[Map_5.gif]
Дождавшись полуночи, мы покинули острова Четырех гор и уже около семи часов утра приблизились к западной оконечности Умнака, держа курс на село. Эриксон дал гудок, и не прошло и трех минут, как несколько алеутов, спустив лодки, направилось к нашему катеру... Когда они поднялись на борт, я узнал среди них Марша. Он тут же подошел ко мне с другим белым человеком, представив его как Чарлза Шейда, студента-антрополога, прикомандированного к Гарвардской экспедиции.
Сидя за чашкой кофе, Марш выложил мне все новости о других членах гарвардской группы. В Никольском оставлены лишь он и Шейд. Все остальные участники экспедиции выехали на острова Прибылова.
- Милости просим присоединиться к нам, - великодушно предложил он. Увидите, с этим народом договориться легче, чем с жителями Атхи.
Алеуты провели наш катер по узкому проходу между рифами во внутреннюю гавань и свезли на берег оборудование, продовольствие и людей, проделав для этого несколько рейсов.
Я тут же направился к школе, стоявшей на краю села в стороне от других домов, чтобы засвидетельствовать почтение здешним учителям. Кэрри и Джордж Дирингер были назначены в Никольское управлением по делам туземцев Аляски. Кэрри, крупная женщина с решительным характером, была учительницей; муж помогал ей. Я заметил, что Джордж всегда ждал, пока Кэрри выскажет свое мнение, прежде чем отважиться и сообщить свое собственное. Они приняли меня очень дружелюбно, несмотря на то что миссис Дирингер подозрительно отнеслась к моим спутникам и осведомилась не без колкости, намерены ли они остаться в селе на ночь.
- Знаете, мы не можем допустить, чтобы матросы баловали с местными девушками, - сказала она. - Я категорически возражаю против всего такого.
Подобная постановка вопроса застала меня врасплох, но я заверил миссис Дирингер, что наши люди пойдут ночевать к себе на катер. Затем, желая показать ей, что у экипажа добрые намерения, я сообщил о привезенных с Адаха фильмах, которые мои спутники охотно показали бы с ее согласия. Учительница пришла в восторг и обещала организовать просмотр. Сеанс должен был состояться в помещении школы.
Остаток дня я посвятил встречам с людьми. Жители Никольского казались гораздо приветливее атханцев. Они не так дичились, были общительнее и сразу почувствовали к нам расположение.
Демонстрировавшийся в тот вечер фильм "Мрачный путь" был мелодраматичным творением Голливуда, но он необычайно понравился жителям Никольского, и хотя алеуты не все поняли, они потребовали второго сеанса.
После картины ко мне подошла миссис Дирингер.
- Я слышала от мистера Марша, что вы намерены остаться в нашей деревне для изучения туземцев.
Она произнесла слово "туземец" так, как будто опасалась при этом накликать беду. Я ответил учительнице, что мне действительно хотелось остаться в деревне, хотя бы ненадолго, но, конечно, все зависит от ее согласия. По-видимому, миссис Дирингер было очень приятно получить такой ответ. После взаимного обмена любезностями она дала мне свое благословение, настояв, чтобы я остановился в школе и ночевал в классе, который гарвардцы использовали под кладовую.
Я предпочел бы выразить ей всяческую благодарность и отказаться, так как мне было бы значительно удобнее ночевать на катере. Но в тот вечер Эриксон получил из Адаха предписание отправиться в Форт-Гленн и помочь в разгрузке судна. Он предполагал затратить на это всю неделю, и мы условились, что я пробуду в деревне, собирая интересующие меня сведения, до возвращения катера. Затем мы отправимся на Кагамил и продолжим поиски погребальных пещер.
Я поблагодарил миссис Дирингер за предложение и вечером, после кинофильма, распрощался с экипажем катера.
- Не беспокойтесь, док, - сказал Эриксон, отчаливая, - мы вернемся за вами. - Он бросил многозначительный взгляд на школу и покачал головой. Было ясно, что Дирингеры произвели на него далеко не благоприятное впечатление и он не слишком надеялся, что я с пользой проведу время в их деревне.
