Понятно, что эти характеристики были даны уже после того, как стало известно: легендарный О. Генри и бывший литературный сотрудник их газеты У. С. Портер — одно лицо. Но едва ли они неискренни. Хотя бы потому, что уже в мае журналисту положили новый оклад — 25 долларов в неделю, а это была максимальная ставка в газете. Тогда же, вспоминал полковник Джонстон, видя масштаб способностей своего сотрудника, он предлагал Портеру оставить провинциальную журналистику и перебраться в Нью-Йорк. Он был уверен, что только там тот сможет по-настоящему реализоваться[135]. Вполне возможно, слова главного редактора, что называется, «запали в душу» и через несколько лет действительно повлияли на решение Портера обосноваться именно в Нью-Йорке, а не где бы то ни было еще. Но тогда это было невозможно. Во-первых, потому, что это не вязалось с его характером: он просто не способен был принимать такие серьезные решения самостоятельно. А во-вторых, он был совершенно доволен таким status quo: не только имел обычные 100 долларов в месяц, но еще получал и удовольствие от работы.
Теперь Портер уже мог содержать семью и под Рождество снял меблированную квартиру на Кэролайн-стрит[136]. К Рождеству был запланирован переезд в Хьюстон Атоль и Маргарет. Но он не состоялся — супруга была еще слишком слаба. Семья смогла воссоединиться только в феврале 1896 года.
В Хьюстоне будущий писатель вел очень уединенный образ жизни. Хотя со всеми сотрудниками редакции у него были ровные отношения, друзей он себе не завел (что вполне вяжется с характером нашего героя). Единственным близким человеком стал репортер газеты по имени Уильям Синклер. Ни с кем больше Портер не общался. Но близки ли они были по-настоящему, как сообщают некоторые биографы О. Генри? Позднее Синклер утверждал, что дружил с Портером и после работы они почти ежедневно подолгу гуляли по улицам города; что часто бывал у него дома — и до приезда семьи, и после, но, с его слов, Маргарет было девять лет, хотя в действительности ей едва исполнилось шесть. Впрочем, память нередко подводит. Куда интереснее данная другу характеристика: «Он никогда не стремился никого развеселить и сам не пытался быть забавным. Он никогда не смеялся собственным шуткам. Я никогда не видел, чтобы он хохотал, но едва заметная улыбка всегда блуждала на его лице»[137].
Вернемся, однако, к журналистике. Как было отмечено, с самого начала Портеру поручили вести собственную колонку. Это было почетно: он пришел в «Пост» не рядовым сотрудником или простым репортером, а принадлежал к «белой кости» в газете — был колумнистом. Первоначально его колонка называлась Tales of the Town, то есть «Городские истории». Он рисовал карикатуры, придумывал подписи к ним, публиковал сатирические стишки, сочинял юмористические очерки о нравах горожан, забавлял «сценками с натуры». Вскоре, вероятно потому, что карикатуры были важной частью колонки, ее сначала переименовали в «Некоторые послесловия и карандашные наброски» (Some Postscripts and Pencilings), а затем просто в «Послесловия» (Postscripts). Интересно, что особым успехом пользовались именно карикатуры Портера (хотя, конечно, с удовольствием читались и тексты). Позднее всё тот же Джонстон, объясняя феномен, писал: «Тогда мы оказались в самой гуще горячей политической кампании в Техасе, и, пока кампания длилась, он создал, наверное, лучшие карикатуры из тех, что я когда-либо видел на газетных страницах. Они привлекли внимание — не только в Техасе, но и в других штатах — и перепечатывались многими изданиями»[138]. Очевидным признанием успеха было и то, что в эпоху «разгула» анонимности они были подписаны «автором»: как карикатурист Портер выступал под псевдонимом «Пост мэн» (Post Man), — с этой подписью они и расходились по стране.
