- Так что? Лорд Викен не одумался и по прежнему тянет в нексты своего сына?

  Ничего себе вопросики, леди решила вытрясти из меня все, что можно, и ведь нельзя не ответить.

   - Отец еще не определился с наследником, - неопределенно ответила я.

  Она рассмеялась

   - Ну вот, а говорят, что вы не можете быть дипломатом.

  Конечно, не могу. Так бы и придушила тетку, только она, похоже, и сама кого угодно придушит.

  Наконец появились донжаны, избавив меня от необходимости продолжать разговор. Победил донжан леди Шур, я была почти рада - кто знает, как эта дама относится к проигрышам.

  По общей сумме балов победил донжан Хелен-Инги, интересный мужчина за тридцать, выигравший заезд спринтеров и вольтижировку, а вторым оказался, к моему удивлению, Эфенди. Когда мужчины торжественно попередаривали свои призы дамам и пошли переодеваться, леди Шур опять пошла в атаку.

   - И как вы относитесь к этому суррогату мужчин?

  А чтоб тебя подняло и уронило, все щупает, и так нагло.

   - Я отношусь к ним не как к суррогату мужчин, а как к приятному времяпрепровождению, - ответила я легко и с улыбкой, глядя в глаза Шур. 'Накося выкуси', - умели предки выражаться.

   - Вот как? - переспросила она, не сводя с меня испытующего взгляда. Я так же безмятежно пялилась в ответ.

  - И вы здесь вовсе не для того, чтобы вытянуть Рокена-Тири из финансового кризиса? - бить в лоб не только я люблю.

   - Я здесь, потому что дела на Дезерт обрели некое подобие стабильности и могут пережить мое десятидневное отсутствие. А отдых мне не помешает, как вы знаете, - решила я немножко уколоть в ответ. То, что Шур в курсе всех событий на Дезерт, не оставляет сомнений. Только вот чего она ко мне так прицепилась?

   - Я знаю... - не стала отпираться леди - И как оно, убивать?

  Ну все, хватит.

   - Леди, при всем моем уважении к вам лично и вашей семье замечу, что ваше любопытство граничит с оскорблением, - сказала я абсолютно спокойно, глядя в даль.

   - Вот как?

   - Угу.

  Она рассмеялась. Она вообще так часто смеялась за время нашего разговора, что можно подумать, я тут анекдоты рассказываю.

   - Что ж, всего хорошего, Викен-Синоби.

   - И вам, леди Шур, - вежливо, почти подобострастно ответила я. Катись колбаской!!!

  Оставшиеся дни, похожие на прихотливый полет яркой бабочки, пролетели как один. Пришла пора расставаться. Эфенди, несмотря на то, что запись к нему выстроилась на две недели вперед, выглядел мрачным, а я, наоборот, была довольна, что план удался на все сто. В последний вечер мы не пошли к гостям, остались одни в домике, устроили романтический ужин, после которого мне предстояло вместо кровати отправиться в порт. Эфенди выложил пласт-чек на сумму, равную той, что я потратила. Это было неожиданно и приятно, я знала, что эти деньги для него значат то же, что и для меня - несколько месяцев работы. Ведь хоть и получает донжан половину от суммы, с нее у него идут налоги и медицинские отчисления. А он отдает мне и свое, и то, что ушло к Дому.

   - Половину, я возьму только половину, - твердо сказала я. Эфенди достаточно меня знал, чтоб понять бессмысленность спора, и переписал чек.

  Я села к нему на колени, и мы молча глядели на свечи на столе, думая каждый о своем. Я - о том что можно, оказывается, любить двух мужчин. А можно ли любить трех, или тогда все-таки одного будешь любить сильнее? Глупые мысли...

   - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, - вдруг четко сказал Эфенди. Это была древняя клятва благодарности и сотрудничества, ею могут обменяться супруги или родственники; в одностороннем порядке она произносится, когда кто-то очень задолжал, и не деньгами, естественно. Я в удивлении смотрела на Эфенди, он повторил:

  - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.

  Я молчала, не считая себя достойной такого. Но и не принять клятву нельзя.

