Тия быстренько подключилась к Сети и стала искать политика по имени Синьор. Такой действительно нашелся — но он не имел ничего общего с человеком, которого она только что видела.
— Вся штука, вероятно, в том, что, если кто-то увидит ящик, полный контрабандных артефактов, о наркотиках он уже не подумает.
Тия была чрезвычайно довольна своей догадкой и тем, что ей удалось опознать в Синьоре переодетого полицейского. Разумеется, проверить это было невозможно, и тем не менее.
— Худшее, что может случиться с контрабандистом, — это что его оштрафуют и погрозят пальчиком. К этому никто всерьез не относится, несмотря на то что в этом бизнесе крутятся серьезные деньги и что ради них контрабандисты готовы пойти даже на убийство.
— Это если предположить, что таможня вообще обнаружит эти артефакты. Ну ладно, а мы тогда тут при чем? — Алекс почесал в затылке. — Они что думают, мы действительно сумеем найти этих контрабандистов?
— Наверное, они подозревают, что организатор всей этой контрабанды снова сотрудничает с людьми, работающими на мелких раскопках. Кстати, насчет Синьора ты был прав. Точнее, тот Синьор, с которым мы сейчас разговаривали, — ненастоящий.
Тут ей в голову пришла другая мысль.
— Ты знаешь, а ведь вполне возможно, что они рассказывали нам правду! Украшения занимают не так много места, чтобы в них можно было прятать наркотики. Те, кто этим занимается, действительно могли начать с мелкой контрабанды артефактов на свой страх и риск, а потом связаться с каким-нибудь преступным синдикатом, и теперь они вынуждены наряду с подлинными артефактами торговать и поддельными, в которых спрятаны наркотики.
— Разумно! — воскликнул Алекс. — Теперь действительно все сходится! Ну что, мы согласимся в этом участвовать?
— Ну... да, — осторожно сказала Тия. — Но только до строго определенного предела. Блюстителей закона из нас не готовили, и оружия у нас нет. Если мы что-то обнаружим — мы об этом доложим, а остальное — не наше дело.
— Хорошо сказано, леди! — согласился Алекс. — Я, конечно, не трус — но я и не дурак. И не для того я учился в Академии, чтобы во мне наделал дырок какой-то ублюдок из подворотни. Если бы мне хотелось именно этого, мне достаточно было бы прогуляться по окрестностям родительского дома и пошуршать деньжатами. Тия, а зачем они пудрили нам мозги этой эпидемией?
— Думаю, отчасти ради того, чтобы нас зацепило, — ответила она, поразмыслив. — Они ведь знают, что именно нам пришлось иметь дело с вирусом зомби и что для нас эпидемия — это катастрофа. Ну а отчасти затем, чтобы мы сами не прикасались к этим предметам. Если мы не будем иметь с ними дела напрямую, мы ничего не узнаем о наркотиках.
Алекс возмущенно фыркнул.
— А ведь могли бы рассказать всю правду! Честно говоря, я испытываю искушение рассказать об этом во всеуслышание — именно потому, что они так стараются все замалчивать. Нет-нет, я не стану этого делать, — поспешно добавил он, — но очень хочется!
Он принялся проверять системы корабля, готовясь к отлету. Тия тем временем установила связь с диспетчером — но, пока она получала разрешение на взлет, она про себя продолжала гадать, нет ли тут еще чего-то, о чем она не догадывается.
Алекса что-то тревожило, и все время, пока они готовились к полету, он пытался понять, что именно. Но только после того, как пилот заново прокрутил запись беседы с профессором Барто-ном и поддельным Синьором, он догадался, в чем дело.
Тия знала, что профессор Бартон — настоящий, она не стала этого проверять. А судя по некоторым репликам Бартона, он тоже знал, кто такая Тия.
Алекс на самом деле никогда не задавался вопросом, кто такая Тия. Он всегда предполагал, что она — такая же, как и все прочие капсульники, которых он знал; что ее с рождения упаковали в капсулу из-за каких-то неизлечимых проблем со здоровьем и что ее родители предпочли позабыть о том, что у них вообще когда-то была дочка. Что они были только довольны тем, что это теперь не их проблемы.
Но профессор сказал что-то такое... Ах, вот оно: «Оба вы не новички в археологии. Гипатия, вы на личном опыте знаете, как ведутся раскопки».
