Справедливо рассудив, что от незнающих русский туркмен и Любки, которая уже третий день на неведомом промысле, толку не будет, я решила, что толку следует ожидать только от этой «великолепной» троицы. Ведь если они не выходили отсюда, значит, момент убийства от них не укрылся.

А если они видели, то, судя по их смышленым мордашкам, наверняка смогут описать это происшествие.

– Тут не только милиции бояться надо, – вдруг заговорила Юля и мрачно посмотрела в окно. Я невольно проследила за ее взглядом. В окне была чернота мира, который по неизвестным причинам отнесся к этим девочкам с необъяснимой враждебностью.

– Да брось, он нас не видел, – Маринка затушила сигарету, доставая новую.

– Да уж, как же… Дашка так заорала, что он глазами так и ширкнул в нашу сторону!

– Вы о ком это? – заинтересовалась я.

– Об этом… призраке, – сказали девчонки, а Даша сразу ойкнула.

Честно говоря, мне тоже передался их страх – как будто по подвалу пробежал холодок.

Точно призрак из квартиры Сони вдруг перебазировался в наш уютный подвал.

– Стойте-ка, – призвала я мистически настроенных девиц к порядку, да заодно и саму себя. – Давайте внесем ясность. Кого вы боитесь? Что еще за призраки взялись везде, где ни попадя, разгуливать?

– Да не был он призраком, – поморщилась Маринка. – Так себе, козел какой-то!

Кажется, я влипла в историю, как тот солдатик, который шел куда-то по одному делу, а нашел другое!

– Собственно, призраки меня интересуют, только не сейчас. Я вообще-то хотела узнать, не видели ли вы сегодня вот из этого окна, что тут стряслось с седовласым джентльменом в коричневом пальто, – заявила я.

– А мы тебе про что рассказываем? – праведно возмутилась Маринка. – Про это самое.

– Так этот призрак-козел тогда при чем?

– При том, – выпустила слова, смешанные с дымом, Маринка. – При том самом. Не я же этого старикана шарахнула. И не Дашка с Юлькой!

– Он стоял вон там, – показала рукой Маринка. Выходило, что пресловутый «козел» даже и не прятался. Просто тусовался около мусорной кучи, поджидая Гордона.

Из этого прямо вытекали следующие два факта. Первый – что он за Гордоном не шел. Второй, что самое интересное, судя по всему, этот человек был знаком с Гордоном, и настолько близко, что знал: в надлежащее время Гордон пройдет по Чистому переулку.

Если только…

– Послушай, Маринка, а он там долго стоял?

– Не знаю, – передернула она плечиком. – Сдается мне, долго. Как будто ждал кого-то, понимаешь?

Все совпадало пока со второй версией. Он ждал кого-то. То есть, если я права, он ждал не просто случайную жертву, а ту личность, которую в эти самые жертвы наметил.

– И всю дорогу всматривался в конец Чистого, как грифон, выслеживающий добычу, – подтвердила мои догадки Юлька. – А когда этот старик показался, сразу юркнул во-он за ту кучу.

– А призраком мы его назвали потому, что он был какой-то странный! Весь забинтованный, как Человек-невидимка, и одет так же… Длинное пальто черное, которое болталось на нем, как на макаронине, и шляпа, нахлобученная по самый нос, – встряла снова Маринка. – Ни дать ни взять призрак! Ой, да, я забыла! Погода пасмурная, а он в темных очках! Представляешь?

– Да уж, – согласилась я с тем, что манера одеваться у убийцы весьма странная. Впрочем, может быть, он не хотел быть узнанным?

– Ну вот! Старик торопился, но почему-то, увидев этого козла, приостановился и прищурился. Стал к нему приглядываться, будто никак не может его вспомнить. Потом словно вспомнил и нахмурился. Тогда он как заорет: «Что ты тут делаешь?» А этот козел ничего не ответил, только достал пистолет и выстрелил.