Катер поглотила темнота. После затянувшейся беседы с Маршем и Шейдом об их работе в Никольском я отправился спать. В ближайшие несколько дней мне предстояло немало дел.
Немного времени спустя я услыхал, как дверь приоткрылась и кто-то Джордж или Кэрри Дирингер - заглянул в комнату, желая удостовериться, что я и в самом деле лежу в постели, а не разгуливаю по деревне. Я усмехнулся про себя, повернулся на другой бок и заснул.
ГЛАВА XXII
Первые два дня своего пребывания в селе Никольском я знакомился с его жителями. Они производили впечатление людей приятных и приветливых и, казалось, понимали цель моего приезда лучше жителей острова Атха. Местные алеуты наперебой отвечали на наши вопросы, почитая это за честь.
Подобно алеутам с Атхи и Атту, они также носили русские фамилии. Но если на Атхе преобладали Снегиревы, Невзоровы, Дирксы, Голые и Прокопьевы, то здесь, в Никольском, чаще всего встречались такие фамилии, как Ермиловы, Черкешины, Безъязыковы, Крюковы, Суворовы и Дашкины.
Первый человек, которого я разыскал в деревне, был Афиноген Ермилов. Еще на Атхе мне характеризовали его как выдающегося историка своего народа. И в самом деле он оказался таким, мудрым и приветливым, каким мне его описывали.
Афиноген был невысок и коренаст. Широкий овал лица, дубленая кожа и морщинки в уголках глаз придавали ему сходство с совой, а когда он смеялся, то напоминал довольную лису. В свои почти шестьдесят лет старик был еще подвижен и энергичен.
Обладая далеко не заурядным умом, Афиноген отличался также поразительной начитанностью, если принять во внимание условия жизни в деревне. Он одинаково хорошо владел русской и алеутской грамотой. Его английский язык был далек от совершенства, но молоденькая сноха по имени Мей помогала ему и переводила, когда в этом возникала необходимость.
Афиноген отличался природным чувством юмора, украсившим многое из того, что он мне поведал. Он рассказал, как алеуты впервые приобщились к спиртным напиткам - "по чистой случайности", выразился он, подмигивая.
- Алеуты знали, что пить дурно, - заключил он. - Разве учительница не говорила нам этого? Конечно, в церковные праздники немного вина за компанию не повредит. Верно я говорю? Ну, что из того, если алеуты приберегут для такого повода самогонку и должным образом отметят праздники? Правда, добавил он, усмехаясь, - им безразлично, по какому календарю отмечается праздник - католическому или русскому православному.
Для человека, который дает пустые обещания, у Афиногена имелось особое прозвище "джуношник", потому что из Джуно ежегодно наезжал уполномоченный и расспрашивал, в чем нуждается деревня. Он исправно заносил в свою записную книжку все просьбы, обещая прислать необходимое. Так повторялось из года в год, но алеуты до сих пор ничего не получили.
- Теперь, - добавил Афиноген сухо, - в этом списке уже насчитывается много страниц.
Афиноген с большой серьезностью учил меня говорить по-алеутски. В отличие от других алеутов, оказывавших мне помощь, он понимал, как трудно иностранцу освоить гортанные звуки алеутского языка, и поэтому медленно повторял слоги, терпеливо выписывая каждое слово на бумагу. Казалось, старик знал, что его язык обречен на исчезновение, поскольку американские учителя запрещали детям разговаривать по-алеутски. И он всячески пытался как можно лучше запечатлеть алеутский язык в памяти тех белых, которые доброжелательно относились к его соплеменникам. Большой труд вложил Афиноген в составление словаря письменного языка алеутов - огромную работу, перед которой человек меньших дарований спасовал бы, еще не приступив к ней.
Временами казалось, что языковая преграда между нами почти непреодолима, однако удивительно, до чего хорошо могут понимать друг друга двое людей, говорящих на разных языках. Выражение глаз, движение плечом, несколько рисунков в воздухе указательным пальцем - и тебя поняли. Сложные мысли также можно передать, но не сразу, и для этого требуется больше терпения.
