Тяжесть официально установленных фискальных повинностей была достаточно велика, но она еще более усугублялась злоупотреблениями местных властей и чиновников аппарата по сбору налогов. Об этих злоупотреблениях постоянно говорится в императорских указах IV—V вв. Никакой фиксированной на более или менее продолжительный период нормы отчислений в пользу фиска практически не существовало. Если правительство империи нуждалось в дополнительных средствах в связи с теми или иными обстоятельствами внешнего или внутреннего порядка, сумма налогов намного повышалась. Так было, например, во время подготовки к войне между Констанцием и Юлианом. Аммиан Марцеллин ставит в особую заслугу императору Валенту, что тот не допускал увеличения никаких налогов 3 0. Очевидно, такая политика была редким исключением. Все эти факты свидетельствуют о том, что, несмотря на отсутствие точных данных об объеме налогов Поздней империи, сообщения литературных источников об их чрезвычайной обременительности для хозяйства 3 1имеют под собой известную почву.
Если попытаться использовать данные о налоговой системе IV—V вв. для оценки состояния торговли и уровня развития товарно-денежных отношений, то перед нами встанут весьма сложные проблемы. Преобладание натуральных налогов и натуральных форм жалованья чиновникам и военным в данный период обычно служит основным аргументом в пользу тезиса о натурализации экономики. Этой более старой и традиционной точке зрения противостоит разработанная А. Допшем 3 2, Г. Миквицем 3 3и некоторыми другими авторами концепция, отрицающая по сути дела какой-либо упадок товарно-денежных отношений в период Поздней империи. Здесь нет возможности останавливаться {27} на этой концепции и освещать большой круг вопросов, связанных с данной проблемой. Необходимо лишь напомнить, что в указанных работах — особенно в трудах Допша — проявилась совершенно неправильная тенденция к идеализации экономической жизни Поздней империи и к отрицанию социально-экономического кризиса античного общества в последний период его существования. В то же время в работе Миквица собран интересный материал, иллюстрирующий состояние денежного обмена в африканских провинциях. Этот материал показывает, что деньги применялись в частных коммерческих сделках гораздо шире, чем во взаимоотношениях между государством, с одной стороны, и налогоплательщиками и государственными служащими, — с другой. Мы полагаем, что при оценке значения системы натуральных налогов в Римской Африке, необходимо учитывать также специфическое назначение этих налогов. Африка была хлебной житницей западной половины империи, Римское государство было заинтересовано в получении из нее прежде всего продуктов сельского хозяйства, которые позволяли прокормить население крупных городов Италии и тем самым в известной мере гарантировать «внутренний мир» в центре империи. Так обстояло дело не только в IV в., но и значительно раньше. Таким образом, в преобладании натуральных налогов над денежными, поскольку речь идет о Римской Африке, сказывались не только чисто экономические факторы, но и определенные особенности социального строя империи — наличие неимущего плебса, находившегося в той или иной степени на иждивении государства. Необходимо в этой связи также учитывать потребности выросшей в IV в. армии.
Для оценки соотношения натуральных и денежных элементов в экономике африканских провинций существенный интерес представляет вопрос о так называемой adaeratio, т. е. о практиковавшемся позднеримским государством переводе натуральных повинностей и платежей в денежные. В работах итальянского историка С. Маццарино 3 4и румынского ученого Э. Кондураки 3 5вскрывается социальный {28} смысл этой политики; в силу разрыва между постоянно колебавшимся курсом медной монеты и растущей стоимостью золота от нее страдали наименее обеспеченные слои, «в то время как состояния крупных земельных собственников и кучки городских богачей оставались в полной сохранности, ибо в их основе лежало огромное количество накопленных золотых монет» 3 6. Но, идет ли речь о золотой или медной монете, такая политика, очевидно, могла проводиться лишь при наличии каких-то объективных возможностей для изъятия у различных категорий налогоплательщиков денег взамен натуральных платежей. Точно так же, если жалованье громадному количеству чиновников могло выдаваться не в натуральной, а в денежной форме, то это означает, что государство располагало определенными источниками получения соответствующих сумм. В этой связи для Африки весьма показательным документом является список пайков (sportulae), установленных в качестве жалованья различным категориям чиновников. Этот список происходит из нумидийского города Тамугади и относится ко времени императора Юлиана (361—363 гг.) 3 7. После указания количества пшеницы, причитающегося каждому оффициалу, в надписи всякий раз следует: aut pretium frumenti или aut pretium modiorum... и вновь указывается число модиев, составляющих размер sportulae. Иначе говоря, жалованье чиновникам могло выдаваться как натурой, так и деньгами. Такого рода система вряд ли совместима с абсолютным преобладанием в доходах провинциального населения, составлявших источник содержания бюрократического аппарата, натурального элемента над денежным.
Из всего этого, нам кажется, можно заключить, что, несмотря на ведущую роль натуральных налогов в фискальной системе поздней Римской Африки, эту систему все же вряд ли следует рассматривать как результат интенсивной натурализации африканской экономики в IV в. Может быть, она отражает скорее экономическую ситуацию, которая сложилась в период кризиса III века и повлекла за собой {29} в конечном счете налоговую реформу Диоклетиана. К средним же десятилетиям IV в. оказалось возможным, как показывает упомянутый декрет из Тамугади, несколько усилить денежный элемент в этой системе.
Вряд ли может вызвать сомнение тот факт, что налоговая система Поздней империи, при которой государство безвозмездно изымало значительную часть продукции сельскохозяйственного производства, оказывала резко отрицательное влияние на состояние коммерческого экспорта из африканских провинций. Однако — и в этом заключается одна из важнейших проблем, возникающих при изучении данной системы, — представляется существенным выяснить, насколько сильным было это влияние. Приводило ли взимание анноны и других налогов к тому, что в Африке практически не оставалось сельскохозяйственных продуктов для более или менее регулярного коммерческого экспорта в другие провинции? 3 8Хотя данные источников по этому вопросу крайне немногочисленны, они все же позволяют думать, что в период Поздней империи приток африканских сельскохозяйственных продуктов по ту сторону Средиземного моря отнюдь не ограничивался только поступлениями по натуральным налогам. Выше уже приводилось сообщение «Expositio totius mundi et gentium» о том, что Африка доставляет масло почти всем народам. Это, конечно, не может относиться только к вывозу масла, входящего в состав африканской анноны. Сальвиан Марсельский, посетивший Африку в 30-х годах V в., писал, что благодаря изобилию своей торговли (copiae negotationis suae) она «казалась ему наполненной богатствами не только своими, но и всего мира» 3 9. Из одного императорского указа IV в. нам известно, что члены коллегии судовладельцев (navicularii) совмещали выполнение государственной повинности по перевозке анноны в Италию с частными коммерческими операциями; причем в том случае, если их корабли не были зафрахтованы другими лицами, такого рода {30} операции освобождались от ввозных пошлин 4 0. Августин определяет навикуляриев как людей, получающих прибыль от перевозки товаров через море 4 1. Все эти данные позволяют заключить, что частный экспорт из Африки не представлял собой в IV—V вв. какого-то исключительного явления.