   - Принимаю служение с благодарностью.

  Дезерт. Опять работа

   Мне было легко соврать Дарелу, потому что вины своей я не чувствовала и сексом с Эфенди не так уж увлекалась. Я рассказала все, вырезав только пару постельных эпизодов. Вольф отнесся к донжанам, как и следовало ожидать, с неким призрением. Ну и ладно, имеет право. Отцу я показала запись разговора с леди Шур, он остался доволен моим поведением, но был озабочен тем, что такой разговор вообще имел место. Пришло коротенькое письмо от Хелен-Инги, я ответила немногословно, но без сухости. Хелен нормальная девчонка, надо поддерживать отношения, мы еще друг другу пригодимся. И все побежало своим чередом, учеба моих курсантов шла полным ходом. Семейная пара синто были прекрасными профессионалами, они разрабатывали персональные планы для каждого курсанта, но непосредственного общения с учениками избегали, консультируя меня буквально по всем вопросам. Я же была 'титульным' преподавателем, ко мне шли с вопросами и проблемами, я хвалила и отчитывала, становилась для ребят и матерью, и строгим отцом, стараясь, чтобы каждый испытывал ко мне если не привязанность, то, как минимум, уважение.

   Как-то, шестидневки три спустя после моего возвращения из отпуска, меня выдернули с занятия в кабинет Вольфа к правительственной связи. Звонил сам господин президент. Нехорошие предчувствия оправдались тут же. Восьмая, недружественная учебка, готовила летчиков-хранителей для Тропеза и тропезцы прилетели на предварительную проверку своего заказа. Все бы ничего, только проверяющими были женщины-офицеры, а в восьмой учебке курса 'о женщинах' нет, и тамошнее руководство, хоть и сидит тихо и воду не мутит, но ретрограды, что называется, махровые. Тропезки уже вылетают в училище, задержать их не удалось, дамы подобрались с характером, настояли на своем, заткнув рты админработникам. Моя задача - оказаться в восьмой одновременно с проверяющими и делать что угодно, чтобы они остались довольны.

  О Судьба, ну почему Соденберг доверил важный заказ своим врагам, а теперь я должна непонятно что сделать, чтобы все были довольны? Может, еще в пустыне сад разбить и дождик пустить? Естественно, все свои причитания я оставила при себе и бегом помчалась к флаеру, вызывая Каса и Пола. Они оказались предупреждены и уже ждали меня в полном боевом облачении. Увидев их экипировку, я пожалела, что лечу почти без оружия, но возвращаться за ним времени уже не было. Пока мы летели, я попыталась придумать хоть какой-то план действий. Представляю, как среагирует боевой офицер Тропеза на презрительную морду какого-нибудь инструктора. Учебки, по сути, были мирками ректоров, их отражениями. Если Вольф любил женщин, а не мальчиков, то и преподов подобрал таких же; в учебке Кноксона после смены ректора многие лишились работы с формулировкой 'за недобровольные сексуальные контакты с курсантами'. Но наша и Кноксоновская учебка - это как два полюса, все остальные где-то посредине. В восьмой не творилось такого кошмарного произвола, как у Кноксона, но женщин там за людей не считали. А тропезцы тоже хороши: зачем посылать на Дезерт команду женщин, хоть бы смешанную послали... План не придумался по причине недостатка исходных данных, будем импровизировать.

  На подлете мы увидели флаер и направились в тот же ангар, что и он. Первое требование президента успешно выполнено - мы оказались здесь одновременно. Теперь будем делать 'что угодно'. Тропезок встречали двое инструкторов, это хамство - так встречать заказчиков. Я подошла к летчицам, их было пять: четыре женщины лет тридцати пяти и одна молоденькая, смутно знакомая. Присмотрелась - Илис, вот так шутки у Судьбы. Дамы, надо сказать, увидев Каса и Пола за моей спиной, напряглись. Я поздоровалась, представилась, предложила помощь в культурных контактах. Самая мужеподобная офицерша уже собралась посылать меня куда подальше, когда ее остановила подполковник, похоже, глава инспекции.

  - Что вы имеете в виду?