— Agito? — Чашка не шевелится. Я пробую снова, более напористо, представляя, как она сдвинется на три дюйма вправо. — Agito!

Снова ничего. На меня накатывает разочарование.

Чувствуя, как краснеют щеки, поднимаю взгляд на Саши.

— Я не могу этого сделать.

Саши только смеется.

— Ты же не рассчитываешь стать мастером заклинаний за пару минут? Понаблюдай немножко за нами.

Рори садится, и они вдвоем заставляют предметы летать по комнате. Летят книги, подушки, комнатные туфли Рори, сахарница. Рори вытягивает из волос Саши шпильки; в следующее мгновение диван вместе с визжащей Рори на несколько футов отрывается от пола. Они забавляются с магией так, как никогда не забавлялась я. Колдовство выглядит у них веселым развлечением.

Оказывается, все может быть совсем по-другому. Все дело в том, что я совсем другая.

Мама говорила очень четко: магия — это не то, с чем можно шутить. Ведьмовство — не подарок и не повод гордиться. Это бремя, и бремя тяжкое; чтобы обезопасить себя, мы должны научиться как следует с ним управляться.

Каково было бы осваивать колдовство без этих ее предупреждений, без бесконечных страхов и тревог, которыми были пропитаны все наши занятия? Может быть, тогда проповеди Братьев не заставляли бы меня до сих пор страдать от чувства вины?

— Попробуй, — говорит Саши, и я пробую.

Чашка многообещающе звенит, и Саши с Рори оставляют свое занятие, переключившись на меня. Я делаю еще одну попытку. На этот раз чашка быстро сдвигается в сторону.

Рори засовывает пальцы в рот и издает пронзительный свист.

— Отлично! Мне понадобилось несколько недель, чтобы этому научиться.

— Мне тоже. Ты просто удивительная, — заявляет Саши. — У тебя настоящий талант к этому типу колдовства.

Я с подозрением смотрю на нее, но она вовсе не издевается. Она действительно считает, что я хороша. Господи, как же я недооценивала этих девчонок!

Спустя полтора часа я усаживаюсь в наш экипаж. Саши и Рори стоят в воротах, машут и обещают прийти во вторник к нам на чай. Экипаж подскакивает и грохочет по мостовой, но я так устала, что задремываю. Я чувствую себя такой разбитой, что еле дышу; ноют виски, и ноги будто свинцовые. Может быть, Мама именно поэтому не учила нас передвигать предметы колдовством? Ждала, когда мы станем старше и сильнее?

Однако она ведь знала, что умирает. Если она беспокоилась о нас, то должна была постараться научить нас всему, на что мы способны. Почему она не захотела, чтобы мы стали настолько сильны, насколько это вообще возможно?

Потому что она считала, что это дурно, робко предположил мой внутренний голос, и я немедленно с ним согласилась. Она хотела, чтоб мы были нормальными, обычными девочками. И чтобы нам ничто не угрожало.

Но это не так. Когда я смотрела на Саши и Рори, то удивлялась, какие они свободные и бесстрашные. Возможно, Маура права. Я следовала Маминому примеру просто потому, что другого у меня не было. Я думала защитить нас, спрятав от мира наши колдовские возможности; я сердилась на магию за то, что из-за нее мы в опасности. Возможно, я шла не тем путем. Господь знает, что сейчас мы больше, чем когда-либо, нуждаемся в защите. А значит, нужно защищаться всеми доступными нам способами.

Джон останавливает экипаж перед главным входом и помогает мне сойти. Я не иду в дом, решив вместо этого прогуляться по саду. Я просто обязана извиниться перед сестрами: мне следовало учить их, а не мешать учебе. И следить за тем, чтоб мы вели респектабельную жизнь: хорошо одевались и ладили с соседями.

С этим нам может помочь Елена — и еще Саши. И тогда — приняв все меры безопасности — мы сможем разучивать новые чары.

В любом случае мы больше не одиноки. Теперь у нас есть Саши и Рори. И Елена, за спиной которой стоит Сестричество. От этих мыслей мне становится удивительно хорошо и спокойно.

