Причины популярности донатизма в Северной Африке можно понять, лишь учитывая изменения в социальной роли христианства в III—IV вв. Как уже отмечалось выше, эти изменения были подготовлены усложнением состава христианских общин, притоком представителей имущих классов. Благодаря этому процессу христианство в значительной мере утратило характерный для него ранее пафос отрицания существующего мира, непримиримого отношения к представителям этого мира и к тем, кто поддается его соблазнам. По мнению Бриссона, благодаря умеренной религиозной политике ряда императоров III в. христиане мало-помалу привыкли к идее, что между церковью и империей возможен относительный компромисс, и поэтому были готовы благосклонно принять реформу Константина 6 9. Это положение до конца верно лишь по отношению к духовенству и к имущему слою христианских общин. Изменения во взаимоотношениях христианства и императорской власти определялись не только поворотом в политике империи, но и социальными изменениями в самом христианстве, которых Бриссон не учитывает. В то же время христиане — представители эксплуатируемых классов — совсем не были расположены к компромиссу с императорской властью и с теми своими единоверцами, которые ей покорились. Именно настроениями этих слоев, ярко проявившимися в Африке в период гонений Диоклетиана, воспользовались в своих интересах нумидийские епископы — противники Цецилиана, когда они превратили непримиримое отношение к «предателям» в основной лозунг своей полемики.
Эти внутренние противоречия в африканском христианстве должны были неминуемо приобрести еще большую остроту, когда религиозная реформа Константина придала новый характер взаимоотношениям христианства с Римским государством. Ни одна из соперничавших африканских церквей не заняла отрицательной позиции по отношению к союзу с империей. Цецилианисты приняли дарения и привилегии, пожалованные им Константином, май-{170}оринисты пытались убедить императора, что эти блага по праву принадлежат им, а не их противникам. Но демократические элементы христианских общин все же видели в майоринистской (а впоследствии в донатистской) церкви более близкую им религиозную организацию, чем церковь, возглавляемая врагом героев-мучеников и другом «предателей» Цецилианом. Поскольку церковь Майорина не была признана императором, она оказалась не запятнанной союзом с враждебным народным массам государством. Поэтому протест против подобного союза, против превращения христианства в придаток империи естественно вылился в форму поддержки этой церкви, враждебной связанным с империей цецилианистам. Для выяснения тех идей, которые отождествляли с донатизмом массы его сторонников, значительный интерес представляют passiones донатистских «мучеников» первой половины IV в., подвергшихся преследованиям римских властей во время репрессий Константина в 317 г. и Константа в 347 г.: Доната, Маркула, Максимиана и Исаака. В этих произведениях донатистской литературы, имевших, очевидно, широкое хождение среди простых верующих, мероприятия римских властей, направленные на преодоление раскола африканской церкви, отождествляются с гонениями на христиан языческих императоров. Сами эти власти представлены как слуги дьявола. Раньше дьявол использовал против христиан силу, теперь пытается одолеть их хитростью 7 0. В passio Максимиана и Исаака прославляется как героический акт мученичества поступок Максимиана, разорвавшего императорский декрет о единстве церкви 7 1. В passio Доната дружба с империей прямо провозглашается орудием дьявола: «он (дьявол) не только улещает несчастных тщетной славой, но и улавливает жадных с помощью царской дружбы и земных почестей» 7 2. В passio Маркула миссия Павла и Макария характеризуется как присланная из тиранического дома императора Константа для {171} объединения христиан с предателями «с помощью обнаженных мечей воинов» 7 3.
Подобного рода настроения плохо согласуются с действиями донатистских епископов, добивавшихся поддержки императора в своих претензиях на безраздельное господство в африканской церкви. Очевидно, в донатистском движении наряду с течением, связанным преимущественно с верхушкой клира, не чуждавшейся сближения с императорской властью, существовало и другое направление, рассматривавшее империю как дьявольскую силу и отвергавшее любую форму союза с нею. С точки зрения представителей этого направления, вышедшего из демократического слоя донатистов, нет никакой разницы между императором-язычником и императором, признающим христианство; и тот и другой являются преследователями (persecutores) праведников и врагами рода человеческого. Для того чтобы сохранить влияние на массы верующих, донатистские епископы должны были поддерживать идеи, в какой-то степени отвечающие этим настроениям.
