На 8-й день месяца луктор (июнь) летняя ярмарка на месте слияния рек Ипуть и Елены завершилась. Для колонистов Эльдорадо их первый опыт ярмарочной торговли оказался удачным. Они продали все, что с собой привезли, и купили то, что им требовалось. Трижды их плоскодонная купеческая ладья отправлялась в Эльдорадо и возвращалась обратно. Покупатели, не торгуясь, с удовольствием приобретали у колонистов за деньги и по бартеру их гончарные изделия:изящные узкогорлые двуручные амфоры, кувшины и лекифы (вазы для хранения растительного масла).
Очень выгодно была реализована опытная партия товаров из твердого фарфора: посуда, украшения и детские игрушки. Самую высокую цену за нее предложил именитый купец Баграт-хан из Айхеноя, надеясь с еще большей выгодой перепродать "белое золото" на торжках по реке Велге. Он даже похвалил Толемей-хана за то, что тот сделал правильный маркетинговый ход: выдал на продажу редкий продукт в ограниченном количестве. Получить по три мешка длиннозернистого риса за каждый фарфоровый столовый сервиз из двадцати четырех предметов было совсем неплохо.
Баграт-хан из Айхеноя был немало удивлен, когда узнал, что роспись фарфоровых изделий была доверена не мастеровитым художникам, а детям в возрасте 9-12 лет, которым Толемей-хан предоставил полную свободу творчества. Дети переносили утвержденные Толемей-ханом эскизы на фактуру, и в результате он получил то, что хотел: понятные для наивных туземцев образы и символы: сцены охоты, фрагменты боевых действий, людей со звериными головами или животных с чертами людей, лодки с гребцами и т.д.
В последний ярмарочный день никаких сделок не совершалось. Время было посвящено отдыху и подготовке к предстоящему отбытию ее участников в свои родные пенаты. Именитые купцы завершили пребывание на ярмарке днем раньше, отправившись на рассвете в составе большого каравана вниз по реке Велге к берегам Северного океана. Там им предстояло пробыть до зимы и затем на санях, запряженных в собачьи и оленьи упряжки, по замерзшим рекам вернуться в Прибайкалье. В числе прочих товаров, которыми они торговали на севере, были и их плоскодонные ладьи, которые разбивали на доски, пользующиеся у жителей безлесного океанского побережья большим спросом в качестве строительного материала.
С утра небо было затянуто облаками, и накрапывал мелкий дождь, но к полудню небо прояснилось, выглянуло солнце. К этому времени на Журавлиной поляне, расположенной на опушке соснового бора на берегу реки Ипуть, был установлен длинный стол со скамейками, а над ним смонтирована крыша в виде шатра.
Журавлиной поляна называлась потому, что весной на восходе солнца на нее слетались белые журавли и исполняли свои грациозные брачные танцы. По давно установившейся традиции один раз в год в последний день летней ярмарки предводители племен Северного Забайкалья собирались на этом священном месте для того, чтобы совместной трапезой скрепить отношения добрососедства и взаимовыгодного обмена. Права хозяев застолья переходили от одного племени к другому в порядке очереди. В прошлом году ими были орланды, в нынешнем году – москиты.
Павлов сидел за столом на почетном месте рядом с Верховным вождем Гонорием и стариком Бильдыевым. Его "друг и брат" переводил ему речи присутствующих и помогал общению с тестем, которого Павлов по понятным причинам не хотел раньше времени удивлять своим знанием орландского языка. Он уже договорился с Гонорием о том, что после завершения застолья они вместе отправятся в Эльдорадо для продолжения свадебных торжеств. В эту поездку Гонорий планировал захватить с собой двух жен, сестру Гиту, двух старших сыновей с супругами и шесть охотников из старших родов.
В самый разгар застолья на Журавлиной поляне появилась Сансара, и подала Гонорию условный знак. Гонорий поднялся из-за стола и подошел Центуриону. Выслушав ее, он вернулся к столу и объявил собравшимся о том, что у него есть очень важное сообщение. Все сразу смолкли и Гонорий, сопровождая свою речь выразительными жестами, сказал следующее:
– По сведению наших дозорных по реке Елене следуют две огромные ладьи с высокими бортами и мачтами, набитые вооруженными людьми. Ладьи идут на веслах. Скоро они будут здесь.
