В глубине души каждый из нас все-таки ребенок.

Я, например, обожаю «Детский мир». Обожаю даже не покупать игрушки, а рассматривать их.

С детства я стараюсь хотя бы раз в неделю побывать в этом замечательном магазине.

Сейчас тут можно увидеть столько дивных игрушек, что сердце замирает от восторга при виде этого великолепия.

Так вот – я стояла и смотрела на этот маленький чудесный револьвер, – ну, вылитый «браунинг»!

И наплевать, что стреляет он не пулями калибра «семьдесят два и шесть», а всего лишь маленькими, круглыми «присосками» – дело-то не в этом!

Впрочем, наслаждаться долго этим зрелищем я никак не могла. Работа, господа мои, работа!

С тяжким вздохом я вышла из магазина-сказки в это пошлое и вульгарное бытие, определившее общественное сознание отнюдь не наилучшим образом.

Взглянув на часы, с ужасом убедилась, что опаздываю. Придется бежать до троллейбуса, чтобы вместо полезных ста шагов проехаться в нашем душном транспорте! Лучше, наверное, взять такси. Я почти бегом добралась до Московской и застыла там, подобно изваянию, в ожидании «извозчика».

Рядом со мной притормозил роскошный «Рено», дверь его распахнулась, словно дверца кареты перед Золушкой.

Увы! Я не отношусь к тем глупеньким дамочкам, которые почтут за счастье общение с нынешними «принцами»!

Поэтому я постаралась сделать вид, что ослепла и никаких таких «Рено» с гладенькими, как пасхальный кулич, водилами не вижу.

– Садитесь, – не выдержал незадачливый «принц».

Я покачала головой.

– Почему? – искренне удивился он, еще держа на своем лице самодовольную улыбку.

– Я боюсь, – мило улыбаясь, сообщила я. – В городе бродят сексуальные маньяки…

– Разве я похож? – огорчился он довольно искренне. – Мне говорили, я обаятельный…

– А маньяки бывают очень даже обаятельные, – холодно парировала я, делая шаг к подошедшему троллейбусу. – Пока!

– Подождите, – остановил он меня. – Может быть, вам все-таки будет скучно сегодня вечером?

– Нет, – категорично ответила я. – Не будет!

– И все-таки…

Он всучил мне белый квадратик визитки, который я чисто машинально сжала в кулаке.

Махнув ему рукой, я влезла в переполненный троллейбус, думая о том, что не так уж много заплатила за свои принципы – всего-то небольшая давка!

Белоснежный «Рено» обиженно двинулся с места – ему явно была непонятна девица, предпочитающая старенький троллейбус.

Я взглянула на визитку. Какой-то Мальчевский… Подумаешь, важная персона.

Визитку я выкинула. Поскольку этот тип был мне совершенно не нужен, да и вряд ли настанет момент, когда он мне понадобится!

Прицелившись, я выстрелила.

Вау!

Прямо в цель!

Я гордо посмотрела на Ларикова и протянула ему игрушечный револьвер.

– Ваша очередь, сэр!

Он принял эффектную позу, прищурился и…

Промазал!

– Вот так тебе, – злорадно сказала я. – Кто из нас молодец?

– Ты, – снисходительно признал он мое превосходство.

– «Полиция Майами. Отдел нравов», – фыркнула я. – Я Дон Джонсон.

– Не понял, – возмутился Ларчик. – И почему это именно ты Дон Джонсон? Еще две минуты назад мне казалось, что ты женщина.

– А у меня сексуальная переориентация, – невозмутимо сообщила я. – Хочу быть мужчиной! Во-первых, тогда за мной не будет охотиться этот монстр…

Я махнула рукой в сторону мрачноватого фоторобота, наклеенного на стене. Этот тип теперь украшал все заведения, связанные с «розысками и происшествиями». Правда, на мой взгляд, еще не один фоторобот не был похож на разыскиваемых. Поэтому мне казалось, что эту рожу Лариков наклеил специально, чтобы меня устрашить. По его мнению, в такое опасное время моя страсть к шатаниям по ночным улицам ни к чему хорошему привести не могла. А так – взглянула Саша на это чудовище, и всякое желание прогуливаться под звездным небом у нее пропало!

– А во-вторых, – мстительно улыбнулась я огородному пугалу на стене, – я лучше стреляю! Поэтому именно я претендую на роль Дона Джонсона!

