Это была какая-то местная легенда, передававшаяся из уст в уста много лет. Неизвестно, кто ее придумал и было ли это вообще выдумкой, во всяком случае, звучала история вполне правдоподобно.
...На полигоне произошла авария, один из военных техников что-то напутал в расчетах, и ядерный заряд взорвался на несколько часов раньше, чем нужно. Вокруг было много людей, никто не успел спрятаться в укрытия, местные жители не зашторили окна, в клубе еще шел художественный фильм, а служба оповещения даже не отперла комнату, где стоял пульт, управляющий главной сиреной.
На горизонте полыхнуло совершенно неожиданно - наступил "ядерный день", когда среди ночи вдруг становится видна каждая травинка. Люди запаниковали: еще бы, ведь очередное испытание было назначено на три часа, а на дворе стоял еще поздний вечер. Председатель правления поселка бросился к телефону спецсвязи, но не смог дозвониться военным - ответом ему были длинные гудки. Все как-то сразу поняли, без разъяснений, что это - ЧП, офицеры погибли, и на полигоне никого нет.
Сообщили в область, те передали дальше, но когда приехала правительственная комиссия и приезжала ли она вообще, никто так и не узнал.
Сто километров - большое расстояние, и лишь через трое суток в поселок пешком пришли двенадцать облученных солдат, единственные, кто был достаточно далеко от места взрыва и уцелел. Они не рассказали ничего вразумительного, кроме того, что начальник, молодой лейтенант, приказал им чинить проволочное ограждение и уехал на служебной машине, пообещав, что вернется через пару часов. А потом вдруг стало светло, как днем, и всех сбило с ног ветром такой силы, что от него переворачивались целые пласты земли и летели по воздуху камни величиной с двухсотлитровую бочку. Один из солдат ослеп, но, в общем-то, они все остались живы, и через какое-то время их забрали из местной больницы военные медики. Остался лишь тот, слепой. Его демобилизовали, и он решил, что в родном городе без глаз ему делать нечего.
Прошел, наверное, год или полтора. Полигон вновь заработал, начались ночные тревоги, от которых незрячий парень впадал в панику и забивался в самый дальний угол своей комнаты. Он словно чувствовал вспышки и шарахался от окна, за которым внезапно наступал день. "Оно там! - его крики слышали все соседи по бараку. - Оно там, помогите! Мы сгорим!..". Всем это вскоре порядочно надоело.
Но случилось неожиданное - слепой влюбился в девушку. Они общались и раньше: эта девушка выдавала в социальном отделе пособие по инвалидности, поэтому волей-неволей каждый месяц они перебрасывались хоть парой слов. И вдруг - любовь. Говорят, девушка подарила солдату щенка лайки, потом вызвалась заниматься с этим щенком, чтобы вырастить из него поводыря, вот все и завертелось.
Буквально через пару месяцев у них состоялась свадьба. Вот тут-то и начинается самое интересное.
Дело в том, что парень этот до армии уже встречался с какой-то девчонкой, даже успел на ней жениться, да только брак развалился - жена не написала ему за почти два года службы ни одного письма и не приехала, когда он сообщил ей о своем увечье. Семьей это не назовешь, так, ни то ни се, но опыт-то общения с женщинами у него, тем не менее, был. А тут вроде и любовь, и семья крепкая, настоящая - а ничего с женой не выходит, хоть убейся.
Побежал парень к доктору, тот его в район направил, а там только руками развели: прости, голубчик, это у тебя от радиации, ничего сделать нельзя. Живи, мол, как сможешь.
Ему повезло, жена попалась хорошая, махнула на все это рукой и сказала, что любит его просто так, как человека. Он помучился, даже пил одно время, потом привык.
И что же? Проходит лет пять или шесть, все у них хорошо, ребенка усыновили, у которого родителей в шахте засыпало, квартиру им отдельную дали. Только и радоваться. Но тут приезжает в поселок, в командировку, молодая девчонка из большого промышленного центра. Не красавица, так, обыкновенная, а все же что-то в ней было такое, не как у всех, то ли голос, то ли какая-то особенная ужимка. И слепой - кто бы мог подумать, ведь не видит! - вдруг обращает на нее внимание, начинает искать встреч, специально со своей собакой на пути ей попадается каждый день, чтобы поговорить. Она, конечно, в открытую не шарахается, но законы уважает, а потому разговаривает с ним, как с другом - на расстоянии.