Судя по тому, что говорил ему Джон Чернов, программа обучения капсульников настолько интенсивна, что ни на какие хобби просто не остается времени. Обзавестись собственным хобби капсульник мог только после того, как покидал стены школы и у него наконец появлялось свободное время. Даже всяческие развлечения и игры были расписаны по часам и минутам и преподавались точно так же, как уроки. Для «интереса» к археологии не было ни времени, ни места. А в стандартную программу это не входило.
Ну а узнать «наличном опыте», как ведутся раскопки, можно только работая на раскопках.
Или будучи ребенком археологов, которые повсюду таскают тебя за собой.
Тут-то ему и вспомнилось кое-что из того, что говорила Тия. «Кейды познакомились на курорте, где они лечились от хореи Хендерсона». Это не та информация, которая известна любому, кто интересуется археологией. Подробности личной жизни археологов известны только тем, кто знает их лично.
Делая вид, что ищет сведения о раскопках поселений эскай-цев, Алекс принялся собирать информацию о тех, кто участвовал в этих раскопках, включая последнее поселение эскайцев, где работали Кейды.
Да, вот оно. С-121. Рабочая группа: Брэддон Мартенс-Кейд, Пота Андрополус-Кейд. Иждивенец: Гипатия Кейд, семи лет.
Гипатия Кейд, которую срочно вывез на медицинскую станцию «Гордость Альбиона» медицинский катер, управляемый искусственным интеллектом. Жертва неизвестной науке болезни. Брэддона с Потой долго держали в изоляции, а про Гипатию больше никто никогда не слышал. Возможно, она умерла — но это вряд ли.
В Галактике не так уж много девочек по имени Гипатия. Шансы на то, что две из них одновременно оказались на одной и той же медицинской станции, ничтожно малы; а шансы на то, что лучший друг его Тии, доктор Кеннет Ухуа-Зорг, глава отделения неврологии и нейрохирургии, окажется тем самым доктором, который лечил ту, другую Тию, и вовсе равняются нулю.
Он закрыл файл и отключился от базы данных, чувствуя себя так, словно его огрели мешком по голове.
«О духи космоса! Когда она выбрала меня своим пилотом, я еще сказал: «Пусть наше сотрудничество будет столь же долгим и плодотворным, как у Кейдов». Это ж надо было такое ляпнуть! Удивляюсь, как она меня сразу не выкинула в люк...»
— Тия, — осторожно произнес он, обращаясь к пустой рубке, — я... Хм... Я хотел бы извиниться...
— Что, выследил меня, да? — к его удивлению и глубокому облегчению, голос корабля звучал так, словно Тия усмехалась. — Ну да, я — Гипатия Кейд. Я давно подумывала о том, чтобы сказать тебе это, но тогда я опасалась, что ты ужасно расстроишься из-за своего промаха. Ты ведь понимаешь, что ты не можешь заглянуть ни в одну базу данных так, чтобы я этого не знала?
— О черт! Да, и в самом деле. А я-то думал, что я ужас как хитер, — Алексу удалось слабо улыбнуться. — Я думал, я так хорошо замел следы, что ты нипочем не догадаешься, что я ищу. Я... хм... мне очень жаль, если я тебя расстроил.
— Ну, Алекс, с твоей стороны это было бы нехорошо — более того, неразумно, — если бы ты сделал это нарочно!
Тия рассмеялась. Алексу нравился ее смех, раскатистый и звонкий. Он часто рассказывал ей анекдоты только затем, чтобы послушать, как она смеется.
— Но ты меня вовсе не расстроил. Узнал так узнал. Я так понимаю, теперь тебе интересны подробности. Так что ты хотел бы обо мне узнать?
— Все! — выпалил Алекс, но тут же покраснел от смущения. — Хотя, возможно, тебе не хочется об этом говорить...
— Да что ты, Алекс, я совсем не против! На самом деле у меня было очень счастливое детство — и, по правде говоря, мне приятно иметь возможность говорить о маме с папой — или с самими мамой и папой, — не скрывая этого от тебя.
На этот раз она не рассмеялась, а хихикнула.
— Иногда у меня было такое чувство, будто я пытаюсь утаить от родителей своего любовника, только наоборот!
