— «Транс Уорлд». Номера рейса я не помню. Я прошел таможенный досмотр, сел в такси и приехал сюда. Примерно в половине шестого.

— Насчет таможни я понимаю, но от аэропорта ехать сюда десять минут.

— Вы меня спрашиваете? Я-то думал, что регулирование транспортного потока тоже входит в обязанности полиции.

Представитель бостонской полиции кивнул.

— Ну да, пять часов. Где вы застряли?

— В каком-то идиотском тоннеле, где капает с крыши, а под потолком вращаются скрипящие вентиляторы.

— А, Коллэхен. Я сам оказался в той же пробке. Но в пять часов пробка обычно возникает в северном направлении, а не в южном.

— Я побрился, принял душ, переоделся. Вышел из квартиры в половине седьмого или чуть позже. До ресторана доехал на такси.

— Какого ресторана?

— Он называется «Кафе Будапешт».

— Как интересно. Первый вечер в городе, а вы отправляетесь едва ли не в лучший ресторан.

— Мужчина, сидевший рядом со мной в самолете, порекомендовал мне пообедать там.

— Вы не запомнили его фамилии?

— Он не назвался. Мы практически не разговаривали. Только за ленчем. Кажется, он инженер. А живет на Уэсли-Хиллз.

— Уэллесли-Хиллз, — поправил его Флинн. — Вы заказывали вишневый суп?

— В «Будапеште»? Да.

— Я слышал, это объеденье, для тех, кто может себе позволить столь дорогое блюдо.

— Домой я решил пойти пешком. На такси я добрался до ресторана очень быстро. Из ресторана я вышел в самом начале девятого, а домой попал практически в половине десятого. Потому что заблудился.

— Где? Где вы заблудились?

Флетч оглядел кабинет, прежде чем ответить.

— Если б я знал, наверное, этого бы не случилось.

— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Расскажите, куда вы пошли.

— О Господи. Ну хорошо. Рекламный щит «Ситко». Огромный, великолепный рекламный щит. Выдающееся произведение искусства.

— Далее все понятно. Вы повернули налево, а не направо. И пошли на запад вместо востока. Попали на Кенмор-сквэа. Что потом?

— Я спросил девушку, где Бикон-стрит, и оказалось, что она совсем рядом. По ней я и дошел до дома № 152. Шагал я довольно долго.

— Да. Прогулка неблизкая: Особенно после венгерского обеда. Итак, вы вошли в квартиру, заглянули в гостиную. С чего вас потянуло в гостиную?

— Чтобы потушить свет.

— Значит, впервые оказавшись в квартире, вы заглянули в гостиную и зажгли свет?

— Конечно. Я обошел всю квартиру. Только не помню, зажигал я в гостиной свет или нет.

— Скорее всего, зажигали. Щелкнуть выключателем — что может быть естественней. А как вы оказались в Риме?

— Я там живу. Вернее, у меня вилла в Канья, на итальянской Ривьере.

— Так почему вы не улетели из Генуи или Кана?

— Все равно я был в Риме.

— Почему?

— У Энди там квартира.

— Ну, конечно, Энди. Вы живете с Энди?

— Да.

— Давно?

— Пару месяцев.

— А с Бартоломео Коннорсом, эсквайром, вы встретились в Риме?

— С кем? О нет. Коннорса я не знаю.

— Вы же сказали, что это его квартира.

— Его.

— Как же вы оказались здесь, не зная мистера Коннорса?

— «Обмен домов». Международная организация. Со штаб-квартирой в Лондоне. Коннорс на три месяца получил мою виллу в Канья. Я — его квартиру в Бостоне. Мы оба экономим на этом деньги.

— Вы никогда не встречались?

— Даже не переписывались. Все, включая передачу ключей, обеспечивал Лондон.

— Да, отстал я от быстро меняющегося мира. Этого не записывайте, Гроувер. Итак, мистер Флетчер, вы никоим образом не знаете ни Бартоломео Коннорса, ни Рут Фрайер?

— Кто это?

— Слыша ваш ответ, у меня возникло ощущение, что я говорю сам с собой. Мистер Флетчер, Рут Фрайер — та молодая дама, которую только что вынесли из вашей гостиной.

— О.

— Он говорит «о», Гроувер.

— Инспектор, я абсолютно уверен, что никогда ранее не видел этой молодой дамы.

