«Нет, больше не у всех. Два из них наполнены». Фасса оттолкнулась от стены кончиками пальцев и тихонько пошла через рубку, позванивая подвесками на запястье. Прежде чем она закончит, она заполнит каждую из этих подвесок чем-нибудь... подходящим.

«А что потом?»

На это не было ответа, как не было возможного финала у будущего, которое она наметила для себя.

БЛЭЙЗ

Рубка управления была пуста; Полион и его приятели расползлись по своим каютам, чтобы обдумать свое пари и его возможные последствия. Отлично. Блэйз знал, что мог прекрасно поговорить с Нансией и из своей каюты, но почему-то казалось более правильным прийти сюда и беседовать прямо с титановым пилоном, в который была заключена ее капсула.

Кроме того, в каюте она ему не ответила. Он подумал, что она, возможно, отключила сенсоры в каютах, чтобы оставить пассажирам право на личную жизнь.

Блэйз неуверенно откашлялся. Теперь, когда он стоял здесь и отнюдь не был уверен в том, что его присутствие желательно, ему казалось странным говорить со стенами. Такие вещи могут привести к тому, что тебя отправят отдыхать в какое-нибудь милое местечко вроде Саммерлендской клиники. Блэйз вздрогнул. Спасибо, это не для него. Если ему понадобится медицинская помощь, то он уж точно обратится в клинику, где не работает эта гадюка Альфа бинт Герца-Фонг.

— Нансия, ты меня слышишь?

Безмолвие было таким же абсолютным, как в черной космической пустоте за тонкой оболочкой мозгового корабля.

— Я знаю, что ты слушаешь, — в отчаянии произнес Блэйз. — И смотришь тоже. Ты должна. Я не стал бы закрывать глаза или поворачиваться спиной к кому-нибудь вроде моего кузена Полиона, и я не верю, что ты станешь рисковать и позволишь ему проникнуть в рубку управления иначе как под твоим пристальным надзором.

Титановый пилон Нансии переливался радугой в свете ламп, искрился и отбрасывал блики. А Нансия ничего не сказала.

— Послушай, я знаю, что ты подумала, но это совсем не то. Правда. — Блэйз нервно ухватился за спинку кресла. — Я имею в виду, что я мог поделать? Ты ждала, что я назову их всех преступниками и проявлю кристальную честность? Они выкинули бы меня в космос еще до прибытия на Ангалию и сказали бы, что это несчастный случай.

Безмолвие.

— Ну ладно, — согласился Блэйз. — Возможно, они бы меня и не выкинули. Особенно если я сказал бы им, что ты «мозговой» корабль и можешь собрать против них улики.

Безмолвие.

Это было хуже, чем когда он месяц просидел запертый в своей комнате.

— Но это означало бы донести на тебя, — напомнил Блэйз, — а ведь ты действительно не хотела, чтобы они знали, что ты все слышишь, верно?

Безмолвие.

— Ну ладно, чего ты вообще от меня ожидала? Они все меня ненавидят. — Голос Блэйза сорвался. — Разве недостаточно плохо то, что я направляюсь на Ангалию и проведу следующие пять лет, раздавая пакеты от ПТП каким-то ходячим овощам? Что, я должен вдобавок лишиться единственных своих друзей во всей системе?

Нансия наконец ответила:

— Они тебе не друзья, и ты это знаешь.

Блэйз пожал плечами:

— Лучшая подделка, какая у меня была. Послушай, я всю жизнь был в своей семье паршивой овцой, никто обо мне не беспокоился, никто меня не любил, никто не уважал. Можешь ли ты винить меня за то, что я хочу изменить такое положение дел? Всего лишь раз в своей жизни я хочу быть вместе.

— Ты это сделал, — сказала ему Нансия. — Насколько я вижу, ты теперь действительно вместе со всей остальной компанией этих отморозков. А что касается уважения... можешь добавить меня к списку тех, кто тебя не уважает. Я не верю, что ты убегал из дома три раза. Тебе не хватит смелости и улицу перейти, если кто-нибудь не переведет тебя за ручку.