– Да ради бога, – согласился Лариков. – Я лично куда более склонен к мисс Марпл.

Как вы догадались, в нашей работе наступило затишье. В данный момент мы просто сходили с ума от безделья, и нам это, кстати, безумно нравилось. Правда, мы уже находились в той стадии блаженного ничегонеделания, когда недалеко уже был этап раздражения. Но пока я палила по мишени из чудесного маленького пистолетика, как две капли воды похожего на настоящий, а Лариков увлеченно читал мне вслух мрачную газету. В газете рассказывалось про преступления, ежесекундно совершающиеся в родном Тарасове, и было непонятно, почему же мы бездействуем. Правда, меня ни одно из совершенных преступлений не заинтересовало, и я включила телевизор.

О, это было наше последнее приобретение! Этакий маленький дружок, вытеснивший беднягу-бумбокса… Правда, иногда меня мучили угрызения совести, и я все-таки включала «старого друга», но потом являлся Ларчик и самозабвенно впуливал свой взор в экран.

Прекрасно зная, что от громкой читки описаний зверств и ужасов Ларикова может оторвать только созерцание мелькающих на экранчике лиц и фигур, я отвлекла его таким нехитрым способом.

Он затих, уставившись в экран, а я наконец-то вздохнула с облегчением.

Правда, очень скоро мне стало скучно. Делать было по-прежнему нечего, только стрелять.

Развернувшись, я посмотрела оценивающе на «монстрилу» и гордо выстрелила прямо в его нос.

– Нечего пугать несчастных девиц, – процедила я сквозь зубы.

Странно, но с образовавшейся вместо носа дыркой маньяк перестал быть страшным. Теперь он был похож на бедного сифилитика.

– Вот так тебе! – с мстительным удовлетворением сказала я маньяку.

И в это время в дверь позвонили.

– Кто-то решил нарушить наш девственный покой, – вздохнула я и пошла открывать.

«Господи, пусть это будет клиент, – взмолилась я по дороге. – Пусть это будет седой и благообразный господин, нуждающийся в нашей помощи, поскольку его юная супруга ступила на скользкий путь греха, соблазненная охранником! А то ведь, господи, очень скоро нам кушать станет нечего!»

Но сегодня господь не был расположен внимать моим молитвам.

На пороге стоял Лешенька Ванцов. Всего лишь.

– Привет, – сказал он, проходя в комнату. – Я шел мимо и жутко хочу жрать. Сашка, солнышко мое, у вас кофе с бутербродами найдется?

– Найдется, – вздохнула я, отдавая ему свой пистолетик. – Пока еще найдется. Сейчас сварю тебе кофе и сделаю гамбургер. Только, бога ради, пока я этим занимаюсь, не ругайся с моим боссом по своей милой привычке, и не палите друг в друга из револьверов!

– А зачем ты тогда дала мне свой пистолет? – спросил Ванцов. – Я думал, ты именно этого и хотела…

– От вашего остроумия, мсье, у меня начинается изжога, – мрачно сообщила я и отправилась на кухню.

Интересно, подумала я, наблюдая, как на шоколадной поверхности кофе образуется пенка, настанет ли такой момент, когда Ванцов и Лариков сольются в дружеских объятиях?

Наверное, это из области паранормального – признала я, вздохнув. И почему у них такая патологическая несовместимость?

Кофе был готов. Очередь за бутербродами.

Я открыла холодильник и горестно вздохнула. В наличии имелся только крохотный кусочек сыра «Гауда» и та часть колбасной палочки, которая в народе ласково зовется «попкой». Вот такой тебе, Ванцов, гамбургер!

– А вся наша нищета проистекает из двух факторов, – сообщила я равнодушно взирающим на это безобразие небесам. – Из-за телевизора, в который мы вбухали все наличные деньги. И из-за маньяка, который не подпускает клиентов к нашим гостеприимным дверям.

Не знаю уж, при чем тут был маньяк, но раз я так решила, спорить сама с собой не буду. Ни к чему хорошему это не приведет, только к ссоре, а ссориться сама с собой я сегодня не расположена. Сделав бутерброд, украсив его петрушкой и укропом, я красиво уложила это жалкое подобие еды на тарелку и отправилась в комнату.