— Сочтем ваш рассказ за слово Иоанна, я имею в виду святого Иоанна, Гроувер… Когда вы увидели тело, у вас не возникла мысль, где одежда этой особы? Или вы привыкли к голым женщинам на Ривьере и подумали, что это их обычный наряд и в Бостоне?

— Нет, — покачал головой Флетчер. — Я не задумался над тем, где может быть ее одежда.

— Вместо этого вы пришли сюда, чтобы полюбоваться картиной.

— Инспектор, вы, надеюсь, понимаете, что в тот момент мне было не до ее одежды. Я остолбенел, увидев ее. Не знал, откуда взялась в моей гостиной эта девушка. И меня менее всего волновало, где ее одежда.

— Ее одежда в вашей спальне, мистер Флетчер. В том числе, и порванный лиф.

Флетчер пробежался взглядом по полкам с книгами.

— Кажется, я впервые слышу слово «лиф». Разумеется, оно встречалось мне в книгах, английских романах девятнадцатого века.

— Хотели бы вы услышать мою версию того, что произошло здесь сегодня вечером?

— Нет.

— И все-таки, давайте послушаем. Я все еще успеваю домой до двух часов. Вы прибыли в аэропорт, оставив свою ненаглядную в Риме. До того вы прожили с ней два месяца, в ее квартире, причем последние дни выдались очень печальными. На похоронах не радуются.

— Тем более, похоронах будущего тестя, — ввернул Флетч.

— И вы покинули свою единственную с божественной прыткостью, мистер Флетчер. Каково словосочетание, Гроувер? Вы все записали?

— Да, инспектор.

— Не меняя порядка слов?

— Нет, инспектор.

— Вы приехали и вошли в эту огромную, прекрасно обставленную квартиру. И ощущение свободы слилось в вас с чувством одиночества, потенциально опасная комбинация, если речь о богатом, не жалующемся на здоровье молодом человеке. Вы побрились, приняли душ, переоделись, полный сил и энергии. Пока моя версия не расходится с вашей, не так ли?

— Просто не понимаю, как они вообще могут разойтись.

— Вы выходите в мелкий, моросящий дождь. Возможно, принимаете самое простое решение и заглядываете в первый попавшийся бар для одиночек. Там прилагаете все силы, чтобы очаровать самую привлекательную девушку, которая, из-за дождя, уже успела пропустить пару стопочек джина. Кстати, Гроувер, нам нужно узнать, что у этой девушки в желудке. Вы заманиваете ее в квартиру, потом в спальню, она сопротивляется, по какой-то известной лишь ей причине. То ли обещала маме вернуться пораньше, то ли забыла принять противозачаточные таблетки, да мало ли почему в наши дни молодые дамы могут передумать. Вы же в спальне срываете с нее одежду. Испуганная, она выбегает в прихожую, мчится в гостиную. Вы догоняете ее. Она продолжает сопротивляться. Возможно, начинает кричать, а вы не знаете, толстые ли здесь стены. Квартира-то для вас новая. Вы только что из Рима, где оставили свою невесту. Классический случай, двое взрослых в комнате, причем их желания не совпадают. В раздражении, из злости, от страха, в ярости, вы что-то хватаете и бьете ее по голове. Чтобы утихомирить ее… или заставить замолчать. Но, к вашему изумлению, она падает у ваших ног и затихает навсегда.

Флинн потер один из своих зеленых глаз ладонью огромной руки.

— Ну, мистер Флетчер, разве я не изрек очевидную истину?

— Инспектор? Неужели вы думаете, что все так и было?

— Нет, не думаю.

Теперь его глаза скрылись под ладонями обеих рук.

— Сейчас, по крайней мере, нет, — продолжил Флинн. — Будь вы выпивши, да, я бы в это поверил. Или не обладали столь привлекательной внешностью. Зачем еще эти девчушки болтаются в барах, если не для того, чтобы встретить такого вот Питера Флетчера. Я бы поверил в мою версию, будь вы менее уверены в себе. Мне представляется, что гораздо проще избавиться от тела сопротивлявшейся женщины, чем подвергнуть себя полицейскому допросу. Впрочем, возможно, тут я и ошибаюсь, у всех свои странности. И если бы не звонок по контактному телефону полиции, я бы мог поверить, что вы находились в состоянии аффекта, не отдавали отчета своим действиям. Нет, в это я тоже не верю.

— То есть вы не собираетесь арестовать его, инспектор? — подал голос Гроувер.