– Именно так, сеньор капитан. Об этом я и толкую.
Подземный ход солдаты обнаружили уже минут через пять – довольно широкий, он начинался сразу за алтарем и выходил в расщелину…
И никакого гроба, тела…
– Ничего, – утешил Андрея капитан. – Завтра с рассветом отправим солдат поискать, может, и найдут чтонибудь.
Солдаты не нашли ничего, о чем и доложили, вернувшись к вечеру в крепость, где лейтенант с капитаном занимались допросами пленников. Увы, не всех! Как и предполагал Громов, большинство сектантов оказались знатными особами, и были освобождены сразу же, как только об их задержании узнал господин губернатор. Ах, как они потешались над своими незадачливыми тюремщиками, даже мерзкая «куколка» Амалия чтото насмешливо бросила лейтенанту… тот, правда, не особото и слушал, находясь под впечатлением от страшной смерти Бьянки.
Главное – и телато не нашли! Зачем и куда его дели сектанты? Спрятали? Сожрали в ритуальных целях? Или простонапросто выбросили в какуюнибудь в пропасть, так что теперь уже никогда не найдешь.
Пожалуй, такого потрясения – самого настоящего горя! – Громов не ощущал уже очень давно. Что же, именно для этого нужно было провалиться в прошлое? Выходит, так? Злодейка судьба потешилась, кинув сладкий кусок… и тут же его отобрав. О Бьянка…
Осознавая, что вряд ли это скоро получится и все же пытаясь забыться, Андрей с головой окунулся в расследование, кроме указанной выше причины, руководствуясь еще и вовсе не местью, а желанием вернуться домой, ведь здесь его теперь совсем ничего не держало, точнее сказать – никто. Что и говорить, в последнее время молодой человек и думать забыл о своей прошлой жизни, и тут стало хорошо – ведь, кроме всего прочего, Бог даровал любовь, такую, какой у Громова еще никогда не было, даже с бывшей женой Ленкой…
А теперь… даже на могилку не сходить, не помолиться у креста, не повесить венок. Как жутко все, Господи! Бедная Бьянка – за что все это ей, за что?
Удачно начатое расследование смерти барона, к которому, как нынче полагал не только один сеньор лейтенант, вне всяких сомнений, были причастны ктото из высших членов секты, постепенно не то чтобы зашло в тупик, но продвигалось както ни шатко ни валко – допрошенные по этому делу простолюдины мало что могли рассказать, а людишек познатнее трогать не полагалось – сам губернатор не разрешал! Пока ясно было, что Красный Барон – это чтото вроде титула руководителя секты, коим когдато являлся и покойный откупщик Амброзио КадафалкиПуччидо, а все жены бывших «Красных Баронов» после смерти мужей считались принадлежащими секте – в этом и была разгадка странной фразы Бьянки – «распределена». Похоже, что несчастная баронесса, предвидя свою незавидную участь, все же решилась обратиться за помощью… к кому? Уж точно не к местным властям, пусть и не покровительствующим секте, но и не мешающим ее существованию. А к кому тогда? И кто был тот странный незнакомец, благодаря которому Андрей оказался на горе Тибидабо? Не он ли и явился с мушкетом… правда, чутьчуть опоздал? На эти вопросы ответа пока не мог дать никто. Да и для того, чтобы добыть хоть какието сведения о деятельности секты, приходилось пахать целый день – когото допрашивать, кудато ездить, проверяя полученную информацию, посылать помощниковагентов, да самому лично еще раз облазить, осмотреть всю гору. Увы, тщетно.
Однако работы хватило на несколько дней с утра до вечера, по вечерам же Громов по недоброй русской (кстати, и каталонской – тоже) традиции топил свое горе в вине. Както раз его и застал за этим занятием «висельник» Мигель, оказавшийся весьма проворным и посвоему очень неглупым малым, причем наделенным своеобразным чувством юмора, о чем сеньор лейтенант до первой пьянки с ним и не подозревал. А выпить пришлось – хоть и был Мигель не из благородных, Андрей сам же и налил, да еще послал Жоакина в лавку за очередным кувшинчиком.
– Выпить? – агент шмыгнул носом. – А что – и выпью, чего ж не выпитьто, коль не побрезгуете простым человеком, сеньор? Тюльпаны да розы тоже навозом не брезгуют, попробовали бы – и как бы росли?
