С помощью 17-летнего Олега Синицына – выпускника иркутского ПТУ – Павлов за две недели достроил свою шхуну и укомплектовал ее такелажем. Для этого он и его новый помощник использовали запасные акриловые паруса и капроновые канаты, хранившиеся в трюме "Асоль". По совету Сан Саныча они переправили с яхты на шхуну резервный мотоблок, и установили на ней мотор с длинным дейдвудом мощностью 25 л.с. Резервный мотор был обычный, то есть дизельный, тогда как основной работал на водородных топливных элементах производства международной корпорации Prohoroff & Siemens. Общий запас солярки составлял 300 литров, расфасованных в алюминиевые емкости.
Встретив на сказочно-прекрасном острове посреди таинственного теплого моря доброжелательного и гостеприимного хозяина, познакомившись с членами его семьи и идеальным домашним хозяйством, гости из прошлого ни в какие морские путешествия уже не стремились, опасаясь, как бы с ними не случилось чего-то похуже. Рассказы Павлова о пережитом им и его покойной супругой ядерном катаклизме произвели на пришельцев более чем гнетущее впечатление. Их часто пугали разными голливудскими страшилками о конце света, но такого сценария они явно не ожидали.
Павлов настроение гостей прекрасно понимал, но продолжать жить в изоляции от общества, каким бы оно, ни было, уже не мог. Разве ради этого он согласился сопровождать Вену Саймон на батискафе "Фантом"?
IV
– Василис! – громко крикнул человек в гидрокостюме и хлопнул в ладоши.
Тот, к кому этот призыв предназначался, был душевнобольной, который изображал из себя дельфина, причем так правдоподобно, что его приходилось содержать в специально оборудованной палате и периодически поливать теплой водой из шланга. Если этого не делалось, то кожа его пересыхала и превращалась в струпья. Спать душевнобольной соглашался только в ванной, наполненной водой, и не принимал никакой пищи, кроме рыбных консервов и селедки. Свою бессвязную речь он сопровождал свистом и щелчками и утверждал, что он – пограничник Пик-вик из племени глобицефалов.
– Василис! – повторил человек в гидрокостюме и снова хлопнул в ладоши.
Душевнобольной удивленно покрутил головой, и на его лице появилось осмысленное выражение.
– Вылезай из ванны!– потребовал человек в гидрокостюме.
Душевнобольной послушно выполнил приказ и даже позволил участвующим в эксперименте врачам обтереть себя полотенцем и одеться в длиннополый халат.
– Дмитрий Васильевич, вы меня узнаете?– обратился к нему человек в гидрокостюме.
– Да, я вас узнал. Вас зовут Жорес. Вы спасли мне жизнь: помогли выбраться из подводного туннеля, оказали первую медицинскую помощь и кормили меня сардинами,– ответил душевнобольной и улыбнулся.
– На каком языке мы разговариваем?– спросил его человек в гидрокостюме.
– На русском. Но я знаю еще много разных языков, даже енохический,– не без гордости ответил душевнобольной.
– Я спрашиваю вас еще раз. Узнаете ли вы меня?– настаивал человек в гидрокостюме.
Человек-дельфин закрыл глаза и потер виски, словно пытаясь что-то вспомнить. И вдруг его лицо озарилось счастливой догадкой.
– Сколько лет, сколько зим! Вы – Цибиков Юрий Николаевич, с которым я познакомился в поезде "Москва-Новосибирск" в мае 1978 года!– обрадовался душевнобольной, наконец, придя в сознание.
– Совершенно верно! Поздравляю вас с успешным выполнением боевого задания и с возвращением на Родину! – высокопарно произнес Цибиков и протянул ему руку.
Пожав протянутую ему руку, человек-дельфин с удивлением осмотрел помещение, в котором он находился, а, определив, назначение одежды, в которую был одет Цибиков, сильно смутился. Да и его собственная одежда (халат и резиновые тапочки) его тоже не воодушевляла.
– Что за цирк товарищи ученые устроили? – подумал он, а вслух спросил: Где я?
