Я заметил у Бишки впервые присутствие музыкального слуха.

Я сижу и играю на пианино. Пальцы легко скользят по клавишам. Бишка дремлет, свернувшись калачиком на кресле.

Вдруг, легкий толчок в ногу. Не переставая играть, я отодвигаю ногу в сторону. Толчок повторяется. Смотрю, Бишка стоит возле меня и смотрит на меня пристально своими умными глазами…

Я продолжаю фантазировать… Снова толчок в ногу… Не снимая рук с клавиатуры, я спрашиваю:

— Бишка, чего тебе!

Вильнув хвостом, собака отходит прочь, вскакивает на прежнее место и снова свертывается калачиком.

— Чего ей надо, — думаю я, поворачиваясь к пианино, и снова начинаю играть.

Но, едва я сделал несколько аккордов, снова послышался знакомый стук когтей по паркету. Я оборвал ноту.

Бишка стоит возле меня в раздумьи, затем поворачивается и отправляется на прежнее место.

А я думаю:

— Неужели у собаки музыкальный слух? Необходимо проверить.

И я начинаю играть грустный мотив, не спуская глаз с Бишки.

И что же я вижу? Собака вдруг глубоко вздыхает, потом поворачивает голову в мою сторону.

Она сидит в своем кресле взволнованная, делая движение, чтобы соскочить, и темные глаза ее полны слез.

Тогда я играю веселый, бодрый марш, не меняя позы, и картина меняется — левое ухо Бишки поднялось вопросительно, но потом опустилось.

Я стал делать опыты. От веселого мотива я снова переходил к печальному, и снова из груди Бишки вырвался вздох и на глазах появились слезы.

Для меня стало ясно, что Бишка обладает музыкальным слухом.

На Бишке я начал мои первые опыты внушения животным.

Цирк ломился от публики, когда выступал мой Бишка.

Помню маленькую фигурку моего артиста, сидящую передо мной в позе ожидания.

Бишка не спускает с меня глаз. Я делаю ему мысленное внушение:

— Пойди в ложу, вон к тому военному и возьми его за третью пуговицу сюртука.

Бишка бросается в ложу и исполняет в точности мое приказание. В награду раздается гром аплодисментов.

Я обращаюсь к публике и говорю:

— Но мой Бишка прекрасный музыкант, и сейчас он это докажет. Какую ноту угодно, чтобы он взял на рояли?

— Ре!

— Фа!

— Соль!

— Фа!

— Ну пусть будет «фа», — говорю я и снова делаю внушение Бишке.

Умная собака послушно подходит к роялю, поднимает лапку и бьет ею по клавишам. В воздухе дрожит звук…

— Фа! — кричит кто-то из первых рядов, и в самом деле это «фа».

— А теперь ты отыщешь пробку, — говорю я собаке и делаю внушение.

И снова маленькая фигурка, с весело поднятым хвостом, бежит по рядам публики и быстро находит пробку, спрятанную в кармане у одного из зрителей.

Но вот я объявляю, что Бишка сделался профессором математики.

Бишка по моему требованию приносит в зубах плакатик, на котором напечатана та или иная цифра, требуемая публикой.

В рядах публики слышатся восклицания:

— Нет, это изумительно!

— А вы помните, ученые утверждали, что лошадь может быть математиком и даже хорошим математиком?

— Нет, что значит воспитание! Я всегда говорил, что воспитанием можно всего достигнуть. Даже бессловесная тварь делается образованной…

На самом деле, конечно, образование Бишки было далеко не так высоко. Я просто-напросто делал ему мысленное внушение, приказывая исполнить то или другое.

Некоторые дрессировщики показывают «зверей-математиков», не прибегая к внушению. Они просто показывают фокус. Как только животное подходит к нужному плакату, слегка щелкают пальцами и этим как бы говорят «пиль».

Попутно я интересовался вопросом, имеют ли собаки представление о числе, о количестве, есть ли у них способность к счету.

У одной из моих собак было восемь щенят. Когда мать куда-то отлучилась, я унес одного щенка, после чего проветрил комнату, чтобы улетучился запах щенка. Когда собака вернулась к своим щенятам, она спокойно улеглась возле них, не заметив пропажи. И она не замечала исчезновения щенят до тех пор пока у нее осталось три щенка. Тогда она начала беспокойно метаться и искать пропавших, но едва я вернул ей одного из взятых щенков, как она совершенно успокоилась.

Из этого я заключил, что собака имеет представление только о трех, смутное о четырех, которое сливается у нее в неопределенное «много».

Некоторые первобытные народы тоже в счете не шли дальше трех или пяти. Сенегальские негры и до сих пор все еще остаются при счете «пять» и считают так: пять и один, пять и два и т. д.

Бишка умер в глубокой старости.

В последнее время он работал мало, полуслепой, оглохший. Но для него было настоящим горем, когда его не брали в цирк. И, видя как я хлопочу около клеток, видя сборы к представлению своих товарищей по сцене, он начинал жалобно визжать и проситься на арену.

У Бишки была маленькая дочка Запятайка. Мать Запятайки происходила из чистокровных такс, и Запятайка своим складом очень напоминала ее.

От матери Запятайка унаследовала многое из ее замечательных способностей.

Кроме того, что она была очень недурным математиком, она могла бы поспорить с любым школьником, когда с глубокомысленным видом узнавала на карте моря. Она великолепно знала, какие в Европе имеются моря, и ни разу не перепутала Каспийского моря с Белым или Азовским.

— Будьте любезны, уважаемый профессор, — обращаюсь я с преувеличенной вежливостью к Запятайке, — укажите нам с точностью, где находится Белое море.

Стремительно «профессор» бросается к разложенной на арене карте и лапкой и мордочкой указывает на Белое море.

Публика хохочет:

— Видно сразу, что профессор был на севере.

— Ха, ха, ха! Не пробирался ли он в Ледовитый океан?

— Не был ли он одним из открывших северный полюс?

Эта шутка особенно нравилась детям. Они буквально визжали от восторга:

— Запятайка открыла северный полюс!

Конечно, знания географии маленькая дочка Бишки получила только благодаря моему внушению.

Но у Запятайки все-таки была удивительно развитая духовная организация, раз она могла воспринять тонкости и подробности изображения морей на карте.

Раз Запятайка спасла, благодаря своей восприимчивости к гипнотическим внушениям, всех бродячих собак города Пензы.

Я был у вице-губернатора[22] Пензы, большого любителя животных. Вдруг входит дама вся в слезах.

Вице-губернатор спрашивает:

— Ради бога, что с вами?.

В ответ, сквозь рыдания прорываются слова:

— Ах, что я видела на базаре! Это невозможно. Городовые забрасывают петли, на бродячих собак и куда-то их тащат. Невозможно слушать, как они визжат.

— Почему вы не запретите этого? — спросил я.

— Это зависит не от меня, — сказал вице-губернатор. — Таков приказ губернатора, князя Святополк-Мирского. Кстати, сегодня вечером князь будет у меня. Приходите и вы и, как защитник животных, заступитесь за собак.

Я согласился. У меня сразу созрел целый план.

Это была маленькая «военная» хитрость, и я сильно надеялся на помощь Запятайки. Запятайка должна спасти от смерти своих товарищей — пензенских бродячих собак.

Во время ужина я заговорил об опытах гипнотического внушения животным. Святополк-Мирский заинтересовался этим вопросом и сказал:

— Как жаль, что я не могу этого сейчас проверить.

— Почему? — спросил я, — я могу сейчас же послать за моей Запятайкой, и она вам покажет все то, о чем я рассказывал.

— Ах, пожалуйста, приведите собаку, — просил Святополк-Мирский. И я послал за Запятайкой.

Губернатор сам диктовал опыты:

— Пусть она возьмет щеточку с игрального стола.

Я сделал внушение, и Запятайка через минуту несла в зубах щеточку.

— Ну, пусть теперь она пойдет в соседнюю комнату, взлезет на стул к столику и проведет лапкой по струнам цитры.