Орландские амазонки хоронили своих боевых подруг по особому обряду и без присутствия посторонних. Даже родители покойных к погребальному костру не допускались. Для Павлова Центурион Сансара и ее "старухи" сделали исключение: пригласили на похороны Забавы и Младшей Доси, которые скончались от ран на третий день после его прибытия на Красные Камни. Перед этим они предложили ему принять посвящение, которое они сами проходили после достижения 40-летнего возраста.

Отказать Центуриону Сансаре в ее просьбе Павлов не мог. Вечером после совершения "хвалебной тризны" по Верховному вождю Гонорию он отправился вместе с Центурионом на ее ладье к Верблюжьей горе. Там в ста метрах от берега стояла на якоре "Лимузина", на борту которой он застал капитана Тараса с тремя вахтенными и шеф-повара Рутения. Остальные его люди сошли на берег и пребывали в качестве почетных гостей в летнем военном лагере орландских амазонок, разбитом неподалеку от Разрушенной Башни. Воспользовавшись моментом, Сансара решила не тянуть с выполнением своего обещания обучить юношей из Эльдорадо фехтованию и приемам орландского рукопашного боя.

Посвящение Павлова в Рыцаря Вечного Света произошло на закате солнца в вертикальной карстовой пещере, представлявшей собою колодец диаметром 3-4 метра и глубиной около 80 метров, выпадающий в просторный зал округлой формы диаметром до 20 метров. Попасть на дно пещеры можно было коротким путем, спустившись по веревке, либо пройдя по извилистому коридору длиной более 200 метров и шириной 1,5 метра через замаскированный вход на западном склоне Верблюжьей горы. При совершении обряда посвящения неофит входил в подземный зал по коридору, а обратно на землю его уже вытаскивали на веревке, что символизировало прохождение ребенка по родовым путям.

Павлов полагал, что, раскрывая перед ним все свои секреты, старшие орландские амазонки надеются на то, что в начавшейся войне с империей джурджени он будет не только их верным союзником, но и предводителем, отдающим разумные приказы и требующим их неукоснительного исполнения. И он был совершенно прав, ибо, найдя у пленного строителя-архитектора Авенир-хана карты, изображающие Красные Камни с фортификационными сооружениями джурджени, Сансара и ее "старухи" впали в уныние. Допросы Авенир-хана и других пленных подтвердили их самые худшие опасения: война с регулярной армией империи только начинается. Однако существовала и другая причина,– может, даже более важная,– из-за которой Сансара и другие старослужащие – "старухи" – оказали ему столь высокое доверие.

Итак, следуя за Сансарой, вначале по тропинке, петляющей между деревьями, а затем через подземный коридор, Павлов очутился в вышеупомянутой пещере, из которой днем можно увидеть солнце, а ночью – звезды. Для орландских амазонок это потайное место служило одновременно и хозяйственным складом, и приютом, и командным пунктом, и святилищем. По народному преданию, здесь проживали когда-то "чучки" – мелкие люди…", то есть, надо понимать – гномы, оставившие после себя фигурные рисунки, сделанные красной краской. Посреди просторного подземного зала горело живительное пламя очага.

– А вот им. Надеемся не опоздали?– вместо приветствия обратилась к присутствующим Сансара.

Тревожно ожидавшие их прибытия "старухи" с облегчением вздохнули и заулыбались. Среди них Павлов заметил бывшего Центуриона Агату и, совершенно забывшись, назвал ее по имени. Агата испуганно вздрогнула и сразу переменилась в лице. Мгновенно осознав свою оплошность, Павлов с поклоном поприветствовал и других "старух": Гиту, Досю, Ядвигу, Любаву и Серафиму,– найдя для каждой подходящее лестное прозвище.

– И мы с радостью приветствуем тебя, наш командир и первый мужчина, которому мы беспрекословно подчинились. Но и ты нас, "старух", уважь… Стань членом нашего боевого братства!– на языке джурджени обратилась к нему Гита.

– Затем и пришел!– коротко ответил Павлов на языке орландов.

