Несомненно, различные слои населения Римской Африки по-разному относились к нашествию вандалов. В период войны наиболее жестокий урон от вандальского нашествия испытывали африканские города: вандалы были заинтересованы в захвате и разграблении городов как центров скопления различных материальных благ и как военных крепостей, которые могли быть использованы римской армией. Городские курии, боясь грабежей, нередко организовывали вооруженное сопротивление «варварам». Виктор сообщает, что многие города вандалы не могли взять штурмом и, окружив их стадами скота, резали животных, чтобы задушить горожан запахом падали 1 84. О вооруженной борьбе городов с вандалами свидетельствует также надгробная надпись из Алтавы (Цезарейская Мавретания), относящаяся к 429 г., в которой говорится о смерти неизвестного жителя этого города «от меча варваров» 1 85.
Для характеристики настроений эксплуатируемых слоев африканского населения по отношению к вандальскому завоеванию существенный интерес представляют данные Сальвиана Марсельского, посетившего Римскую Африку в период борьбы между империей и вандалами (до захвата ими в 439 г. Карфагена). Описывая тяжелое положение африканских бедняков, тяготевшее над ними бремя податей, конфискации имущества должников властями и т. д., Сальвиан замечает: «Тяжелее всего то, что они (бедняки.— Г. Д.), прося под влиянием слишком больших тягот даже прихода врагов, молят бога, чтобы им было дано сообща переносить от варваров то разорение, которое {246} раньше они поодиночке переносили от римлян» 1 86. В декрете Валентиниана III от 445 г., относящемся к Циртенской Нумидии и Мавретании, которые еще находились в тот период под властью Рима, говорится о малочисленности колонов (raritas colonorum) в этих провинциях. Военнопленных, относительно которых провинциалы докажут, «что они их потеряли» (т. е. беглых рабов и колонов), декрет требовал возвращать прежним владельцам 1 87. Хотя эти отрывочные данные источников не позволяют судить в достаточной мере об участии различных слоев провинциального населения в борьбе между вандалами и империей, они все же свидетельствуют об обострении классовых противоречий в провинциях, связанном с вандальским вторжением. Если имущим слоям африканского общества нашествие «варваров» грозило экспроприацией и разорением, то массы эксплуатируемых тружеников — рабы, колоны, городской плебс — воспринимали его как средство освобождения от давившего на них экономического и социального гнета. Когда Нумидия и Мавретания после ухода вандалов с их территории вновь вернулись под власть империи, колоны и рабы массами бежали из этих провинций, а многие из них, как свидетельствует положение декрета 445 г. о военнопленных, присоединились к вандалам и сражались вместе с ними против империи. В этот период обострилась также религиозная борьба. В районе Ala Miliaria в Цезарейской Мавретании сохранились остатки донатистской церкви, построенной между 434 и 439 гг. и относящиеся к 30-м годам эпитафии донатистских «мучеников» 1 88. Очевидно, восстановление римской власти в Мавретании вызвало активизацию донатистского движения, враждебного империи.
В свете этих данных вряд ли можно сомневаться в том, что нашествие вандалов вызвало новый подъем массового движения против империи. Мы не имеем прямых данных об участии агонистиков в событиях этого периода, но вся предшествующая деятельность и идеология этой секты неизбежно должны были вовлечь ее в активную борьбу на стороне «варваров». Судя по произведениям Коммодиана, {247} среди эксплуатируемого слоя африканских христиан была популярна идея, что варварское вторжение явится божественным орудием в борьбе с богачами и властью Римской империи. Сближение с арианством, к которому стремились некоторые круги донатистов, рассчитывавшие на помощь готов, теперь оказывалось прекрасным религиозным оправданием для союза с арианами-вандалами. Мы видели, сколько боевого духа проявляли агонистики и шедшие за ними массы сельских тружеников в условиях IV в., когда сколько-нибудь прочная победа над Римом была невозможна. Теперь, когда в Африке появилась мощная сила, постепенно сокрушавшая власть Римской империи, когда создалась реальная перспектива низвержения старого врага, антиримское движение эксплуатируемых классов неминуемо должно было принять еще большие размах и энергию. Это обстоятельство, очевидно, объясняет отсутствие сколько-нибудь заметного сопротивления вандалам, до тех пор пока они не входили в непосредственное соприкосновение с римской армией или не наталкивались на укрепленные города. С этим связана быстрота их продвижения по территории африканских провинций и легкость, с которой они удерживали обширные районы в тылу своих войск. Правительство империи опиралось в этой войне главным образом на воинские контингенты, присланные из других провинций; сформировать сколько-нибудь значительную армию из африканцев, очевидно, не представлялось возможным.
В целом мы можем заключить, что, каково бы ни было соотношение военных сил вандалов и римской армии в Африке, решающим условием, обеспечившим успех вандальского завоевания, была та поддержка, которую оказали ему широкие слои населения африканских провинций. В этом сказалась враждебность этих слоев императорской власти и всему защищаемому ею социальному строю. {248}
ГЛАВА ШЕСТАЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
«ВАРВАРСКОГО» ЗАВОЕВАНИЯ
История вандалов до завоевания ими африканских провинций требует специального исследования. Однако для выяснения характера влияния, которое оказало вандальское завоевание на социально-экономическое развитие Северной Африки, необходимо дать хотя бы краткий анализ общественных отношений у вандалов к моменту их вторжения в Африку.
С середины II до начала V в. н. э. вандалы проделали под давлением сначала готского, а затем гуннского нашествия длинный путь по Европе: от среднего течения Одры до Пиренейского полуострова. В 30-х годах IV в. вандалы были поселены Константином на правах федератов в Паннонии. В начале V в. они вторглись в Галлию. В 409 г. вместе с аланами они вступили в Испанию и захватили значительную часть страны. По договору между вандальским королем Годигисклом и императором Гонорием вандалам была предоставлена для поселения часть испанского диоцеза 1.
Насколько позволяют судить данные источников, уже в III в. первобытно-общинный строй у вандалов находился на стадии разложения. В «Истории вандалов» Шмидта суммированы археологические данные, относящиеся к районам, которые населяли вандалы. Судя по этим данным, вандалы торговали с римлянами еще задолго до III в. В III—IV вв. значительного развития достигла имущественная дифференциация: могилы рядовых членов племени отличаются от могил знати — в последних находят много ввозных {249} предметов 2. Интересные данные об общественном строе вандалов в конце III в. сообщает Дексипп Афинский, рассказывая о переговорах с вандалами императора Аврелиана. По его словам, цари и старейшины (βασιλεΐς καί ρχοντες) варваров, выделявшиеся своим почетным положением и богатством, предоставили римлянам в качестве заложников своих детей. При этом Дексипп характеризует знатных вандалов как лиц, мало отличающихся по своему положению от царей 3. Перед нами предстают, таким образом, отношения, характерные для развивающейся из родового строя военной демократии. Король — пока только военный предводитель. Дексипп с трудом отличает королей от представителей выделившейся уже из состава племени и отличающейся своим богатством родовой знати.
Усилению власти вандальских королей способствовало присоединение к вандалам под влиянием общих военных интересов племен аланов и свевов 4.
Ко времени завоевания Испании у вандалов уже установилась наследственная королевская власть. После смерти короля Годигискла власть унаследовали его сыновья Гонтарис и Гейзерих (внебрачный сын Годигискла). Впоследствии Гейзерих узурпировал единоличную королевскую власть. Гонтарис был или умерщвлен Гейзерихом, или (по более поздней официальной вандальской версии) погиб в войне с вестготами 5.
