— Чего-чего?
— Здесь, Алеша, кровавые жертвы древним богам приносили, и до сих пор приносят…
— Как?! — удивленно спросили разом все, и только капитан промолчал, хмуря брови и думая о чем-то своем.
— А так! — отрезал Фомин таким тоном, что всем стало ясно, что лучше его о том не спрашивать.
Он подошел к небольшому штабелю ящиков, что стояли в дальнем углу, порылся, что-то достал и вернулся к печке. Выложил на самодельный столик пару пачек папирос, жестянку с кусками колотого сахара, пачку чая и коробку с немецкими галетами.
— Курите, сынки, и сразу чистите оружие. А то оно у вас все в грязи и заест сразу, если стрельба начнется. Вон стоит банка германская, там масло и ветошь. А пока подымим, день больно тяжелый выпал.
— Спасибо, Федотыч! Откуда роскошь?
Его экипаж дружно потянулся к открытой пачке «Казбека», и лишь близнецы остались стоять в стороне и не проявили оживления — они оказались некурящими.
— Подальше положишь — поближе возьмешь! — Фомин хмыкнул. — Это моя берлога! Жить здесь мы сможем долго. Но… — Он многозначительно посмотрел. — Недельку-другую отсидимся и за дела наши скорбные примемся.
— Куда уж скорбнее! — Шмайсер сплюнул на пол под ноги. — Федотыч, ты о чем толкуешь?
— А то, сокол ты мой ясный, что надо нам, отсюда выбравшись, на ту сторону болота подаваться и начинать красные сопли выбивать. Тропку на остров никто окромя меня не знает, сюда никто не дойдет. Будем делать вылазки, здесь отсиживаться. Желательно и парочку энкавэдэшников живьем взять, тогда на остров сможем ходить беспрепятственно…
— А может, тут и пересидим? — Попович оглядел пещеру. — Нас отсюда так сразу не выколупаешь…
— Ага! — Путт зло сплюнул. — А ты чего тогда всю войну в подполе или на чердаке не пересидел? Прав Федотыч! Нужно передохнуть и по их тылам шустрить начинать!
— Вот и я о том же! — Фомин похлопал Поповича по плечу. — Пока пусть поуляжется немного, а там видно будет!
— Оружия и продовольствия достаточно будет? — практичный Шмайсер хотел разъяснить для себя ситуацию полностью.
— С оружием не совсем хорошо, — с грустью в голосе ответил Фомин, но тут же улыбнулся, — хотя могло быть намного хуже. Здесь с десяток СВТ, пара штук с оптикой, противотанковое ружье есть. Имеется «крупняк» и три ручника дегтяревских. Зато патронов и гранат достаточно.
— А «шмайссер» е? Це ж мой-то побыло! — с дикой надеждой в голосе вопросил радист.
Все разом прыснули: тот настолько любил автомат МР-40, ошибочно названный так по имени самого известного немецкого оружейника, что давно получил прозвище Шмайсер, которое с успехом заменило ему собственное имя с фамилией.
Причем подмена произошла даже в официальных документах, а потому многие считали его природным немцем, по непонятной гримасе судьбы прибившимся к РОНА. Да и «дойчем» Шмайсер владел на очень приличном уровне, хотя ридный хохляцкий акцент в его речи иной раз проскальзывал весьма явственно.
— Чего нет, того нет, — виновато развел руками Фомин. — Все оружие русское, с расчетом на захват нами боеприпасов. И продовольствия маловато, ящика три консервов, мешок сахара, галеты, крупа. Папирос и махры на три месяца хватит. Вопросы есть?
— А почему нужно через недельку на ту сторону перебираться да еще чекистов живьем брать?
— Действительно, почему? — капитан тут же переадресовал этот вопрос Фомину, уставившись на сержанта удивленным взглядом.
— Это долгий разговор, — глухо отозвался Фомин и скрипнул зубами. — Поймите, как только чекисты в Локте появятся, всем мало не покажется. А мы тут будем кровушку им потихоньку цедить, как лисы мышковать начнем, больших потерь мы им не нанесем, а так, по мелочи… Конторку их спалим, наших, кто останется, отобьем. Опять-таки, местным тоже помогать придется, ибо, чую я, что жизнь под комиссарами для них начнется, что кущи райские. Так что там пошустрим, здесь кой-что подсуетимся, все им веселее будет. Да и не в одиночку геройствовать станем…
— В смысле?
