя по простой одежде, служанка, - набралась смелости и ответила на приветствие чужачки.

– Говори, что тебе надо, только быстро, не то мне откажут от места, - прибавила она, воровато озираясь по сторонам.

– Благодарю тебя, ты храбрая и добрая, - тихо произнесла Пенна. - Мне нужна целительница, да такая, что согласится лечить в долг.

Служанка покачала головой:

– Разве что Желтая Игинуш тебе поможет.

– Где она живет?

Служанка показала в сторону переулка, кривого и темного.

– Иди до самого конца, - прибавила она. - Игинуш живет в лачуге возле самой городской стены, там, куда вывозят отходы. Иди и не ошибешься.

– Почему ее называют Желтой? - спросила Пенна. Вместо ответа служанка покачала головой и сказала:

– Все увидишь сама, если доберешься до ее лачуги живой. Уходи же, иначе мне несдобровать. Ступай!

Она топнула ногой.

– Убирайся! Не смей больше ко мне приближаться! - прокричала служанка, нарочно, чтобы вокруг слышали, как резко и смело она дает отпор наглой чужачке.

Пенна быстро захромала по переулку. Нет, в тысячный раз повторяла она себе, эти люди вовсе не дурны, они просто напуганы. На самом же деле они так же хороши и так же плохи, как и любые другие. Согласилась же служанка подсказать, где живет целительница! Может быть, и целительница окажется такой же милосердной…

Переулок становился все уже и гаже. Под ногами хлюпала какая-то мерзкая жижа, о происхождении которой Пенна предпочитала не задумываться. Запах стоял такой, что глаза начинали слезиться

К несчастью, рана не позволяла Пенне передвигаться быстро, поэтому она ковыляла изо всех сил, напрягаясь и старательно изгоняя из головы всякую мысль о том, что, вероятно, целительница просто-напросто выгонит чужачку вон. Как только узнает, что у той нет при себе ни гроша, сразу укажет на дверь. И придется проделать весь обратный путь…

Нет, нет! Пенна качнула головой, отгоняя непрошеные фантазии. Слишком уж горьки они. Перед глазами у нее вдруг все поплыло, и, чтобы не упасть, она ухватилась рукой за стену.

Пальцы скользнули - стена оказалась заляпана той же самой жижей, что текла по переулку. Пенна брезгливо отдернула руку, и поскорее пошла дальше.

Домик Желтой Игинуш сразу выделялся среди прочих жилищ, приткнувшихся к городской стене в конце переулка. Служанка оказалась права - ошибиться было невозможно.

Стены кривобокой хижины были выкрашены в ярко-желтый цвет. Желтой была и солома, наваленная на крышу. Неизвестно, каким образом Игинуш удавалось добывать краску такого яркого оттенка, но издалека казалось, будто лачуга сама по себе излучает свет.

Во всем остальном обиталище Игинуш не слишком отличалось от иных - оно было таким же убогим и, очевидно, таким же грязным.

«Нищета и грязь, - подумала Пенна. - Бедняку трудно сохранять свой дом чистым. Трудно иметь чистую одежду, трудно добывать чистую пищу… Права была Сафена, когда говорила, что быть чистюлей - это роскошь».

Девушка вздохнула. Иногда ей становилось очевидным, что, несмотря на все ее воинские умения и некоторый боевой опыт, на перенесенные испытания, она все еще остается сущим ребенком и абсолютно ничего не знает о жизни. О той жизни, которой живут большинство люден.

Она подняла руку и заставила себя постучать в дверь.

Дверь качнулась и раскрылась от первого же легкого прикосновения. Пенна заглянула внутрь и ничего не увидела - в жилище было темно. Через единственное крохотное оконце почти не проникал свет.

Пенна наклонила голову и осторожно вошла. В нос ей ударил спертый воздух - кисло воняло овчиной, прелой соломой, каким-то варевом. Пенна остановилась, переводя дыхание. Она чувствовала, что в хижине есть еще одно живое существо, которое притаилось среди тряпок и хлама, разбросанного по хижине, и, как и все обитатели Хеннгаля, втайне наблюдает за чужачкой.