Автор: mirsnov

Мне часто снятся сны, в которых я летаю, причем не только над поверхностью Земли, но и в космосе, откуда я могу видеть Землю, Солнце и другие планеты. Иногда я вижу яркий бело-синий свет, который проходит сквозь меня, прожигая мозг, и я снова оказываюсь на Земле в теле человека, которому через минуту суждено умереть, я не испытываю страха, потому как чувствую, что тело, которое умирает, не мое. Я проживаю последнии минуты, часы жизни и насильственную смерть вместо этих различных между собой людей из различных эпох и социальных слоев. Такие сны заканчиваются резким пробуждением, сопровождаемым одышкой.

Автор: Лайри Lairi

Кромешная тьма, в которой изредка проплывают судорожно мерцающие красные огоньки. Стук когтей по камню. Совсем близко от меня проходит мёртвый гепард. Шкура лезет с него клочьями, разлагающаяся плоть отваливается на каждом шагу и мокро шлепается на невидимые камни. В зубах мертвец несет пушистый, серенький комочек. То жизнь Мррн.

Я прыгнул, опередив полуразложившийся труп, и повернулся к нему. Смерть опустила свою ношу, закрыв ее от меня лапой.

– Отдай ее мне. – смиренно попросил я.

Череп взглянул на меня чернотой глазниц – в них не было ничего, ни единого чувства. Абсолютная, всепоглощающая пустота. Я почуял тошнотворный запах гниющей органики, когда Смерть наклонилась вперед, словно готовясь к обороне – на самом деле она могла запросто смести меня с пути, вышвырнуть из этого пространства. Или уничтожить. Поэтому я не требовал, а лишь просил.

Ее голос был столь же пустым, как отраженная в глазницах бесконечность:

– Ее час настал. Я забираю ее с собой. Хочешь бороться за нее?

Я склонил голову, признавая могущество Смерти. Перед ней равны все сословия – от бомжей до императоров, все народности, независимо от расовых, этических, религиозных различий. Все живые существа, вся Природа равна перед ней, даже горы, планеты, звезды, галактики рождаются, стареют и умирают.

В животном исполнении мой жест означал подчинение: вот моя шея, если хочешь – бери мою жизнь.

– Я не буду бороться с тобой, Смерть – это бессмысленно для меня. Я только прошу: оставь ее мне. Взамен я дам тебе другое.

Я не поднял глаз, ощутив жгучий холод и жар на загривке – но шерсть встала дыбом. Возле уха клацнули зубы:

– Дашь свою жизнь за нее?

– Нет. – я не сводил взгляда с серого котенка, свернувшегося клубочком – но лапа Смерти неколебимо стояла между нами.

– Жизнь – высшая цена. Что иное может быть выше, дороже жизни?

– Знание. – я вскинул голову и прямо посмотрел в тот мрак, куда с радостью и наслаждением отправлял газелей, антилоп, буйволов. Мои глаза сверкнули чистым золотом. – Знание Жизни! Смерть, ты забираешь то, о чем не имеешь понятия. Для тебя жизнь ничего не значит. Я подарю тебе знание Жизни – чтобы ты могла понять, почему я прошу оставить ее, – я указал глазами на Мррн, – почему она дорога мне.

Мир тьмы прорезал яркий образ, он вспыхнул, как сверхновая звезда. То была Асва. Я пошел от начала начал – посещения Храма Жизни и слияния двух клеток. Развитие Жизни в материнском чреве, ее появление на свет и первый слабый писк. Когда три теплых комочка шерсти нежно прижались к Асве и затихли, кормясь молоком, слезы, изливающиеся из самых глубин души, омыли картину семейного счастья, выделив, усилив ее краски и линии. Являлись все новые и новые образы, их свет рассеивал мрак. Взахлеб, не тая слез и чувств, не замечая тяжелого запаха и взгляда пустоты, я рассказывал безмолвному зрителю обо всем, что познал и пережил, раскрывая память, словно фотоальбом и вырывая оттуда живые, трепетные страницы.