Три пары удивленных глаз уставились на Фомина, а Путт понимающе отвел взгляд.
— Ну… Не одни мы им жару зададим, найдутся желающие пособить… — он криво ухмыльнулся только ему ведомым мыслям.
«И красноперых сюда парочку приволочь надобно! Есть у меня для них задумка, такая, что за все грехи свои они враз расплатятся. И я для себя кое-что выясню…»
Фомин поднял глаза на уставших танкистов, задумчиво нахмурил брови. Капитан откинулся к каменной стенке и притворно задремал, прикрыв глаза.
— Та-а-ак! — Четверка встрепенулась. — Вы чего рты раззявили? Давайте оружие чистить! А то скоро мокрицы разведутся! Повечеряем, а потом я все вам расскажу. Такое лучше на сытый живот слушать. Поверьте мне, старику.
— Да какой ты старик, Федотыч! Ты любому молодому фору дашь. — Капитан принялся распоряжаться, и первыми под раздачу попали близнецы. — И прав ты как всегда! А потому, братцы, накидывайте тулупчики на свои могутные плечи и к входу часовыми! Семен Федотыч кухарить сам вызвался, а потому поесть сварит. Остальным оружие чистить и к бою приводить. Все оружие, и наше, и что здесь складировано. Понятно? Тогда приступайте к делу…
В пещере стало очень тепло — печурку настолько раскочегарили, что ее железные стенки стали розовыми от жара и ближе чем на метр к ней нельзя было приблизиться. А потому скудный ужин из гречневой каши с мясом и галетами был съеден у самого входа. Ввиду отсутствия мебели сидели на ящиках, держа миски на коленях. Ели молча, не переговаривались — все слишком проголодались за этот утомительный день.
— Там гулы автомобилей, виден далекий свет фар. На той стороне болота слышны голоса. Что делать, господин капитан? — вошедший в пещеру один из близнецов взволнованным, еще пацанским, ломким и чуточку дрожащим голосом быстро проговорил и вытянулся, ожидая команды.
— Хорошо. Иди к брату! И держите ушки на макушке.
Он ушел, а капитан вытащил из пачки папиросу и растерянно сказал:
— Не пойму, чего это за нас так уцепились. Как репей в собачий хвост, хрен отцепишь!
— Помнишь, как колонну расстреляли? — Фомин не скрывал ехидства в голосе. — За тем бронетранспортером штабной ЗИС-5, с будкой и антеннами. Там РАФ стояла. А такая мощная радиостанция только штабам корпусов и армий положена. Теперь вам понятно, почему они рылом землю роют и болото обкладывают по всем правилам?
— Отбегал Бобик, Жучка сдохла! — легким свистом Путт сопроводил свое самое любимое выражение. Потом тяжело вздохнул и добавил:
— За своего комкора или командарма они с нас ремней понарежут да солью присыпят. И то если в добром настроении будут…
Он переглянулся с остальными, и такая смертная тоска проявилась в их глазах, что Фомина нервно передернуло, и ледяные мурашки пробежали по телу. Но утешать их он не стал, наоборот, решил расставить все по местам.
— Перед рассветом к гати выдвигаться нужно, с пулеметами. Они в селе проводника себе возьмут! Есть там, есть старик, что дорогу сюда помнит… — Фомин нахмурился. — Как только на берег вылезать начнут, вот тут мы с пулеметов и резанем в упор. Из-за тумана они нас не увидят.
— А потом? — с нескрываемой надеждой спросил Шмайсер.
Ответил на этот вопрос уже капитан, скривив губы в недоброй ухмылке:
— Парочку минометных батарей они быстро подтянут к болоту и тогда начнут долбить уже всерьез. За огневым валом снова через трясину пойдут, а остановить мы их не сможем!
— Мы обстрел в пещере пересидим, — уверенно сказал Попович, — своды здесь мощные, минометам не по зубам.
— Не по зубам! — охотно согласился Фомин. — Вот только кто тогда им помешает через гать идти?
— Так мы же…
— Помолчи ты, — угрюмо оборвал механика офицер. — Их батальонным минометам нужен час, чтоб все живое с острова смести, а полковым втрое меньше времени потребуется. Если будем у гати лежать, нас просто на куски размечут по веткам.
