Я остановился и прислушался. Мертвая тишина. Даже комарик не прожужжит, с ними, как видно, тут уже давно разделались. Потолок продолжал зазывно сиять, столики ждали. Интересно, и сколько же они уже ждут?

Я присел за один из них и погрузился в размышления. Я выстроил множество планов, но ни в одном из них не учитывался опустевший космопорт. Ну как я могу отыскать Фостера, если даже некого расспросить?

Я прошел через бар и оказался на лужайке. Высокие деревья, напоминающие кипарисы, черной стеной выстроились над бассейном. Вдали виднелись башни, сверкающие разноцветными огнями. Поблизости проходило широкое шоссе, петляющее между фонтанами и тянущееся до самых далеких холмов. В сотне ярдов от меня у обочины была припаркована машина. Я направился к ней.

Это был двухместный аэрокар с мягкой обивкой и с фиолетовыми металлическими аппликациями на ярком хроме. Я уселся на сиденье, и Итценка тут же пристроилась рядом. Я внимательно осмотрел приборную доску. Управление было простое: один штурвал. Я попробовал его покачать, на доске зажглись огоньки, машина вздрогнула, поднялась на несколько дюймов и медленно поплыла в сторону наискосок. Я повернул штурвал, покрутил ручки, потыкал клавиши. Аэрокар неожиданно выровнялся и ускорил движение по направлению к башням. Я чувствовал себя несколько неуютно, руль и пара педалей устроили бы меня больше. Но, по крайней мере, это куда лучше, чем топать пешком.

Два часа мы кружили по городу, но так никого и не встретили. Насколько мне подсказывала моя валлонская память, планировка ничуть не изменилась, все оставалось прежним, если не считать полного отсутствия представителей местного населения. Парки и бульвары были ухожены, фонтаны и бассейны сверкали голубоватым сиянием, огни светились — и никакого движения. Автоматические пылесборщики и фильтры будут служить вечно, сохраняя все в чистоте, но оценить это просто некому. Я затормозил и сидел, созерцая игру разноцветных огней на искусственном водопаде. Может, удастся найти что-нибудь в одном из зданий? Я вылез из аэрокара и двинулся наугад к высокому зданию из розового кристалла. Войдя внутрь, я оказался в огромном гроте, полном розоватого сияния, и слышал лишь собственное дыхание да урчание Итценки. Больше здесь ничего не было. Я прошел по коридору, заглядывая в пустые комнаты. Все выдержано в традиционном стиле: стены из плит полудрагоценного камня, парчовые занавеси, ковры словно лужи огня. В одной комнате я прихватил плащ и накинул на плечи, поскольку весьма ощутимо продрог, блуждая по городу среди призраков прошлого. Затем мы поднялись по широкой винтовой лестнице, но всюду находили только опустевшие комнаты. Куда же пропали все их обитатели?

Я обнаружил музыкальный инструмент, похожий на кларнет, и взял несколько нот. По опустевшему коридору заметалось эхо, прозвучавшее печально и одиноко. Я вышел на балкон, нависающий прямо над садом, облокотился на балюстраду и уставился на яркий диск Синты. Он казался огромным, раза в четыре больше земной Луны.

— Стоило ли так далеко забираться, чтобы ничего не найти, — пожаловался я Итценке.

Она потерлась о мою ногу и утешительно вильнула хвостом. Но мне это не помогло. После долгого полета и напряженного ожидания, столкнувшись с такой действительностью, я ощутил себя опустошенным, как молчаливые залы здания.

Я присел на балюстраду, прислонившись спиной к стене, поднес к губам кларнет, принялся наигрывать мелодию и вновь испытал острый приступ ностальгии по миру, которого не знал… Я закончил и вздрогнул от постороннего звука. Из тени ко мне приближались четверо в серых плащах.

Я выронил кларнет, соскочил с балюстрады и, попытавшись попятиться, уперся в нее спиной. Четверка разомкнулась, предводитель покрутил в руках короткую дубинку и произнес какую-то тарабарщину. Я мигнул и попытался ответить подобием остроты.