Сообщение Верховного вождя орландов вызвало тревогу и беспокойство. Все вышли из-за стола и окружили Гонория. Кое-кто сразу поспешил объявить своим людям военную тревогу, и те со всех ног побежали к реке, чтобы предупредить соплеменников о незамедлительном отбытии.
Гонорий попросил Сансару повторить для всех то, что она рассказала ему, и по возможности уточнить:
– Кто эти люди? Сколько их? Куда направляются? Каковы их намерения?
Сансара не знала, что ей ответить, и выглядела растерянной. В то же самое время на Журавлиной поляне появился молодой человек – соплеменник Бильдыева и, рыдая, упал перед ним на колени. Он что-то ему, всхлипывая и хватая его за руки, говорил, и, слушая его, Бильдыев менялся в лице. Павлов понял, что случилось какое-то несчастье, и подошел к старику, чтобы его поддержать. Бильдыев стоял, как вкопанный, и молчал, словно у него пропал дар речи. Наконец, он пришел в себя и, увидев Павлова, закричал по-русски:
– Слуги шайтана! Много-много! Напали на мое самое большое стойбище! Мужиков убивать! Всех оленей резать! Баб насиловать! Горе мне, горе!
Поведение Бильдыева спровоцировало панику. Каждый предводитель в первую очередь думал о своих сородичах и о сохранности выменянных на ярмарке товаров. Напрасно Гонорий пытался их образумить, предлагая не суетиться, а организовать разведку, выяснить, какие у чужестранцев намерения, есть ли возможность от них откупиться, и при необходимости объединиться для отражения возможной агрессии. Его никто не слушал. Вскоре, кроме Павлова, Сансары и старика Бильдыева, возле Гонория никого не осталось. Верховный вождь впал в уныние.
Павлов подошел к Центуриону и заговорил с ней на ломаном орландском языке с тунгусским акцентом:
– Сансара! Дело нешуточное. Это – не разбойники, а войска императора джурджени. Что им здесь надо, мне пока не ясно. Но они по пути своего следования разорили стойбище Бильдыева – нашего друга и брата. Они, я полагаю, не упустят возможности силой отнять у нас наши товары и обратить в рабство наших жен и детей. Надо срочно отправлять орландов в плавни Голубого залива, послать гонцов на Красные Камни и готовиться к большой войне. Но прежде противника надо задержать. У меня полсотни обученных бойцов. У тебя двадцать. Скажи об этом Гонорию.
Сансара посмотрела на него с удивлением, но к словам его отнеслась с пониманием и затрубила в рог, созывая к себе своих подчиненных. Не прошло и получаса, как орландские амазонки в полной походной выкладке, доспехах и вооружении прибыли на Журавлиную поляну и построились в две шеренги. Павлову оставалось только дивиться, как эти, хрупкие на вид женщины, облачившись в пудовые доспехи, несут за спиной щиты и колчаны со стрелами, в руках – копья и луки, а на груди – кожаные рюкзаки. В каждом из этих рюкзаков, как он уже знал, находились не вечерние платья и косметички, а зачехленные пятикилограммовые лезвия бронзовых секир, наконечники стрел и копий, ножи, аптечка, перевязочный материал и пара мокасин.
…Паника нарастала. Десятки лодок, нагруженных людьми и товарами, отходили от причалов и весельным ходом, а иные – под парусами, двинулись по реке Елене и далее – к Голубому заливу, чтобы скрыться в зарослях тростника и камыша.
На Журавлиную поляну, запыхаясь, прибежали Марина, Ириска, Толемей-хан и Следопыт. Павлов сообщил им то, что знал. Посовещавшись, они решили, что Марина, Ириска и остальные женщины в сопровождении десяти мужчин погрузятся на купеческую ладью, заведут ее в Голубой залив и спрячутся где-нибудь в плавнях.