Жена быстро все поняла, женщины эти вещи чуют. Поговорила с девчонкой, поплакала несколько дней, а тут как раз надо идти брак продлевать - и она не пошла. Отпустила его на свободу.
Он женился на своей любимой и уехал с ней в ее город.
Это была предыстория, а сама история - это то, как он вернулся. Он ведь приехал через несколько лет, зрячий уже на один глаз - какую-то операцию ему в городе сделали, пересадили сетчатку. Бывшую жену не узнал на улице, пока она с ним не заговорила, ведь, по сути, они ни разу не виделись. Попросил прощения, что так вышло, но что поделаешь - настоящая оказалась любовь, все соки из него выпила.
С ним был мальчик, не просто похожий, а - копия он. Бывшая жена, естественно, удивилась: "Как же так, ведь за шесть лет, что мы вместе прожили, ты ни разу...". Он только плечами пожал: "Сам не понимаю. Все у меня вдруг получилось, как будто не было никакой радиации". Женщина тогда, понятно, спрашивает: "Почему же ты без жены приехал?". А он вздохнул так грустно: "Мы разошлись. Ругались страшно. А сын со мной - она его воспитывать не захотела".
Слово за слово - и они опять стали жить вместе. Познакомили мальчишек, оформили брак, дали им квартиру побольше, уже на четверых. Но снова - в постели полный ноль. Должно быть, мучительно было этому человеку жить, много он всего передумал, а потом впал в тоску и запил. Так серьезно, что стали на него документы собирать для отправки в Санитарный поселок, но не успели: он на полставки в цехе химикатов работал и однажды, на ночной смене, выпил какую-то дрянь. Только записка от него осталась, сыну: "Милый Глеб, как бы ни было тебе плохо с любимой, береги ее! Я не уберег, и нет меня больше".
А мальчик после вернулся в город к матери, и больше о нем никто ничего не слышал.
- Какой ужас... - пробормотала Тоня, которая все это время слушала с приоткрытым ртом, забыв о тлеющей сигарете. - А мне по-другому рассказывали, что он не отравился, а устроился на полигон мусор убирать, потому что жить не мог без ядерных взрывов...
- Мальчика звали Глеб? - я стоял, не чувствуя щиплющего мороза. - Это точно?
- Откуда я знаю! - отмахнулся Ремез, и я вдруг увидел, что он в стельку пьян, буквально еле ворочает языком. - Глеб, не Глеб - какая тебе разница?
- Разница есть, - я сам не понимал, зачем все это говорю. - Так звали моего отца.
- Твоего отца звали совсем не так, - удивилась Тоня.
- Я о р о д н о м отце, милая. Тот, что на фотографии у меня в бумажнике, с мамой - это отчим.
Она тяжело замолчала. Ремез сплюнул на снег:
- Подумаешь... распространенное имя...
"И распространенный случай?" - подумал я.
* * *
...Вот она, правда.
Мне тридцать два года, и я охраняю небольшое казино в центре огромного мегаполиса, год от года разрастающегося и глотающего, как таблетки, поселки в своих пригородах. Стою на входе, возле металлодетектора, а рядом дверь, и из нее постоянно тянет сквозняком. Тонкие, ледяные струйки щекочут ноги, словно вода, и никуда от них не деться, с места сойти нельзя, потому что в любую минуту может приехать Хозяин со свитой и устроить всей смене разнос за безалаберность.
Деревянная отлакированная стойка цвета старого коньяка, искусственные джунгли по стенам, стеклянная мозаика, изображающая Джокера с плутоватой ухмылкой на вытянутой треугольной физиономии. Толстый ковер, по которому безостановочно шагают ботинки посетителей и изящные сапожки их дам. За вертящейся дверью завывает музыкой стриптиз-бар, там в лунном свете прожектора каждый вечер танцует невероятно красивая девушка с длинными светлыми волосами и преувеличенно-точеной фигуркой. У нее, кажется, совсем нет костей, так изгибается она, вьется змеей вокруг блестящего никелированного столба. Я смотрю на ее мальчишеские бедра, стройные ноги, маленькую круглую грудь, и иногда мне хочется просто одеть ее во что-нибудь, накинуть хотя бы свой пиджак на ее хрупкие плечи. Но нельзя - она на особом счету у Хозяина, и я никогда не посмею даже заговорить с ней на равных...
