— Шут с ним, — согласился Фомин, но добавил таким шипящим тоном, что Шмайсеру сразу стало ясно, что тот так просто дело не оставит. — Тысячу рублей золотом Мики выделит в качестве награды. Оповести всех местных, может, и помогут.
— За такие деньги охотники найдутся, да и мои парни землю носом рыть будут. Вернее, снег…
— Ладно, — подытожил Фомин. — Мойзес ушел, зато Лапина завалили, и всю его дивизию. Теперь шансы стали намного больше…
— Фифти-фифти, так, по-моему, говорят англичане.
— Половина на половину. Но если разгромим Неймана, то будет еще лучше. Но не будем хвалиться, на рать идучи. Я о другом хочу с тобой поговорить. Как заноза в голове уже несколько дней сидит.
— Это о ком же?
— Будто не понимаешь? Дурака мне не строй, я тебя как облупленного знаю, — Фомин глянул на хитрое лицо Шмайсера.
— О полковнике Арчегове?!
— О нем, родном. Видишь ли, в тридцатом я на КВЖД был и там с одним командиром познакомился, что в гражданскую у семеновцев служил. На бронепоездах, под началом некоего ротмистра Арчегова. Короче говоря, образ трезвой жизни сей офицер не разделял, храбр до безрассудства, вот только дарованиями полководца не отмечен. Потому и отступил тогдаот Иркутска. Сейчас я наскоро поискал сослуживцев сего ротмистра…
— И что? — Голос Шмайсера задрожал от еле сдерживаемого интереса. Немец даже наклонился вперед, сцепив пальцы.
— Нашел, к моему удивлению. Генерал Каппель служил с ним в 14-й кавалерийской. Ротмистр эскадронным командиром, сам Владимир Оскарович при штабе. Телеграмма Арчегова была направлена именно Каппелю, а свой дом в Иркутске он семье генерала отдал для проживания, да золотом обеспечил. К чему бы это?
— Да дружили они…
— Ага, щас-с! Они и говорили пару раз только, едва знакомы. Каппель сам в растерянности пребывает от такого поступка сослуживца. И еще больше от того, что Арчегов распластал чехов, как лягушек ланцетом препарировал. Не может быть такого! Владимир Оскарович сказал, как отрезал — эскадрон для Арчегова потолком был, не Суворов он, звезд с небес не хватает. Вот тут я крепко задумался…
— Странно все это, — тихо произнес Шмайсер и вопросительно посмотрел на Фомина, как бы прося продолжить.
— Страннее некуда, — Фомин закурил папиросу, — и более того. План этот, что я «Маятником» окрестил, именно Арчегов предложил. Действуя по внутренним коммуникациям, постоянно обеспечивать превосходство в силах на любом из направлений…
— Это его текст ты цитируешь?
— Его. А потому что-то не складывается в образе ротмистра, чей потолок эскадрон. Не может этого быть. Не вытанцовывается.
— Может, кто-то из генштабистов телеграмму составлял?
— Не исключаю. Но тут другое. Чем больше я размышляю, тем крепнет уверенность в том, что именно Арчегов привел к власти новое Сибирское правительство. Иного просто быть не может. Недаром они его командующим назначили, да и другие факты на это указывают.
— Тогда надо крепко потрясти этого полковника за волосатую грудь, да поспрошать, за большевиков он али за коммунистов, — съерничал Шмайсер, но глаза немца не смеялись, а стали колючими.
— Боюсь, что не потрясти тебе его. А вот наоборот может быть…
— Ты уверен?
— Я тут с Румшой пообщался — полякам стали известны подробности боя, в котором чехи потерпели поражение и пошли на мировую. Ночная атака по железной дороге бронедивизионом, захват двух чешских бронепоездов диверсионными группами, высадка десанта, четкое взаимодействие кораблей, броневиков, артиллерии и пехоты. При поддержке аэропланов…
— Ни хрена себе. — Лицо Шмайсера вытянулось от изумления. — Я своих егерей хорошо натаскал, но чтобы вот так просто бронепоезда захватывать?! Я за эти полтора года войны ни разу не видел, чтобы кто-то из колчаковских генералов такую операцию предпринял, да еще взаимодействие обеспечил! И это при численном перевесе противника, ведь чехов было вдвое больше…
— Втрое, ты еще восставших в расчет возьми. Тех вообще раскатали, как Бог черепаху. Весь Политцентр прихлопнули как муху.