…Произнеся на древнем языке иллинойцев священное заклинание, бывший Центурион Агата попросила его взглянуть в старинное янтарное зеркало в золотом окладе. С удивлением, граничащем с ужасом, он увидел себя в своем подлинном облике 25-летнего Дмитрия Васильевича Павлова, а, немного погодя, в облике 18-летнего охотника Сороки (Тибула Храброго) из рода Белохвостого Оленя.

– Мы узнали тебя, хоть ты и сильно изменился. Клянемся, что никому и никогда мы не выдадим твоего тайного имени! – прошептала Агата и приложила указательный палец к своим губам.

Павлов почувствовал приближение обморока, но не упал, так как его подхватили под руки, положили на крестообразную дубовую скамью и при свете семи факелов продолжили обряд, во время которого он узнал множество интересных вещей о Человеке и Космосе. О многих из них он даже не подозревал.

Вследствие посвящения у него открылся дополнительный орган чувств, который не имеет никакого отношения к религиям, вере, мистике, медитациям и так далее. В тот момент, когда в ночи на высоком берегу реки Ипуть вспыхнуло пламя погребального костра, на котором кремировались тела Забавы и Младшей Доси, он увидел их, словно живых. Пока безжалостный огонь пожирал их физические тела, их бесплотные души прощались с видевшими их, также как и он, "старухами", а потом подошли к нему, легким дыханием поцеловали в уста и обещали в другой его жизни с ним когда-нибудь обязательно встретиться.

На память о себе каждая из них вложила ему в ладонь правой руки маленький изумруд и попросила передать эти камушки "женщине, которая всегда его будет любить, и ждать его возвращения". Изумруды, сверкнув тончайшими гранями, тут же исчезли, и он решил, что подарок бестелесных воительниц имеет какой-то тайный смысл, который перед ним, возможно, очень скоро откроется.

Поминок с объедением и обильными возлияниями по поводу кончины боевых подруг орландские амазонки не устраивали. Центурион Сансара объяснила ему, что у них это не принято, поскольку враг может объявиться в любой момент, а пьяный и сытый воин – это уже не боец, а живая малоподвижная мишень.

После кремации Забавы и Младшей Доси орландские амазонки разошлись по своим наблюдательным постам (дозорам) охранять ночной покой соплеменников. Павлов пешим ходом отправился к Разрушенной Башне, чтобы проведать своих подопечных из отряда допризывников: как они устроились в бытовом отношении и достаточно ли усердно занимаются боевой и физической подготовкой. В летнем лагере он намеревался переночевать, а с утра пораньше отправиться в резиденцию Верховного жреца Колывана. Центурион Сансара выделила ему двух провожатых: Дину и Асю, – дочерей покойного Аггея из рода Черного Кабана. Вместе с ними отправилась и бывший Центурион Агата, которой было по пути,– она возвращалась в свой родной приют Росомахи.

Несмотря на поздний час, было не так уж темно. Прибывающая луна хорошо освещала тропу, по которой они шли. Спустившись с крутого каменистого холма и пройдя вдоль русла высохшего ручья, они вошли в березово-сосновую рощу, считавшуюся лесным наделом рода Белохвостого Оленя. В этой роще "белохвостые" заготавливали хворост для растопки, держали свою пасеку, качали мед, собирали грибы-ягоды и лекарственные травы.

Подходя к приюту, они еще издали услышали протяжную заунывную песню. У Павлова тревожно забилось сердце, и он спросил у бывшего Центуриона:

– Не помер ли кто?

Агата, которая была в курсе всех событий, происходивших в жизни рода Белохвостого Оленя, внимательно на него посмотрела и сказала следующее:

– Я полагаю, что они справляют поминки по Виктории – дочери Корнея и Музы. После ее смерти прошло девять дней. Давай ненадолго к ним заглянем? Я думаю, что они будут очень рады тому, что командир, под руководством которого их Виктория вступила в битву с врагами племени, почтил ее память своим присутствием.