Громов осоловело взглянул на собеседника:
– При чем тут тюльпаны?
– Это я к тому – что и от подлого люда бывает польза, – хмыкнув, пояснил тот.
Пили быстро, глотая стаканы один за другим, даже Жоакин – и тот принял самое деятельное участие в пьянке, правда, у Андрея все же хватило совести прогнать парня спать, а вот с Мигелем до утра засиделись, даже поболтали «за жизнь», точнее – это агент пьяно изливал свою душу.
– Вот, смотри, сеньор Андреас, как все выходитто! Раньше, при добром короле Карлосе… не при том, который сейчас, а при том еще, старом Карлосе, который потом умер и началась вся эта гнусная заварушка – драка за престол, будь он неладен! Так вот, при старом короле у нас, при судейской управе, было три следователя и две дюжины агентов, это, правда, считая инквизиционный трибунал – но там бездельники известные, пару ведьм в месяц сожгут и жуют себе сопли, пьянствуют, вот работничкито, прости господи. Но я не про них, неет, я про управу – сейчас там следователей так и осталось – трое – да к ним прибавили еще троих чинуш – составлять отчеты, да еще одного – приглядывать за внешним видом подчиненных, а другого – смотреть за мыслями! Вот ты образованный человек, сеньор Андреас, так объясни мне, как можно за чужими мыслями присмотреть?
– Вотвот, – разливая вино, поддакнул Громов. – У нас в Думе тоже целый отдел патриотической работы создан! И еще какойто комитет борьбы с фальсификацией истории…
– Чегочего?
– Ну типа ваших инквизиторов – такие же бездельники, тоже сожгут пару ведьм да жуют сопли… Ну за нас!
– А еще у нас стажевые отменили, – занюхав рукавом кафтана, пожаловался агент. – Как будто это не я пахал верой и правдой почти двадцать лет, а какойто чужой дядя. Мол, надо молодых к государственной службе привлекать… так кто ж пойдетто!
– И у нас та же история, – Андрей охотно поддержал тему, недостаткито у Российской Федерации и у нищей, почти все потерявшей Испании начала восемнадцатого века, как выяснилось, были почти одинаковые: повальное воровство, мздоимство невообразимых размеров, и дурацкое для обоих хиленьких экономик желание поддержать былые имперские амбиции. Погромыхать, так сказать, военными мускулами.
– Так ведь было б чем громыхатьто! – громко возмущался Мигель. – Последний корабль, стыдно сказать, еще лет двадцать назад построен, еще при старом больном Карлосе, которого сейчас всякая тварь лягнуть норовит.
– Вот и у нас о Леониде Ильиче тоже говорят плохое, а самито чем отличаются? Если б не настроили тогда домов – пусть и неказистых, – где бы сейчас все – обычные, не ворюги и олигархи – россияне жили? Прямо скажу – в жопе! Пашешь, как папа Карло, всем налоги дай – этому заплати, тому, другому дай – да сдохнуть легче! На двух с сошкой – семеро с ложкой!
– Ох, как ты, сеньор Андреас, сказалто славно!
Вроде бы Громов еще не слишкомто хорошо говорил покаталонски, временами на английский, французский переходил, иногда – и порусски шпарил, забывшись. А Мигель, окромя каталонского да – немного – кастильского, – никаких других языков не знал, и все же собутыльники очень даже хорошо понимали друг друга, даже когда речь – минуя больную нынче для Андрея «бабскую» тему – вдруг о работе зашла, как оно обычното и бывает.
– Так о чем хотел сказатьто, сеньор Андреас, – о простолюдинах, их ведь нам только и разрешено допрашивать.
– Так и у нас только их и сажают, а взять хоть кого повыше… хоть бывшего министра обороны со своими бабами… Руки коротки!
– Да уж, – скорбно поник головою агент. – Графьев да баронов сеньор губернатор не велит трогать – а на дыбу бы их, враз бы все узнали! Ну я не жалуюсь… просто у знатныхто обычно прислуга имеется, а ведь слуг они не замечают, слугито для благородных, как и не люди вовсе, ну все равно что мул или мебель. Это ты, сеньор Андреас, один такой, что нами, простолюдинами, не брезгуешь, да и то, верно, потому, что русский. Но я сейчас не об этом, неет! О прислуге – да! – выпрямившись, Мигель излагал далее вполне толково и на удивление трезвым голосом. – А слуги, между прочим – люди, да!
