— Ну, так о чем же речь?..

— Войны выигрывают или проигрывают, третьего не дано. Но ведь обороняясь, мы не достигнем победы! — Неожиданно он с силой стукнул кулаком по столу, от чего ручка подлетела в воздух на два фута. — Нам нужно сделать гораздо большее! Мы должны захватить инициативу, уложить противника на обе лопатки и разделать под орех!

— Надеюсь, когда-нибудь так и произойдет…

— Может быть, — сказал Вулф. — А может быть и нет. Это зависит от многого.

— От чего же?

— Например, от того, сумеем ли мы разумно распорядиться нашими ресурсами — и в первую очередь, людьми. В том числе такими, как вы.

— А если конкретнее? — предложил Моури.

— Видите ли, в техническом отношении мы опережаем Сирианскую империю. В некоторых областях наше преимущество незначительно, в других мы намного их обогнали. Следовательно, мы способны создать лучшее оружие и более эффективные средства обороны. Но есть кое-что, о чем наша общественность не подозревает — просто потому, что никто не счел нужным ее проинформировать. Враг превосходит нас численно — на каждого землянина приходится двенадцать сири. Соответственно, они обладают количественным перевесом в вооружении в той же пропорции.

— Это точно?

— К сожалению, абсолютно точно, хотя пропаганда замалчивает подобные факты. Наш военный потенциал имеет качественное превосходство, у сири же преимущество количественное. Очень серьезная проблема; следует знать о ней и пытаться разрешить всеми возможными способами. Но мы же не можем начать плодиться, как мухи!

— Понятно. — Моури закусил нижнюю губу и задумался.

— Однако, — продолжал Вулф, — наше положение уже не выглядит столь безнадежным, если вспомнить, что один бездельник сумел вызвать переполох в правительстве, двое — на четырнадцать часов связать силы целой армии в двадцать семь тысяч человек, а крошечная оса уничтожить четверых гигантов и их огромную машину. — Он помолчал, наблюдая, какой эффект произвели его слова, и закончил: — Отсюда следует, что если подходящий человек в подходящем месте и в подходящее время нацарапает на стене пару слов, то сможет вывести из строя целую дивизию врага, будучи вооружен лишь куском мела.

— Хм-м. Вы собираетесь вести войну совершенно нетрадиционными методами…

— Это делает их еще более эффективными.

— …и во мне хватает цинизма, чтобы воздать им должное. Такие фокусы всегда меня привлекали.

— Нам это известно, — сказал Вулф. Он взял папку со стола и перелистал страницы. — Когда вам исполнилось четырнадцать, вы были оштрафованы на сто сирианских гильдеров за то, что выразили свое мнение об одном из местных чиновников прямо на стене его дома, буквами в двадцать дюймов высотой. Ваш отец принес извинения, со ссылками на юношеское легкомыслие. Сири были оскорблены, но все же замяли дело.

— Я утверждал и продолжаю утверждать, что Разадут — продажный толстопузый лжец, — заявил Моури. Потом он уставился на папку. — Что это там у вас — моя биография?

— Да.

— Не слишком ли вы любопытны?

— Приходится. Считайте это частью платы за выживание расы.

Отложив папку, Вулф продолжал:

— Мы обладаем информацией о каждом жителе Земли. Не вдаваясь в технические детали, скажу, что мы почти мгновенно можем выяснить имена всех, имеющих вставные зубы, всех, кто носит обувь одиннадцатого размера, или всех появившихся на свет от рыжеволосых женщин. Ну и, конечно, выловить парней, которые попытаются увильнуть от призыва. Без особых хлопот мы можем выбрать любую нужную нам овцу из стада.

— И что, я и есть та самая овца?

— Это только сравнение. В нем нет ничего оскорбительного. — Его губы судорожно искривились, что означало, видимо, улыбку. — Сначала мы отобрали около шестнадцати тысяч человек, свободно владеющих несколькими сирианскими диалектами. После исключения из списка женщин и детей он сократился до девяти тысяч. Затем, шаг за шагом, мы отсеяли престарелых, немощных, слабых, ненадежных, не подходящих по темпераменту, слишком низкорослых, слишком высоких, слишком толстых, слишком худых, слишком тупых, слишком безрассудных, слишком осторожных и так далее. У нас осталось совсем немного кандидатур на роль «осы».