— Я это сделал!

Безмолвие.

— Ну, один раз, все равно. И если бы я сбежал снова, все было бы так, как я рассказывал. Они ждали бы меня в Академии. Так какой смысл? И какая разница? Как следует продумать — все равно что реально сделать, не так ли?

Безмолвие.

Блэйз решил вернуться в свою каюту, прежде чем кто-нибудь явится в рубку и застанет его беседующим со стенкой.

— И еще одно, — произнес он. — Я действительно поступил в

Академию. Под именем Блэйз Докем. Можешь проверить в записях Академии!

Нансия продолжала хранить молчание. Всю дорогу до Ангалии.

 Глава 5

СИНГУЛЯРНОСТЬ

Пространство вокруг корабля обрушилось внутрь себя, закручиваясь спиралью, подобно торнадо, и устремилось к точке сингулярности, где в определенный момент подпространство Центральных Миров пересекалось с подпространством Беги. Снабженный метачипом параллельный процессор корабля решал и оптимизировал множество равенств, представленных в тысяче-квадратной матрице подпространственных точек, падал из данного подпространства в расщепление и проскакивал схлопывающийся туннель пространств, каждую десятую долю секунды выбирая и решая новую оптимизационную проблему. Для Нансии сингулярность была примерно тем же, чем старинный земной спорт под названием «серфинг» — как она его себе представляла: балансируя на неразлагаемой точке, где встречаются расщепляющиеся пространства, она распознавала и использовала локальные пути так быстро, что проблемы оптимизации массивов сливались в одно сплошное ощущение скольжения на волне, которая все время была готова рассыпаться брызгами под ногами, но не рассыпалась.

Практика по прохождению сингулярности, которую Нансия сдала в Академии, была проще, чем в этот раз. Там ей пришлось иметь дело только с одним множеством параллельных равенств. Здесь же последовательность равенств и убывающих подпространств струилась мимо нее непрерывным потоком. Это был вызов, опасность, радость: это было то, чему учили Нансию. Она выхватывала матрицы данных и направляла их в корабельные процессоры, выбирая и решая постоянно меняющиеся пути к сингулярности с непоколебимой сосредоточенностью спортсмена.

В том же самом новостном луче, где Нансия увидела сцены серфинга, были также кадры, посвященные соревнованиям по прыжкам в воду. Четкие движения ныряльщиков, то, как они на секунду зависали в воздухе, словно могли подняться и взлететь, — все это просто пленило Нансию. Она пересматривала этот луч десятки раз, дивясь тому, что способны проделать мягкотелые за несколько секунд физической свободы. «Смотрите, какой чистый прыжок!» — заявил комментатор после выступления одного из спортсменов, а потом пояснил: термин «чистый» означает, что ныряльщик вошел в воду без единого всплеска.

Нансия выполнила чистый прыжок в сингулярность и вынырнула в Веганском подпространстве.

Для ее пассажиров, которым во время прохода сингулярности нечего было делать и которые никак не могли отфильтровать смещение восприятия, переход был куда менее приятен. Несколько секунд расщепления и восстановления им показались часами, в течение которых они продирались через ставший вязким воздух, искали дорогу между формами, искаженными до полной неузнаваемости, в странных местах, где цвета гудели на разные голоса, а свет огибал углы.

Люди вздохнули с облегчением, когда корабль снова вырвался в обычное пространство.

Нансия смотрела, как они шатаются и потирают глаза и уши. Она была весьма удивлена тем, насколько сильной оказалась их реакция. Тренер, сопровождавший ее на экзаменационном проходе через сингулярность, казалось, ничуть не был обескуражен искажением сенсорных ощущений на каких-то несколько секунд. Возможно, то, как мягкотелые воспринимают расщепление, зависит от практики. Первые слова Полиона после возвращения в нормальное пространство подтверждали, что дело может быть именно в этом.

— Ну, птенчики мои, — произнес Полион, — как вам понравилось ваше первое расщепление? С первого моего тренировочного полета прошло столько времени, что я уже и забыл, как оно влияет на новичков.