Основные особенности донатизма как определенного конфессионального направления отражают (правда, в весьма косвенной форме) эту его связь с демократическими слоями христиан. К числу этих особенностей относится культ мучеников за веру, чрезвычайно распространенный в донатистской церкви. Произведения церковной литературы и эпиграфические данные свидетельствуют о том, что донатисты имели многочисленных святых, не признанных официальной мартирологией 7 4. Весьма характерно, что католический собор, происходивший после разгрома донатистов Константом, принял постановление, запрещавшее воздавать недостойным лицам почести мучеников 7 5. Как и во времена Тертуллиана, африканские христиане из числа эксплуатируемых классов видели в мученичестве высшую форму борьбы с неправедным миром, с Римской империей, которая не стала им менее враждебной {172} из-за того, что признала христианство. Донатизм поддерживал эту традицию.
Несомненный антиримский смысл имел также обычай вторичного крещения, отстаиваемый донатистами. С одной стороны, он выражал их непримиримое отношение к «предателям»: крещение, совершенное в «церкви предателей», признавалось недействительным. С другой, поскольку этот обычай был связан с африканской традицией и был отвергнут Арелатским собором, он демонстрировал враждебность донатизма римской церкви, запятнавшей себя союзом с империей.
Хотели того или нет донатистские епископы, логика религиозной борьбы ставила их в положение, все более оппозиционное императорской власти. Преследования 317 и 347 годов способствовали развитию в донатизме идеи отрицания права государства на вмешательство в церковные дела. В 321 г. донатистское духовенство в письме к Константину мотивировало свой отказ вступить в церковное сообщество с католическим карфагенским епископом тем, что он является первосвященником императора 7 6. В 347 г. Донат Карфагенский сформулировал свое отношение к религиозной политике Константа в следующих словах, обращенных к Павлу и Макарию: «Какое дело императору до церкви?» (Quid est imperatori cum Ecclesia?) 7 7. Вскоре после этого донатисты оказали в Нумидии открытое сопротивление императорским эмиссарам.
Католическая церковь в тот же период занимала все более сервилистские позиции по отношению к римскому государству. Карфагенский епископ Грат на соборе 348 г. воздал хвалу богу за разгром донатистов Константом и назвал Павла и Макария «слугами святого дела» 7 8. В сочинении Оптата союз церкви с империей получал уже некое теоретическое основание: подчеркивалось, что не государство пребывает в церкви, а церковь в государстве, и эта мысль аргументировалась толкованием одного места из священного писания (Cant., IV, 8), где речь якобы идет о Римской империи 7 9. Ведя борьбу с ортодоксальной {173} церковью, донатисты, естественно, стремились выдвинуть на первый план свое отличие от нее как «церкви гонимых» от «церкви преследователей», что не могло не способствовать все большему развитию антиимперских тенденций в донатизме.
Подводя итог изложению истории раннего донатизма, мы можем заключить, что к середине IV в. донатистское движение в значительной мере выражало настроения эксплуатируемых классов африканского общества, их протест против власти Римской империи и оправдывавшей эту власть ортодоксальной церкви. Однако у высшего клира донатистской церкви отсутствовали признаки каких-либо выступлений, выражавших — хотя бы в опосредствованной религиозной форме — социальные чаяния народных масс. Этот клир лишь использовал антиримские настроения рядовых верующих в интересах своей борьбы с ортодоксальной церковью. Противоречие между этими двумя направлениями в донатизме проявилось особенно ярко в период подъема социального движения эксплуатируемого сельского плебса.