– Нет, ответил, – возразила Юлька. – Ты просто не расслышала. Он сказал: «Извини, пожалуйста».

– Что? – не поняла я.

– «Извини, пожалуйста», – повторила Юлька. – Я стояла рядом с окном и все слышала. А тут старик начал валиться на мусор, с таким удивленным лицом, и по пальту у него…

– По пальто, – поправила Маринка.

– Какая разница! – отмахнулась Юлька. – Главное, что у него по пальту расползлась кровь… Вот! И тут Дашка завизжала, и я оттащила ее от окна.

– А он уставился на окно. Потом подошел и присел на корточки. Начал всматриваться, но мы притаились и боялись вздохнуть. Он поприсматривался, потом понял, что ему пора смываться, и поднялся. Я только видела, что он отряхнул колени. Страшно было, я чуть не описалась!

– От этих подробностей ты всех нас могла бы избавить, – немного высокомерно заявила Юлька.

– Слушай, а эту свою извинительную фразу он произнес до или после выстрела?

– До, – авторитетно сказала Юлька.

– То есть как бы попросил прощения за то, что сейчас сделает. Ничего себе, убийца! Сама изысканность и вежливость получается!

Я задумалась.

Почему-то вспомнился распахнутый том Шекспира.

тихонько напела я песенку безумной Офелии, смотря в окно.

– Что это за песня? – спросила Маринка.

– Шекспир, – вздохнула я. – Каким-то непонятным образом он пытается все связать в одну цепочку, но я совершенно не могу понять, какого черта в мою голову приходят эти мысли!

Еще меньше моего могла понять Маринка. Тем не менее она понимающе кивнула и попросила:

– А дальше в этой «романсе» как?

– Понравилось? – спросила я.

– Да, – кивнула она. – Лучше, чем у Земфиры.

– Да уж куда как лучше, – усмехнулась я. – Слушай!

И я продолжила, легко вспоминая текст – поскольку в юности мечтала сыграть эту сцену. Только вот режиссер в нашей драмстудии попался неотзывчивый – почему-то видел Офелию нежной блондинкой, похожей на эдельвейс, а не такой рыжей «шотландкой», как я.

Девицы слушали меня, разинув рты. Романтические настроения, как я заметила, чаще встречаются у людей, вкусивших черного и черствого хлеба суровой действительности так много и так рано, что возникла уже тошнота.

– Как у того мужика, которого убили, – проговорила очень тихо Маринка. – «Седин волнистых льны».

Я уже хотела было обдумать этот постулат, но тут Юлька вдруг прижала палец к губам и резко потушила свечку.

Отчетливо донесся звук приближающихся шагов. Шаги были тихие, словно крадущиеся.

– Закройте дверь, – прошептала я.

– Она не закрывается, – с ужасом в голосе ответила Маринка.

Шаги приближались.

По моей спине забегали мурашки. Я прижала к себе едва дышащих от ужаса девчонок. Дашка спрятала у меня в коленях лицо и, кажется, боялась дохнуть.

Я оттащила их в самую глубь подвала, туда, где можно было укрыться за старым, полуразвалившимся шкафом.

Шаги замерли у самой двери.

– Мамочки, – пробормотала Юлька. – Кажется, нам конец!

Дверь начала тихо открываться…

Я смотрела на образовавшуюся полоску света как зачарованная, боясь вздохнуть.

Кого мы увидим? Убийцу, который хочет извиниться за то, что собирается лишить нас жизни?

Призрак?

Да фигня это все с призраками!

Говорят, в минуту опасности наш рассудок вместе с адреналином начинает выбрасывать светлые идеи. Как-то это все взаимосвязано, но я не психолог. Только в тот момент, когда чертова дверь приоткрылась и слабый луч фонарика заставил нашу славную компанию отодвинуться подальше в тень, меня осенила совершенно безумная мысль, что все это взаимосвязано!

Не знаю как, но вот связано, и все тут!

Жалко, конечно, что мне, увы, не придется нащупать эти связи.