Попытался включить — аккумулятор разряжен. Отыскал зарядное устройство, поставил аппарат на зарядку, а сам кликнул дьячка, вышел в храм и возгласил:

— Восставши же Мариамь во дни тыя, иде в горняя со тщанием, во град Иудов: И вниде в дом Захариин и целова Елисаветь…

Не прошло и десяти минут, как в воздухе вновь раздался гул вертолетных винтов. Он заглушал певчих, мешал сосредоточиться. Что случилось? Отец прилетел? Но почему ко мне? Или случилось страшное — и доктор с санитарами вернулись? Но зачем возвращаться?

Между тем в храм вошел высокий мужчина в костюме. В руках — большой пластиковый кейс. Встал возле двери, прямо напротив аналоя. Знаков никаких мне не делал — воспитание не позволяло. Но смотрел пристально, вопрошающе.

— И рече Мариамь: величит душа Моя Господа, И возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем: Яко призре на смирение рабы Своея: се бо, отныне ублажат Мя вси роди…

Что же надо-то ему? Следователь, должно быть. За всеми хлопотами как-то и забылось, что Диму, не иначе, обидел кто-то. Но неужто он до конца службы подождать не может? Хотя, с другой стороны, преступников ведь по горячим следам ловить надо.

— Яко сотвори Мне величие Сильный, и свято имя Его. Пребысть же Мариамь с нею яко три месяцы и возвратися в дом свой…

Служба длится долго. Следователь начал проявлять признаки нетерпения. Кивком подозвав дьячка, я указал на книгу и вышел в притвор. Тотчас же мужчина подошел ко мне.

Певчие на хорах тянули:

— Преукрашенная Божественною славою, священная и славная, Дево, память Твоя, вся собра к веселию верныя, начинающей Мариаме с лики и тимпаны, Твоему поюще Единородному: славно яко прославися…

— Где пациент, батюшка? — обратился ко мне настойчивый посетитель. — Молитвы помогают, конечно, но иногда потребно своевременное хирургическое вмешательство.

— Так ведь забрали Дмитрия, — ответил я. — Уже минут тридцать, как увезли. Вы в городе его, наверное, увидите.

— В городе? — незнакомец посмотрел на меня, как на сумасшедшего. — Так вы что, в автомобиле его отправили? Или на телеге?

— На вертолете, — успокоил я нетерпеливца. — Прилетел медицинский вертолет. И забрал его. Все в порядке. Может быть, вы мне вопросы зададите, раз уж приехали?

— Вопросы? — обалдело спросил мужчина. — За кого, собственно, вы меня принимаете?

— Если бы вы представились, мне бы и гадать нужды не было.

— Доктор Терентий Сологубов. Прилетел, как это ни удивительно, на медицинском вертолете. Сразу после того, как ваш отец передал нам просьбу помочь вашему брату. Только десять минут и собирались.

Настал черед оторопеть мне.

— Кто же тогда забрал Диму?

Доктор нахмурился.

— Не имею понятия. Медицинские вертолеты есть только в нашей службе. Вызовы стоят дорого, мы летаем не так часто…

Я вышел из храма, перекрестился, взглянул на поле перед церковью. Там стоял белый вертолет с красными крестами на двери, на хвосте, рядом с передней фарой… Он был гораздо меньше того, что забрал моего брата.

— Как вообще можно отличить доктора от того, кто себя за доктора выдает? — обратился я к стоящему передо мной эскулапу.

— По документам, — нисколько не обиделся тот. Открыл черный чемоданчик, вынул оттуда красное служебное удостоверение, диплом об окончании медицинской академии, паспорт.

— Диплом-то вам зачем с собой? — удивился я.

— В глубинке люди часто интересуются, — ответил Сологубов. — Намаялись с недоученными фельдшерами…

— У тех, что забрали Дмитрия, документов не было, — заметил я. — Точнее, я их и не спрашивал о документах… Как-то даже в голову не пришло. Они прилетели на большом пятнистом вертолете. И красный крест был на двери…

— Медицинская авиация никогда не красилась в камуфляж. Вертолет или армейский, или, скорее, взятый в прокат, — заметил доктор. — Но поднять армию ваш отец вряд ли успел бы… Да и зачем тогда вызывать нас? По-моему, происходит что-то нехорошее.

— Мне тоже так кажется, — отозвался я.

— Следует заявить в полицию.

— Я сделаю это прямо сейчас. Но сначала позвоню отцу. Подождите меня в вертолете, пожалуйста.