— Это очень серьезно, Сеня. Я тебе сразу скажу — подготовка диверсантов, тем более такая, сейчас невозможна. Нет пока здесь таких знаний и умений, быть просто не может. Я думаю, что этот Арчегов…
— Не торопись, Шмайсер. Только держись на лавке крепче, я тебе сейчас телеграмму Арчегова дам почитать. Видишь, где красным карандашом я все обвел, там и читай, — Фомин протянул немцу листок бумаги. Тот схватил его, как хорь курицу, придвинулся к лампе и стал негромко читать. По мере прочтения его лицо стало снова вытягиваться от удивления.
— В течение месяца ижевские мастера в обозных мастерских Иркутска начнут мелкосерийное производство, до 10 штук в день, автоматов Шмайсера (ППС-43), под патрон «Намбу».
— Ради этого я и приехал, хотя мне надо там быть, — Фомин с усмешкой посмотрел на побледневшего Шмайсера, что в растерянности продолжал шевелить губами.
— Это он мне вечером прислал, и я сразу сюда рванул из Ачинска. А теперь обратно поеду, ночь длинная, к утру успею. В поезде часок посплю, пока к Кемчугу доползем.
— ППС-43. Зачем он это дал нам знать? Что нас расшифровал?!
— Потому за грудь ты его не подержишь. Понятно?
— Еще бы. Если он такое дело провернул, то это птица высокого полета.
— Такой же «попаданец», как и мы…
— Потому и дает знать!
— Не только. Он нас поддерживает, как бы просит прислушаться к его советам, ибо много знает и умеет. Наши генералы его всерьез не воспримут, для них он вчерашний ротмистр, пусть и вознесенный на должность командующего. А мы другое дело. Вот потому-то он себя и раскрыл.
— А до того нас «расколол». Одно слово, умелец. А потому, Сеня, с ним нужно крепко пообщаться. Думаю, его появление здесь неспроста…
Заиркутный военный городок
— Есть хорошие новости, Миша. — Молодой офицер, на погонах которого уместились три звездочки капитана Сибирской императорской армии, оживленно потер озябшие руки. И лишь потом протянул их к раскаленному боку «буржуйки», присев рядом с ней на корточки.
— Крепчает морозец…
— Не томи душу, Саша, — Михаил Вощилло заерзал на стуле от нетерпения. По радостному лицу командира пробежала гримаса наслаждения, ведь замерз, дорога от Иркутска не близкая.
— Отбирают наш «Сопвич», в летную школу передают.
— И это ты называешь хорошей новостью? — удивился Вощилло. — Он, конечно, рухлядь порядочная. Но ведь летал же. А так на земле сиднем будем, а наши на выручку к Красноярску пойдут!
Поручик машинально скосил взглядом на свою грудь, где на ленте поблескивал краями зеленый крестик с перекрещенными вверху шашками. Орден «За освобождение Сибири» ему недавно вручил сам премьер-министр Вологодский, отметив тем самым успешную бомбардировку чехословацких эшелонов. Такой же орден и чин капитана в придачу, получил и Саша Сергеев, его командир, ставший за эти две недели знакомства близким другом.
— Нам новенькие на днях самолеты дадут, — с радостью произнес капитан. — Пароход из Франции во Владивосток пришел, аэропланы уже разгрузили и сюда отправили.
— Здорово! — выдохнул Вощилло. — Хорошо, что не из Америки. А то «стерв» нам еще не хватало, не к ночи будь упомянуты.
Прибывшие летом из САСШ десяток самолетов с двигателями «Стюреван» оставили недобрую память. Американцы продали их по 12 тысяч долларов за штуку чехам. Те их облетали, и, живенько сообразив, что самоубийство грех тяжкий, тут же перепродали белой армии полдюжины аэропланов. Русским летать было почти не на чем, а потому самолеты сразу купили… но уже за 13 тысяч. Полетали пару раз, и тут же окрестили их «стервами» за непредсказуемость и ненадежность моторов. И будь сейчас опять эти «Стюреваны», Михаил категорически отказался бы летать, хотя его прямо-таки тянуло в голубую синеву неба.
— «Сальмсоны», — с придыханием вымолвил Сергеев. — Движок «звездой», в 265 «лошадей». Говорят, очень надежный!