Дети – их робкие, неуверенные шаги. Передние лапки пошли, задние стоят – и котенок, растянувшись в длину, падает. Передние лапки стоят, задние идут – котенка складывает вдвое и снова шлеп на бок. Первое знакомство с окружающим миром, огромным и таинственным. Все трое смотрят на бабочку, Тонка боязливо касается ее крыльев – бабочка резко взлетает, и малыши отскакивают. Вот Рай взобрался на высокую кучу сухого слоновьего помета. Нет, чтобы обойти – ему непременно нужно залезть и перелезть через эту гору. Послеобеденный час, Мррн пробует мыть брюшко, но теряет равновесие и катится на спину. Игры с отцом, их маленькие лапки на его носу. Он ласково мурлычет, охотно позволяет теребить себя за хвост и уши. Отец даже больше, чем мама. Неужели мы тоже будем такими сильными и большими, как он?…

Мама в страшной тревоге – к нам лезет враг, хочет убить нас, а заодно и маму. Она желает помочь нам, спасти, но боится врага. Уже мы видим над нами огромную, страшную пасть. Внезапный оглушительный рев и мощный поток чего-то горячего и липкого. Нам жутко, мы тонко пищим, придавленные тяжелым. Тяжелое уползает, издаем дружный жалобный писк. В сиянии Солнца над нами склоняется окровавленная морда отца. Тянемся к нему и падаем – лапки не держат, трясутся от пережитого ужаса. Он выносит нас. Что с мамой – почему она отскакивает от нас, отталкивает? Она боится нас? Мы испачканы до неузнаваемости чем-то страшным. Жаркий, влажный язык отца скребет, чистит нашу шерстку, успокаивает. И кроме любви, его глаза выражают еще какие-то чувства – чужие, странные. Страшные… Но он любит нас, и мы успокаиваемся…

Мы на охоте. Мама приказала лежать и ждать. Честно исполняем ее приказ. Отец лежит рядом, охраняя нас. Вот он привстает, вглядывается туда, где слышен бег и топот, и через миг исчезает за пеленой дождя. Какой быстрый, вот бы нам так бегать. Мама зовет – торопимся на зов. Сколько мяса – огромная туша. И такая толстая шкура. Порвать ее нашими маленькими зубками невозможно. Тащим за уши – они мягкие и удобные. Помогает мама – она показывает, где нужно рвать. Оказывается, это вовсе не уши. Едим и мурлычем. Как вкусно…

Отец иногда отдает очень странные приказы, нам сложно бывает понять его истинные намерения. Но тогда его слушается даже мама, и мы тоже стараемся. Отец много рассказывает, нас часто утомляют его рассказы, хотя говорит он коротко и понятно, бывает, эмоционально и бурно. Особенно жестко отзывается о двуногих. Наверное, он очень стар и многое испытал на себе. Он учит многому такому, чего мы никогда не слышали от мамы, и случается, она – воплощение опыта, силы и ловкости для нас – учится у него. Недавно он раскрывал секреты "мертвого удава", объяснял, как от него освободиться…

Вкладывая душу, философию и фантазию, вспомнив все, что знал о прошлом и настоящем своих детей, я закрутил калейдоскоп картин об их будущем, о том, что им предстояло узнать: самостоятельная охота, проявление и развитие половых инстинктов, радость любовных игр, освоение новой территории, материнство. Все, что теперь проходило мимо Мррн…

Наконец, выдохшийся, я замолчал, готовый принять любой ответ. Образы памяти, многоцветные, переливающиеся, заняли все пространство, вытеснив тьму куда-то в иные измерения.

Взгляд и голос Смерти не изменились:

– Ты сам – смерть. Ты сам – жизнь. Ты знаешь цену жизни. И смерти. Ты убедил меня. Я отдаю ее… Тебе.

Наклонясь, Смерть снова взяла Мррн за шкирку и положила у самых моих лап. Помня ее же тактику, я прикрыл собой эту маленькую, неокрепшую душу.

Смерть уходила прочь. Образы расступались перед ней, озаряя душевным светом голый скелет, кости которого были словно из чистейшего горного хрусталя.

Я вспомнил сцену недельной давности – здоровая и веселая Мррн резвится среди термитников. Этот образ сформировался передо мной. Подняв Мррн как величайшую драгоценность и чувствуя языком удары ее сердца, собрав всю боль, волю и силу, я совершил последний, невероятный прыжок в Жизнь…

Это сновидение описано мной в моем романе "Я – Гепард".