– Вы в больнице имени В.И. Яковенко, что под Москвой. Сейчас вы пройдете в свою палату, покушаете, хорошо отдохнете, а завтра с утра мы, не спеша, приступим к решению вопросов вашей адаптации и реабилитации,– пообещал Цибиков и тут же передал душевнобольного двум санитарам, которые подхватили его под руки и повели по длинному коридору светлого больничного корпуса.
Когда пациента увели, Цибикова окружили врачи из больницы имени Яковенко и института имени Сербского и стали, наперебой, осыпать его комплиментами. Их вполне можно было понять. Только что на их глазах произошло невероятное: безнадежный психический больной, на которого не действовали никакие лекарства, поддался силе гипноза и пришел в сознание.
– Не могу в это поверить! Вы действительно с ним были знакомы?– удивлялся доктор Мельников.
– С ним – нет. Зато я хорошо знал его брата-близнеца, погибшего 12 лет тому назад при исполнении воинского долга,– признался бывший капитан госбезопасности, хотя, и это нельзя не отметить, "бывших" в подобных структурах – не бывает.
– Чью же память, с точки зрения медицинской этики, нам целесообразнее восстанавливать: Павлова-I или Павлова-II?– не унимался доктор Мельников.
– Феномен общей генетической памяти однояйцовых близнецов, к сожалению, совершенно не изучен. Нам остается только ждать и наблюдать за тем, что произойдет,– ответил на этот вопрос Цибиков и развел руками.
– Я бы не стал отметать версию вмешательства инопланетного разума. Что, если Павлов-I был похищен НЛО и возвращен через 12 лет, но уже на место Павлова-II, которого, в свою очередь, тоже похитили, но совсем недавно? Этот человек может представлять большую опасность,– осторожно заметил почтенный доктор Цукерман из больницы имени Яковенко.
– Хотел бы напомнить вам, коллеги, кое-какие золотые слова: "А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной,– доктор Мельников блеснул эрудицией, процитировав Новый Завет.
– В данном случае, коллега, готов с вами согласиться, – произнес доктор Цукерман, к всеобщему удивлению, без возражений, приняв совсем немедицинский аргумент коллеги Мельникова.
– Итак, коллеги. Нужно еще раз тщательно провести все анализы пациента, включая генетические, сделать томографию мозга, проверить носоглотку и кончики пальцев на наличие микроэлектронных приборов и датчиков, установить за ним круглосуточное наблюдение и в то же время не лишать его радостей жизни,– подвел итог консилиума доктор медицинских наук N из института имени Сербского.
………………………………………………………………………………………………………………………………….
Палата, в которую Павлова на этот раз поместили, была одиночной, со всеми удобствами, но без окон. Зато в ней был кондиционер, поддерживающий температуру около +18 градусов, являющейся наиболее комфортной. Его переодели в новенькую пижаму, а затем предложили вполне приличный обед из четырех блюд. После приема пищи он заснул, и, по словам медсестры, проспал более шести часов.
Сделав ему пару уколов с помощью одноразовых шприцов, симпатичная медсестра с волнующим бюстом третьего размера не уходила.
– Меня зовут Алена. Как вы относитесь к массажу? – весело спросила она.
– Положительно. Зависит от массажа и от массажиста,– уклончиво ответил он, с нежностью вспоминая девушек из своего гарема.
– Тогда подождите несколько минут. Я приму душ, и мы приступим,– обрадовала его медсестра совершенно неожиданным предложением.
Со второй медсестрой – двадцатилетней Тамарой – у Павлова произошла аналогичная история, причем, в тот же день, хотя и без массажа. Тамара после обеда сопровождала его на прогулке по ухоженному больничному саду, и, как бы невзначай, призналась, что обожает секс на природе. Проведя Павлова по всем аллеям, Тамара предложила ему заодно осмотреть зимний сад, то есть оранжерею. По случаю лета большая часть тропических растений, которые росли в кадках, были перенесены под открытое небо, и освободившееся пространство заросло густой травой. Закрыв дверь изнутри, Тамара сняла с себя медицинский халат и постелила его на землю. Уговаривать Павлова было не надо, и он лихо, по-гусарски, исполнил священный мужской долг.