Я прогуливаюсь и размышляю. Меня несколько смущают извинения — ненавижу признавать себя неправой, — но в целом план хорош. Мы будем развиваться, двигаться вперед. Возможно, если я позволю Елене научить нас чарам исцеления и перемещения, она сообщит Сестрам, как мы стараемся, и те будут довольны нашим развитием. Это не решит всех проблем, но даст мне время, и я смогу побольше разузнать о пророчестве. А также о том, можно ли доверять Сестрам.

И тут у меня вытягивается лицо: времени, чтобы что-то выяснить, у меня почти нет. Солнышко в начале октября еще пригревает, и по ярко-синему небу бегут белые пушистые облачка, однако ноябрь уже не за горами. Если в самое ближайшее время я не приму решения, за дело возьмутся Братья.

Я так погрузилась в свои мысли, что не замечаю бабочек, пока они не подлетают к самому моему лицу. Голубые бабочки с золотой каймой по краю крыла. Розовые бабочки с оранжевыми крапинками. Бабочки с тигровыми полосками и топазовыми глазками. Я никогда не видела ничего подобного. Я застываю, пораженная. А бабочки, стайка за стайкой, все летят из розария.

Я слышу переливчатый смех и спешу вперед. Это Маура. Ее обворожительный смех я никогда ни с чем не спутаю. Но раз бабочки летят… откуда она узнала чары передвижения?

Я скольжу вдоль высокой живой изгороди, надеясь застичь ее врасплох и удивить.

Однако удивляться приходится мне.

На нашей скамье сидит Елена Робишо, сжимая губами тонюсенькую сигаретку и пуская дым колечками. Взлетев, каждое колечко превращается в бабочку, которая устремляется вслед за остальными.

А Маура… Маура в одном из своих старых платьев растянулась на траве, ее рыжие волосы сияют на солнце, и она с обожанием взирает на Елену.

Елена поднимает глаза.

— Здравствуйте, Кейт. — Она выпускает еще одно дымовое колечко, и оно превращается в бабочку с бархатистыми рубиново-красными крыльями. — Мы с Маурой как раз изучаем чары перемещения. Не желаете ли присоединиться?

Меня захлестывает гнев. Несмотря на все эти разговоры о дружбе, мне не нравится эта женщина. Я не доверяю ей в том, что касается Мауры. Когда мы были совсем малютками, Маура только на меня смотрела такими глазами. Лишь я была той, за кем она всегда шла, в чьих безумных замыслах неизменно участвовала.

У ног Елены лежит коричневая книга с белыми буквами. Отринув все остальное, я сосредотачиваюсь на ней, не позволяя себе даже помыслить о неудаче.

— Agito.

Когда мы тренировались у Эллиотов, мой разум воздействовал на чашку аккуратно, почти нежно. Но в импульсе, который я сейчас послала книге, ничего нежного не было.

Со свистом рассекая воздух, книга промчалась по саду и упала у подножия статуи Афины — именно туда, куда я запланировала.

— Кейт! — задыхается Маура. — Где ты этому научилась?

Я делаю шаг и оказываюсь посреди розария.

— Елена, я хотела бы поговорить со своей сестрой. Наедине.

— У нас урок, — приподнимаясь на локтях, высокомерно говорит Маура. — А ты нас прервала.

— Очень мило! — Я машу рукой в направлении полускрытого за высоким кустарником дома. — Сильно сомневаюсь, что Отец нанял ее учить нас именно этому.

— Я и не подозревала, что вы владеете чарами перемещения, — говорит Елена.

— И я тоже, — ворчит Маура, отряхивая свою бледно-желтую юбку.

— Ох, я вас умоляю, я только сегодня их выучила.

Это правда. Но мне все равно немного стыдно, ведь я скрываю от сестры другие важные вещи. Это и моя ментальная магия, и пророчество, и письмо от Зары, и поцелуй Финна. Я разозлилась на нее за тайный урок колдовства с Еленой, но, думаю, если она узнает мои секреты, ее ярость будет раз в десять сильнее.

— Врешь ты все! — задыхается Маура, уперев руки в боки. — Я весь день пробую и даже пошевелить ничего не смогла!

Вздохнув, я нагибаюсь выдернуть парочку сорняков (когда только вырасти успели!) и говорю:

— Ну иногда мне удается что-то вбить в свою тупую голову.

— Вообще-то вы научились им довольно быстро, — задумчиво говорит Елена, и у меня внутри все падает. Зачем только мне понадобилось хвастаться?