Должно быть, прошло немало миллионов лет между тем временем, когда со дна моря поднялись первые остроконечные вулканы, и тем, когда, плавая по морю, алеуты встретили эти острова. И много сотен поколений алеутского народа прожило в безвестности, прежде чем император Петр Великий не обратил своего взора на восток и не заинтересовался тем, что находится за сибирскими реками и Становым хребтом. Конечно, ему ничего не было известно об алеутах, но со временем казаки, следовавшие за промышленникамизвероловам и, собиравшими для царя ясак, или дань, повстречали на берегах моря, которое теперь зовется Беринговым, своеобразный воинственный народ.

То были чукчи и коряки, оказывавшие яростное сопротивление продвижению белых охотников. От них казаки узнали о людях, живших еще восточнее - на неизведанных скалистых островах, о людях, носивших костяные украшения и парки - накидки из птичьих шкурок. Это были алеуты.

Когда слухи об алеутах дошли до Петра, его охватило горячее желание узнать об этом народе побольше и в первую очередь, конечно, выяснить, чем он богат и нельзя ли тут поживиться. Петр стремился также разузнать, сообщаются ли между собой Сибирь и Америка.

И вот в 1724 году, когда Бостон был еще деревушкой, а американские колонисты ограничивали свою деятельность пограничными стычками с индейскими племенами, русские снарядили в Санкт-Петербурге первую большую экспедицию, которой предстояло пересечь всю Сибирь, преодолев расстояние свыше шести тысяч миль. Главой экспедиции, которая двинулась в путь в начале 1725 года, был назначен датчанин Витус Беринг [40].

Возвратившись спустя несколько лет, Беринг сообщил, что ему удалось провести судно вдоль всего восточного побережья Сибири и вывести в Ледовитый океан, простиравшийся и туда, где лежала конечная цель его путешествия. Но этим дело не ограничилось. Была снаряжена вторая экспедиция на восток, во главе с тем же Берингом.

Претерпевая неимоверные трудности и лишения, Берингу удалось вторично достичь Камчатки, и в 1741 году вместе со своим лейтенантом Чириковым [41] он на двух судах вышел в Ледовитый океан. Штормы разъединили их, и долгие месяцы экипажи обоих судов испытывали муки голода и страдали от цинги. Многих участников экспедиции не стало еще до ее завершения, а сам Беринг умер на острове, ныне носящем его имя.

Но оба, Чириков и Беринг, видели берега Северной Америки, открыли Алеутский архипелаг и повстречались со странными островитянами, которые и в самом деле носили костяные украшения в ушах, и одевались в накидки из разноцветных птичьих шкурок [42].

Русских купцов интересовали не столько эти сообщения, сколько ценная пушнина, привезенная членами экипажа, а также рассказы о том, какое множество морской выдры и тюленей водится на берегах вновь открытых островов. Все это разжигало алчность промышленников и вызвало массовый приток людей на Алеутские острова, сравнимый лишь с золотой лихорадкой в Клондайке полтора столетия спустя.

В те времена алеуты населяли почти каждый остров архипелага, а также полуостров Аляску. На некоторых островах, например на Умнаке и Уналашке, насчитывалось двадцать и больше деревень. Коренные жители островов великолепно приспособились к суровой местной природе, о чем свидетельствовала их многочисленность. По-видимому, они были невосприимчивы к болезням, и смерть обычно являлась здесь следствием несчастных случаев, войн или старости [43]. У алеутов сложились великолепные традиции, свой уклад хозяйства и жизненная философия.

Они верили, например, что свет есть источник жизни и пока дневной свет не угас, ложиться спать нельзя. Поэтому алеуты вставали с рассветом. Они считали, что проточная вода является источником силы, а морская действует еще более благотворно. Купание в море придает бодрость, и они практиковали морские купания перед всеми важными событиями и в трудные минуты жизни. А детей, даже новорожденных, закаляли тем, что купали их в море круглый год.

