— Сдается мне, мы должны бережно хранить память о корнях и истоках. Не только славные страницы памяти хранить, но любые. Понял?

— Осмелюсь доложить, никак нет, — ответил чиновник.

Кардинал нахмурился и сказал:

— Тогда иди и думай, пока не поймешь. Пошел вон!

Говорят, что тот чиновник долго думал и в итоге пришел к выводу, что дворец Тринити переименовывать не надо. Впрочем, не исключено, что этот слух клеветнический, а на самом деле все происходило совсем по-другому.

Граница даунтауна почти на всей своей протяженности очерчена очень резко. Идешь, идешь, смотришь вокруг — грязь, трущобы, гадость сплошная, и вдруг под ногами уже не грязь, а аккуратная плитка, повсюду реклама, а в домах не грязные портки на веревках сушатся, а красивые вывески развешаны: тут ресторан, там казино… Красота! Особенно резким этот переход кажется ночью. Будто в сказку попал.

На обочине Фридом-Авеню стоял монах из числа поклонников Джизеса. Закутался в форменный балахон, капюшон надвинул на глаза, а обе руки запустил под капюшон чуть ли не по локоть, и то ли глаза трет, то ли лоб чешет… Глупый монах — лучше бы откинул капюшон и почесался, как нормальный человек, а то стоит, как чучело оркоподобное, стыдно должно быть.

Окажись этот монах в более людном месте, он обязательно привлек бы к себе всеобщее внимание. Сторонний наблюдатель обязательно заметил бы, что руки у монаха необычно тонкие и похожи на женские, а монахов-женщин не бывает, это всем известно. Да и поведение у него какое-то неадекватное, не иначе, запрещенных наркотиков нажрался. Это, к сожалению, у монахов в порядке вещей.

Внезапно монах задергался, как эпилептик перед припадком, перестал чесаться, запустил одну руку за пазуху и вытащил оттуда редкий и дорогой артефакт, именуемый древним словом «телефон». Воровато огляделся и приложил телефон к уху.

— Слушаю, — произнес монах женским голосом.

— На следующем перекрестке свернешь налево, — сказал телефон. — Через сто метров по левой стороне будет проход в живой изгороди, его не очень хорошо видно, смотри внимательно. Дальше идешь десять метров в ту же сторону, потом проникаешь за забор, там в самом низу один прут сломан, можно его сдвинуть и протиснуться. Как попадешь на территорию, пробираешься незаметно через парк, выходишь к главному зданию, ты его ни с чем не перепутаешь, оно единственное нормально освещено. Постарайся не попадаться никому на глаза, но если попадешься — ничего страшного, просто иди спокойно мимо, а если кто пристанет, скажешь: «Я Алиса Росс, пошел прочь», тебя пропустят. Как подойдешь к зданию, пойдешь направо, войдешь в первую дверь, там будет лестница, поднимешься по ней на третий этаж. По коридору направо до конца, в конце будет пост охраны, один-два человека, их надо убить. Сразу за постом начинаются временные апартаменты Мориса Трисама, зайдешь внутрь и убьешь всех, кого найдешь. Затем уходишь тем же путем. Энергию бластера выше второй отметки не поднимай, а то выстрелы могут заметить. Поняла?

— Поняла, — кивнула Анжела.

Телефон характерно пискнул, сигнализируя о конце разговора. Анжела убрала его обратно под балахон, сложила руки перед грудью и тихо прошептала:

— Гея, милая, помоги, на тебя уповаю.

И решительно пересекла границу даунтауна. На следующем перекрестке она свернула налево.

Как и большинство других дворцов бывших олигархов, дворец Тринити окружен парком. Большая часть территории парка вполне благоустроена — дорожки подметены, кусты подстрижены, на клумбах рассажены красивые цветочки, тут и там статуи, фонтаны… Но в любом парке попадаются запущенные уголки, до которых у садовников то ли руки не дошли, то или еще что, короче, настоящий дикий лес, а не парк. Обычно такие уголки очень нравятся детям, особенно поздним вечером, когда темно, страшно, и за каждым вторым деревом мерещится мифический вурдалак, а за каждым первым — эльфийский диверсант. Очень здорово забраться в такой дикий закоулок, засесть на пень или на поваленное дерево и рассказывать друг другу страшные истории. А особенно классно, если вдруг послышатся шаги, захрустит хворост под ногами очередного недисциплинированного раба, и станет по-настоящему страшно… А если представить себе, что это был не орк-наркоман, а эльфийский диверсант… нет, лучше вурдалак, а то папа волноваться будет…

В темном уголке парка на поваленном дереве сидели две маленькие девочки: высокая и розовощекая Трейси Харрисон, и миниатюрная светловолосая Джинджер Пайк.