Тем не менее в газете Портер выступал прежде всего именно в качестве литератора-юмориста. Да и для нас именно тексты представляют, пожалуй, наибольший интерес. Скажем сразу — почти ничто из того, что журналист публиковал на страницах газеты (в колонке «Послесловий»), не говорит, что перед нами будущий мастер новеллы. Да и новелл он еще не писал. Юмористические зарисовки, которые регулярно появлялись в его колонке, точнее всего можно назвать историями, притчами, может быть (учитывая неизменный дидактический посыл), даже баснями. В них нет почти ничего, что выходило бы за пределы традиционного американского газетного зубоскальства — конечно, с поправкой на местный, хьюстонский, колорит. Во всяком случае, тексты такого рода (опять же с привязкой к местности!) публиковали в своих юмористических колонках газеты не только в Хьюстоне, но и в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Чикаго, Филадельфии, Бостоне и Нью-Йорке. Впрочем, судите сами.
Перемудрил
Есть в Хьюстоне человек, идущий в ногу с веком. Он читает газеты, много путешествовал и хорошо изучил человеческую натуру. У него естественный дар разоблачать мистификации и подлоги, и нужно быть поистине гениальным актером, чтобы ввести его в какое-либо заблуждение.
Вчера ночью, когда он возвращался домой, темного вида личность с низко надвинутой на глаза шляпой шагнула из-за угла и сказала:
— Слушайте, хозяин, вот шикарное брильянтовое кольцо, которое я нашел в канаве. Не хочу наделать себе хлопот с ним. Дайте мне доллар и держите его.
Человек из Хьюстона с улыбкой взглянул на сверкающий камень кольца, которое личность протягивала ему.
— Очень хорошо придумано, паренек, — сказал он. — Но полиция наступает на самые пятки таким, как ты. Лучше выбирай покупателей на свои стекла с большей осторожностью. Спокойной ночи!
Добравшись до дому, человек нашел свою жену в слезах.
— О Джон! — сказала она. — Я отправилась за покупками нынче днем и потеряла свое кольцо с солитером! О, что мне теперь…
Джон повернулся, не сказав ни слова, и помчался по улице — но темной личности уже нигде не было видно.
Его жена часто размышляет на тему, отчего он никогда не бранит ее за потерю кольца.
Нельзя терять ни минуты
Молодая мать из Хьюстона влетела на этих днях в страшном возбуждении к себе в квартиру и крикнула своей матери, чтобы та как можно скорее поставила на плиту утюг.
— Что случилось? — спросила та.
— Томми укусила собака, и я боюсь, что она бешеная. Ах, поторопись, мама! Не теряй ни минуты!
— Ты хочешь попробовать прижечь ранку?
— Нет, я хочу отутюжить голубую юбку, чтобы ее можно было надеть к доктору. Скорее, мама! Скорее!
Всеобщая любимица
Наиболее популярная и повсеместно любимая девушка в Соединенных Штатах — мисс Анни Вильямс из Филадельфии. Нет такого человека, у которого не было хотя раз в жизни ее изображения. Его добиваются иметь больше, нежели фотографии самых выдающихся красавиц. На него больший спрос, чем на портреты всех знаменитейших мужчин и женщин мира, взятых вместе. И, тем не менее, это скромная, милая и, пожалуй, даже предпочитающая одиночество молодая девушка с лицом далеко не чисто классического типа.
Мисс Вильямс скоро выйдет замуж, но полагаем, что борьба за обладание ее изображениями будет идти по-прежнему.
Она — та самая девушка, чей профиль послужил моделью для головы Свободы, выбитой на серебряной монете достоинством в один доллар.
Военная хитрость
— Как я удерживаю Джона дома по вечерам? — сказала хьюстонская дама своей подруге. — Видишь ли, я однажды по вдохновению придумала способ — и он прекрасно действует до сих пор. Джон ежедневно уходил из дому после ужина и возвращался не раньше десяти-одиннадцати часов. В один прекрасный вечер он ушел, как всегда, но, пройдя несколько кварталов, заметил, что забыл взять зонтик, и вернулся за ним. Я сидела и читала в гостиной, и он, подойдя сзади на цыпочках, закрыл мне руками глаза. Джон ожидал, вероятно, что я перепугаюсь, но я только спросила тихо: