Свернув влево, они обогнули его, а впереди -- метров через сорок -- находилось точно такое же второе. Со слов Макса Эмма узнала, что подобных корпусов у академии семь. Это, в купе с практически круглой формой что академии, что пристроек, навело её на мысль о "Цветике семи цветике". Она вспомнила, что академия с высоты выглядела именно большим цветком.
-- Ну, вот мы и пришли, -- сказал Макс, останавливаясь у дверей. -- Это корпус моего факультета. На первом этаже зал ожидания, второй и третий -- комнаты студентов, а со второго этажа, -- он указал на застекленный коридор, -- мы проходим прямо в академию.
-- Удобно, -- согласилась девушка.
-- Знаешь, Эм, -- начал парень, -- ты могла бы выбрать мой факультет. Он, кстати, самый легкий и мы...
Рассерженный взгляд заставил его замолчать.
-- Ты думаешь, я -- глупая? -- почему-то с обидой произнесла она.
-- Что ты, -- всполошился он, -- я вовсе не это имел в виду! И, потом, ты же сказала, что отличница, задачи по физику как орешки щелкаешь: уверен, ты прекрасно бы училась на физмате.
-- На физмате? -- заинтересовано переспросила Эмма, а Макс сморщился. -- Что?
-- Знаешь, это сильный, но весьма гнилой факультет.
-- В смысле?
-- На нем, в большинстве своем, учатся дети неприлично богатых родителей, у которых своя философия в отношении таких как...
-- Мы? -- закончила девушка.
-- Ну, вообще-то я хотел сказать: таких, как я, но в целом ты права, -- Макс сложил руки в карманы и внимательно посмотрел на неё. -- Сможешь ты учиться среди людей, которые постоянно унижают тебя?
-- Все так плохо?
-- Да, нет. Вовсе нет. Преподаватели не позволяют нам делить друг друга на слои.
-- Но...
Парень усмехнулся.
-- Верно, есть одно "но". Да, преподаватели пресекают и наказывают нас за подобные выпады, но: во-первых, я не думаю, что бежать жаловаться -- это выход. А во-вторых, сами преподаватели, порой, не замечают, или делают вид, что не замечают, как открыто благоволят более обеспеченным студентам. В особенности, -- уточнил он, -- это касается студентов, чьи родители входят в совет попечителей.
-- Да, я слышала о нем.
-- Ага. Их около двадцати пяти человек, и почти у всех дети учатся здесь.
-- И все плохие?
-- Да, нет! Только некоторые, а за ними ведутся еще некоторые. Но есть и нормальные, -- уверил он. -- Наша староста Ванесса -- отличная девушка. Достает порой, но совершенно справедливо. Еще есть Рич и Вив -- брат с сестрой. Их отец когда-то был в совете, а мама и сейчас преподает здесь химию; она декан химико-биологического факультета.
Здесь он перечислил все шесть факультетов академии и снова вернулся к теме:
-- А про Грома с Радугой я вообще молчу! Они дружат с первого курса уже пять лет! Мой друг тоже...
Эмма недоверчиво посмотрела на Макса. К горлу начал подкатывать ком.
-- Гром? Радуга? -- переспросила она медленно, еле сдерживаясь.
-- Да, а что?
-- А "дождь" со "снегом" на лекциях можно встретить?
Его брови поползли вверх и Эмма взорвалась. Приступ хохота быстро перехватил и Макс, до которого дошел смысл сказанного. И вот они, два относительно взрослых человека стоят у замка, согнувшиеся пополам, еле успевая переводить дыхание.
Через некоторое время, не в силах более удерживаться на ногах, Эмма свалилась рядом с другом, прямо на землю.
"Друг, -- эта мысль пронеслась в голове и заставила остановиться".
Там, дома, у неё было много друзей, вот только все они, почти все, куда-то испарились вскоре после того, как у её семьи начались проблемы. Даже её парень -- Матеуш, который, по слухам, собирался сделать ей предложение на выпускном, начал избегать. Так бы и продолжалось, пока она сама не порвала с ним, чему, -- как выяснилось, -- обрадовался не только он, но и её лучшая, тут же получившая приставку "Экс", подруга. Эмма слышала, что они поженились в начале этого лета. Вот такая она -- дружба.
Погруженная в свои воспоминания, девушка не заметила, что Макс молча наблюдает за ней.
-- Прости, задумалась.
-- О чем?
-- Да так, былое, -- отмахнулась она.
-- Расскажешь? -- спросил Макс, и под его пытливым взглядом она сдалась.
Пару мгновений он размышлял, а потом, поднял её с земли, и мягко сжав плечи сильными руками, сказал:
-- Не стоит злиться на них, Эмма! То, что ушло -- оно ушло, просто отпусти. Значит, так надо.
-- Уже отпустила, -- сказала она, и тут же вздрогнула.
-- Врешь, -- тихо сказал Макс.
В его голосе было сожаление.
-- Я чувствую.
-- Вру, -- призналась Эмма, и почему-то стало неловко.
-- А еще ты боишься.
Эмма смотрела на него не отрываясь.
-- Ты боишься, что никому больше не сможешь доверять, верно?
Макс улыбнулся ей и потрепал за щеку. Этот жест, такой простой, был наполнен заботой и нежностью. Макс был искренен, и Эмма вздохнула и про себя согласилась с ним.
-- Но ты не побоялась рассказать обо всем мне, -- продолжал он.
И это было так странно. Эмма вдруг осознала, что уже второй раз она доверилась человеку, которого знала всего сутки, и с ним было так легко и просто, словно они дружили с самого детства.
-- Странно, -- произнесла она вслух.
-- Вовсе нет, -- возразил Макс. -- Просто ты чувствуешь, что мне нечего скрывать, и ты знаешь -- я настроен доброжелательно. Это интуиция! Мне самому кажется, что я знал тебя задолго до вашего переезда. Возможно, ты мне даже снилась.
Эмма недоверчиво сощурила глаза и он улыбнулся.
-- Думаю, мы сможем подружиться!
-- Доброжелательно настроен, говоришь? -- усмехнулась Эмма. -- Ну, так проводи меня домой. Эту будет весьма доброжелательно с твоей стороны!
Они расстались у окошка. Забравшись тем же путем, что и ушла, Эмма опустила задвижку, задернула шторы и еще долго лежала в кровати, перед тем как пришел сон.
"Теперь у тебя есть друг, -- прошептало растворяющееся сознание, поцеловав её в самое сердце".
Гл. 2. "Надежда"
Когда все дороги заходят в тупик, когда разрушены все иллюзии, когда ни один луч не блеснет на горизонте,
тогда в глубине души каждого человека остается проблеск надежды.
Делия Стейнберг Гусман
***
XXI век...
"В который раз перечитываю дневник АСФ, снова делаю пометки, вычеркивая, добавляя, и каждый раз мне кажется, что я у цели. Каждый раз я уверен, что истина вот-вот откроется мне, но каждый раз зацепка оказывается ложной, а мои предположения растворяются вместе с верой...
Где же он?
Такое чувство, что судьба смеется надо мной! Я нашел и привел сюда семь ключей.
Семь! Никому еще не доводилось собрать столько! Не хватает лишь одного... Но время есть, нельзя терять надежду.
Эта ищейка начинает меня раздражать. Догадывается ли он?
Мне следует быть осторожным".
>
(...)
Пятничное утро принесло много суеты в маленький дом под крышей из красной черепицы. Волнующаяся в свой первый рабочий день мама, счастливая Кари, поймавшая ежика у двери и, ожидающая аудиенции у помощника ректора по учебной части, Эмма. Крестный должен был прийти с минуты на минуту, и когда в дверь постучали, Эмма вскочила с шоколадного, в тон её волос, мягкого дивана и в один миг очутилась на выходе.
Сэм улыбался, он был спокоен, доволен и счастлив: все дорогие ему люди были рядом.
Иногда, когда они говорили об отце, в его взгляде читалась тихая грусть. Лишь однажды за все сознательные годы своей жизни она видела его слезы -- тогда, на кладбище. Только раз, и все. И она поняла, что даже сильные мужчины с твердой волей нуждаются в утешении. Тогда, среди толпы, по большему счету чужих им людей, она подошла и просто обняла его. И они стояли так очень долго и оба плакали, молча.