— А еще Кристи говорила, в Донки-Ривер мермейды водятся, — рассказывала Трейси. — Знаешь, кто такие мермейды?

Джинджер отрицательно помотала головой.

— Да ты что! — изумилась Трейси. — Про мермейдов все знают! Это такие зеленые орчихи с рыбьими хвостами, они в речках живут и еще в прудах и озерах всяких.

— Русалки, что ли? — спросила Джинджер.

— Сама ты русалка! — возмутилась Трейси. — Русалки — это по-орочьи, а по-человечьему они называются мермейды. У мермейды на хвосте чешуя, как у рыбы, и еще волосы зеленые, потому что тина налипает, и водоросли всякие.

— Врешь ты все, — возразила Джинджер. — В Донки-Ривер водорослей не бывает, а тины — тем более. Мне тетя Бродячка рассказывала, ее дядя Дик возил с собой в эту… команду…

— Командировку, — поправила подругу Трейси. — Когда кто-то куда-то уезжает по делам, это называется «командировка». А команда — это когда кто-то кому-то кричит, чтобы что-то сделали. Вот мой папа, например, когда кричит: «Эй, распиздяи, почему ни хрена ни сделано, на мясо сдам, жабы недотраханные!» — это команда. А когда дядя Невилл в Эльфланд ездил — это командировка.

— Дядя Невилл не в Эльфланд ездил, а в Оркланд, — заявила Джинджер.

— А вот и нет! — возразила Трейси. — Он всем говорил, что ездил в Оркланд, а на самом деле ездил в Эльфланд.

— Глупости не говори! — возмутилась Джинджер. — Дядя Невилл всем говорил, что поехал вообще в Ноддинг Донки.

— Это была двойная операция прикрытия, — объяснила ей Трейси. — Дядя Невилл всем сказал, что поехал в Ноддинг Донки, а сам поехал в Эльфланд через Оркланд, чтобы если кто пропалит, потом отмазаться, что поехал в Оркланд, а всем сказал, что поехал в Ноддинг Донки. А на самом деле поехал в Эльфланд. Поняла?

Джинджер отрицательно покачала головой.

— Дура, — сказала Трейси.

— Сама ты дура! — возмутилась Джинджер. — Будешь ругаться — в лоб дам. Меня дядя Дик научил.

Трейси скривилась и сказал:

— Да чему он тебя научил? Дядя Дик — орчила позорный, и драться не умеет. Мой папа говорит, что во всей нашей богадельне только дядя Джон драться умеет, а все остальные — лохи позорные.

— А что такое богадельня? — спросила Джинджер.

Трейси задумалась, затем нехотя ответила:

— Точно не знаю. Наверное, когда боги что-то то делают.

— Боги ничего не делают, — возразила Джинджер. — Дядя Джон говорит, боги только шутят и глумятся, а по делу ничего не делают. Так что ты неправильно говоришь, дура ты.

— За базаром следи, сучара! — рявкнула Трейси и размахнулась, чтобы отвесить подруге пощечину, но та ловко отразила удар, попыталась контратаковать, но безуспешно — Трейси была крупнее и сильнее.

Трейси победила в борьбе быстро и безоговорочно. Завалила подругу на землю, навалилась сверху, завернула руку за спину и пропыхтела, тяжело дыша:

— Проси пощады!

— Отвали, сука блядская, — отозвалась Джинджер. — Отпусти руку, больно! А ну слезь с меня, лесбиянка! А то играть с тобой не буду!

Трейси помедлила, затем слезла. Джинджер поднялась и стала отряхиваться, приговаривая:

— Не буду играть с тобой, жаба агрессивная.

— А зачем тогда я с тебя слезла? — спросила Трейси.

— Потому что дура! — ответила Джинджер.

Следующие две-три минуты они бегали: Джинджер убегала, а Трейси догоняла. Потом Трейси споткнулась об корень и растянулась во весь рост, порвав при этом чулок на коленке.

— Жаба неуклюжая, — прокомментировала Джинджер это событие. — Вот попадет тебе от мамы…