Обычно сибирские охотники останавливались на острове Беринга, чтобы погрузить на борт запас мяса морских коров. Бесчисленное множество этих медлительных животных подвергалось беспощадному убою, и вскоре ламантины стали переводиться. Согласно историку Зауэру, последний из них был убит в 1768 году, всего через двадцать семь лет после того, как их впервые увидел белый человек. Столь же беспощадно истреблялись и пушные звери.

Но когда безрассудное истребление пушного зверя поставило под угрозу доходы зверопромышленников, они начали создавать компании по мирной торговле с туземцами и постепенно стали на путь менее хищнического промысла.

Для сохранения промыслового зверя целые общины алеутов в принудительном порядке выселялись с островов, где жили их предки, в такие места, которые русские считали более удобными для осуществления административного надзора. Некоторых алеутов переселили на острова Прибылова; других отправляли южнее, до самого форта Росс [44] в Калифорнии. Партии мужчин и подростков на сотнях кожаных байдар совершали разведывательные поездки в поисках пушного зверя. За эти услуги русские пушные компании давали охотникам продукты, одежду и вообще учили алеутов жить по-новому.

Русские священники принесли местным жителям новую религию, а также письменность, изобретенную отцом Вениаминовым [45] в 1826 году. Алеуты ухватились за дары этих белых людей, казавшихся добрее всех, с кем им приходилось сталкиваться до сих пор. Постепенно новое религиозное учение вошло в быт алеутов, вытесняя песни, мифы и легенды о смелых подвигах вождей и охотников [46].

К сожалению, священники, неправильно истолковав языческие обряды алеутов, налагали на них запреты. Алеуты смиренно восприняли православное учение, в том числе и все его запреты. Они отказались от множества вековых традиций и в своем усердии отбросили не только то, что было противно церкви, но также и много хорошего и ценного, обеспечивавшего им здоровье и благополучие.

В 1867 году Аляску купили Соединенные Штаты. Трудно предположить, чтобы алеутам было понятно это событие. В последующие десятилетия им пришлось стать невольными свидетелями возврата к хищничеству и эксплуатации. Если Россия настойчиво стремилась к охране пушного зверя, то Америка мало заботилась о своих новых владениях и сразу же передоверила их браконьерам и биржевым дельцам. Алеуты вновь оказались между молотом и наковальней, что угрожало самому их существованию.

Когда над котиками, поголовье которых было постепенно восстановлено русскими, снова нависла угроза истребления, наше правительство с опозданием ввело особые правила [47]. И только тогда американцы обратили внимание на самих алеутов. На острова нагрянули администраторы и учителя. Но все они почти без исключения не понимали того, что в этой бренной жизни алеутам больше всего необходима твердая вера и определенность. А из их жизни пытались вытравить остатки влияния русских. Им вменяли в обязанность изучать английский язык, глумились над их обычаями, старались перестроить весь экономический уклад жизни. В тех же случаях, когда алеуты не принимали сразу все перемены, их упрекали в неблагодарности.

Отныне что бы ни предпринимали американцы, алеуту это представлялось посягательством на его личность, гонением на родной язык и веру. Его ответом было усиленное обращение к религии русских, и самое преподавание английского языка в алеутских школах он рассматривал как стремление отвратить от православной веры. Он относился ко всем американцам с недоверием и не преодолел этого чувства и по сей день.

В то время как американские патрули редко утруждали себя длительными остановками в алеутских деревнях, русские и японские суда были в них частыми гостями. По-видимому, русские корабли вызывали у старейших алеутов приступы тоски по родине, зато к визитам японцев они относились с опаской.

Алеуты с Атхи и Никольского замечали японские "рыболовные" суда, бороздившие прибрежные воды.

- Они не рыбу ловят, - рассказывал старик алеут, - а забрасывают линь, и как только он коснется дна, отплывают на другое место.