— Какие требования к ним предъявляются?

— Несколько; но главное — кандидат должен быть человеком невысокого роста, способным ходить чуть вывернув ноги, с ушами, плотно прилегающими к голове, и лицом сизого цвета. Другими словами, он должен выглядеть так, чтобы у сири не возникло никаких сомнений по поводу его внешности.

— Ни за что! — воскликнул Моури. — Ни за какие деньги! У меня розовая кожа, есть зубы мудрости и уши оттопыриваются!

— Лишние зубы можно вырвать. Хирурги удалят часть хряща и прилепят ваши уши к голове, не оставив никаких следов операции. Процедура безболезненная и простая, все заживет за две недели. Это мнение медиков, так что не спорьте. — Его губы снова искривились. — Что касается цвета кожи — с этим нет затруднений. Лица некоторых землян благодаря выпивке приобретают такой оттенок, который и не снился сири. Мы покрасим вас с гарантией на четыре месяца, а потом вы сможете поддерживать нужный цвет с помощью специального препарата.

— Но…

— Послушайте. Вы родились в Машаме, столице Диракты, материнской планеты, с которой началась космическая экспансия сири: ваш отец вел там торговые дела. Вы жили на Диракте до семнадцати лет, а затем вернулись на Землю. Сейчас вам двадцать шесть, ростом и телосложением вы не отличаетесь от сири, вы все еще великолепно говорите на их языке. Причем с превосходным машамским акцентом, что добавляет правдоподобия. Около пятидесяти миллионов сири отличаются таким же произношением. Мистер Моури, вы прекрасно подходите для той работы, которую мы собираемся вам поручить.

— А что, если я пошлю поручение к черту, да и вас заодно? — с любопытством спросил Моури.

— Было бы весьма жаль, — ответил Вулф холодно. — Военные времена заставляют вспомнить старую поговорку: один доброволец стоит тысячи призывников.

— Намекаете, что готовы сцапать меня по повестке? — Моури сделал раздраженный жест. — Дьявольщина! Так вот, добровольно я могу — но не терплю, когда меня заставляют что-то делать!

— Здесь об этом сообщается, — сказал Вулф, указывая на папку. — Джеймс Моури, двадцати шести лет, нрав — беспокойный, упрямый. Если загнать его в угол, способен обломать рога Сатане.

— Ну, слышу голос моего старика. Это что, он вам сказал?

— Наша служба не распространяется относительно своих источников информации.

— Хм, — Моури погрузился в мрачные размышления, затем спросил: — Предположим, я соглашусь. И что дальше?

— Мы направим вас в школу. Там в течение шести-восьми недель вы пройдете подготовку по специальному курсу, очень интенсивному и сложному. Предупреждаю, что заняты вы будете под завязку. Вас напичкают всем, что может пригодиться: оружие, взрывчатые смеси, саботаж, пропаганда, психологическая война, картография, ориентирование по компасу, маскировка, дзюдо, средства связи и еще добрая дюжина предметов. К концу обучения вы получите достаточно знаний, чтобы как следует попортить нервы противнику.

— А потом?

— Вас тайно забросят на одну планету, колонию сири, и ваша задача будет заключаться в том, чтобы доставить им максимум неприятностей.

Последовало долгое молчание. Наконец Моури произнес с некоторым сожалением:

— Однажды, когда мой отец был сильно не в духе, он сказал: «Знаешь ли, сынок, дураком ты родился, дураком и помрешь». — Он глубоко вздохнул. — Старик оказался прав. Ну что ж, я согласен.

— Мы знали, что вы примете такое решение, — невозмутимо ответил Вулф.

Они снова встретились через два дня после окончания тяжелого курса, который Моури прошел вполне удовлетворительно. Вулф приехал в школу и зашел в его комнату.

— Ну, как учеба?

— Садизм чистейшей воды, — ответил Моури, скорчив гримасу. — Эти два месяца меня доконали: я чувствую себя разбитым душевно и телесно.