— Конечно. Но постарайтесь не задерживать нас долго. Доктор может понадобиться в другом месте. А у нас всего два вертолета.

Вернувшись в ризницу, я набрал номер отца. И по голосу понял, что он мрачнее тучи.

— Папа, у нас серьезные неприятности, — сообщил я.

— У меня тоже, — отозвался отец.

— Дима пропал.

— То есть? Опять сбежал? — едва ли не зарычал папа.

— Нет. Его увезли какие-то люди. На вертолете. Они представились медиками.

Отец на другом конце линии застонал.

— Никита! Ты, и правда, блаженный? Не можешь отличить бандитов от докторов? Впрочем, откуда тебе знать, как выглядят бандиты… Да и что ты мог сделать, если бы они решили забрать его силой?

Я люблю своего отца, и этим все сказано. Но что я в нем особенно ценю — справедливость и умение поставить себя на место человека, вникнуть в линию его поведения. Правда, иногда ему это чувство изменяет. Но сейчас было не до обид.

— Звонить в полицию? — спросил я. — Поднимаем на ноги службу безопасности? Что вообще нужно этим людям? Они похитили его с целью выкупа? А он сбежал?

— Все куда мрачнее, чем тебе кажется, — отозвался отец. — Но мне надо окончательно проверить некоторые факты. В полицию не звони ни в коем случае. Только навредит. У меня хватит своих сил. Лети с медиками в Ростов — вот и вертолет окажется кстати. Сними в гостинице «Нахичевань» лучший номер. Люкс. За мой счет, естественно. Чтобы обязательно было подключение к Интернету, оргтехника, линии связи. Там устроим штаб. Я пришлю людей, чуть позже приеду сам.

— Все настолько серьезно? — огорчился я.

— Еще хуже. Гораздо хуже.

— Но у меня служба… Праздник…

— Делай, как знаешь, — ответил отец, и бросил трубку.

Он знал, что ослушаться его я не смогу. Через пять минут белый вертолет оторвался от земли. Я сидел на откидном кресле. Доктор был впереди, вместе с пилотом. Медсестра — женщина лет сорока — расположилась по другую сторону от носилок. Полагаю, в этом вертолете могли лететь еще человек пять. А он был совсем небольшим. Гораздо меньше того, что забрал Диму. И все-таки лже-доктор соврал, что для меня места в салоне не хватит… Еще один довод в пользу того, что с Димой случилось неладное.

Карман брюк оттягивали ключи от храма. Здесь же катался небольшой шарик. Не сразу сообразил, что это. Орех? Конфета? На глазах у изумленной медсестры я вынул из кармана бриллиант «Северное сияние», сразу же раскрасивший цветными сполохами салон вертолета. От волнения за Диму, после истории с его похищением я совершенно забыл о камне! А ведь бриллиант — ключ ко всей этой истории!

Вот на что намекал отец — Дима не только пропал сам — он прихватил с собой его бриллиант. Очевидно, связался с плохими людьми… Но нет! Не мог мой младший брат украсть! Тем более — у своего отца. Тем более — именной бриллиант, продать который легально и за полную стоимость абсолютно нереально. Да и не в этом дело — не мог Дмитрий так подвести батюшку! Характер у него разгульный, даже авантюрный — но чтобы украсть сокровище отца? Беспутностью он отличался, подлостью — никогда!

Но если взял не он — как камень оказался у него в руке? Как сам Дима очутился за пятьсот верст от столицы, около деревни, где служу я? Бежал в Ростов, в город, где отец начинал свое дело, где все мы выросли и где у каждого из нас есть друзья и знакомые? А почему не добрался до этого города? Почему оказался в поле в бессознательном состоянии? И если его грабили, если на него покушались — как смог сохранить камень?

Понятно — отца беспокоит не только пропажа сына. Его мучает исчезновение дорогого камня, он подозревает, что бриллиант взял Дима. Но могу ли я сейчас сказать, что камень у меня? Что я взял его из руки бесчувственного брата? Слишком уж это походит на предательство. Я сам должен найти Дмитрия. Поговорить с ним. А уж потом разговаривать с отцом. Или, еще лучше, убедить брата побеседовать с ним, покаяться, если виновен. Отец простит, когда Дмитрий явится с повинной. Но в гневе он страшен. Узнает, что брат украл камень — оставит без всякой помощи. Потом всю жизнь будет себя казнить — но сделанного не воротишь.