Он щелкнул пальцами, и двое других придвинулись ко мне, собираясь взять под локотки. Я невольно принял боксерскую стойку, занеся кулак, но потом расслабился. В конце концов, я был всего лишь туристом по имени Дргон. Но, к сожалению, прежде чем я успел опустить руку, предводитель шарахнул меня дубинкой по затылку. Я невольно вскрикнул от боли, и в тот же момент меня скрутили. Рука онемела, я попытался пнуть одного из них своим шлепанцем, но тут же пожалел об этом: под плащами у них были бронежилеты. Предводитель что-то буркнул и показал на кошку.

Наконец я взял себя в руки, расслабился и постарался дать волю своему валлонскому «я». Вслушиваясь в ритм языка, а это был хоть и искаженный, но все-таки валлонский язык, я постепенно начинал кое-что понимать:

— …музыкант, должно быть, станет доменьером, — сказал один из них.

Общий смех.

— Ты кому служишь, дудочник? Какие у тебя цвета?

Я, старательно вывихивая челюсть, попытался примериться к их варварскому наречию. И так как оно не отличалось от того языка, который помнило мое второе «я», кое-что мне все-таки удалось.

— Я… гражданин Валлона, — с трудом выдавил я.

— Пес бесхозного ренегата? — Предводитель примерился ударить меня дубинкой. — Что у тебя за идиотский диалект?

— Я… вернулся… из далекого путешествия… — с запинками выдавил я. — Прошу… информацию… где жить.

— Ну уж где жить, мы тебе найдем, — заверил предводитель. — В бараках Рат-Гальона.

Он махнул рукой, и вокруг моих запястий защелкнулись наручники.

Предводитель повернулся и пошел прочь, меня потащили за ним. Через плечо я успел заметить, как исчез за балюстрадой хвост Итценки. Снаружи на лужайке нас поджидал длинный серый аэрокар. Они швырнули меня на заднее сиденье и уселись сами. Последний взгляд на башни Окк-Хамилота, и мы понеслись над вершинами холмов.

Плащ я потерял и теперь дрожал на холодном ветру. Конечно, я попытался прислушаться к разговорам, но от них мне легче не стало. Наручники беспрестанно позвякивали, и я понял, что эта музыка будет сопровождать меня еще очень долго. Я примчался сюда с идеалистической надеждой найти себе место в здешнем обществе. И нашел его, уж в этом-то сомневаться не приходилось.

Я стал рабом.

Банкет в Рат-Гальоне был в самом разгаре. Я поспешно проглотил на кухне свою порцию супа и мысленно пробежался по мелодиям, которые мне предстояло исполнить. Я находился в домене всего несколько недель, но, как ни странно, успел стать любимым флейтистом доменьера Гопа. Если и дальше продолжать с таким же успехом, то я заполучу в свое полное распоряжение комнатушку в бараках для рабов.

Сайм — кондитер — подошел ко мне.

— Сыграй-ка нам что-нибудь веселенькое, Дргон, — попросил он. — Я награжу тебя мороженым.

— С удовольствием, любезный Сайм, — отозвался я.

Быстро дохлебав остатки супа, я вынул кларнет — из полудюжины опробованных мною инструментов он нравился мне больше всего.

— Что бы ты хотел услышать?

— Одну из тех мелодий, что ты привез издалека, — крикнул Кагу, старший охранник доменьера Гопа.

Я послушно отозвался «Полькой пивной бочки», и все принялись восторженно колотить по столу. А потом Сайм преподнес мне мороженое и стоял, с удовольствием наблюдая, как я его ем.

— Послушай, а почему бы тебе не занять место старшего музыканта, Дргон? — спросил Сайм немного погодя. — При твоих способностях ты этого олуха обставишь в два счета. Тогда ты обретешь статус свободного гражданина и сможешь сидеть с нами на кухне почти как равный с равными.

Я облизал пальцы и отставил плошку.

— Я был бы рад стать равным такому прекрасному кондитеру, как ты, любезный Сайм, — сказал я, — но что может сделать раб?

Сайм озадаченно поморгал:

— Ты можешь вызвать старшего музыканта на состязание. Мы же видим, что ты превосходишь его во всем. Так что можешь не бояться за исход поединка. Победа наверняка будет за тобой.

Он оглядел присутствующих:

— Разве не так?