– Стреляйте! Но будьте готовы в любой момент вставить в стволы багинеты.

Новобранцы едва успели сделать первый выстрел – подбадривая себя воплями, англичане бросились в контратаку, врукопашную… почти что на абордаж! Однако вовсе не толпа на толпу – их встретили строгие порядки каре, с вставленными в дула фузей тесаками! А, подкравшись слева, дали прицельный залп стрелки ополчения! Те самые худющие мальчикимушкетеры, парни лет по семнадцатидвадцати. Пилорамщик Эмиль Дюпре на соврал, стреляли они, надо сказать, сноровисто и метко. Да с такогото расстояния трудно было бы не попасть в скопище красных мундиров!

– Окружаем! – взмахнув шпагой, приказал Андрей. – Ежели надумают сдаться, пленных отводить к старым воротам. Вперед!

Запели сигнальные трубы, и не прошло и двадцати минут, как морская пехота с «Барона Рохо» совместно с ополченцами довершила дело! Враг оказался разбитым наголову – вставший напротив причала фрегат просто не пропустил подмогу, в щепки разбивая шлюпки картечью.

– Молодцы ваши парни! Черт побери – молодцы!

Сунув шпагу в ножны, Громов искренне поблагодарил подошедшего месье Дюпре, выглядевшего все таким же рохлей, однако… однако карие глаза его смотрели смело и дерзко, а ладонь лежала на рукояти пистолета, одного из двух, небрежно засунутых за широкий пояс.

– Вы тоже вовремя подошли, – улыбнулся Дюпре. – Теперь я попросил бы вас послать солдат на окраину, к холму де Грас. Там есть тропинка, мои люди покажут. Англичане вполне могли обойти и спуститься в город оттуда.

– Хорошо, – резко наклонив голову, Андрей подозвал командира морпехов. – Выполняйте, месье сублейтенант!

Ближе к вечеру все было кончено. В городе атака англичан захлебнулась, с холма де Грас они также спуститься не смогли, задержанные вовремя посланным отрядом морской пехоты, на обратном пути едва не принявшим за врагов жандармов, приплывших из Гавра на шлюпах помогать в отражении атаки врагов. Мундиры у жандармов были, как и у англичан – красные, хорошо, сублейтенант д'Арризо вовремя заметил белое королевское знамя!

Жандармы успели еще немного повоевать, прогоняя остатки английского десанта с плато, чем занимались и воины коннополицейской стражи. Ну хоть на это сгодились, к главномуто блюду опоздали.

Зато как гарцевал на белом коне их боевой командир, барон д'Эвре, какие произносил слова – о Родине, о чести, о славном короле Людовике! Словато были красивые, правильные и вроде бы к месту… Только вот… лучше бы конные полицейские поспели вовремя! Меньше было бы жертв среди ополченцев.

Супругу свою (по сути – уже давно супругу, пусть и гражданскую!) Андрей отыскал в госпитале при церкви Святой Катерины – в числе других женщин и девушек Бьянка умело перевязывала раненых, облачившись в длинное серое платье и такой же чепец – чтобы волосы в глаза не лезли.

– Ах, милый, – выйдя с Андреем на улицу, девушка устало потерла глаза. – Вот и здесь – кровь. Кажется, нам никуда от нее не деться. Может быть, это потому так, что мы с тобой – любовники, в грехе живем.

– Так давай обвенчаемся, – легко согласился молодой человек. – Священнику скажем, что хотим устроить свадьбу, все повторить.

– Никогда! – юная баронесса сурово поджала губы. – Не хватало еще священнику врать! Нет, любимый, мы обвенчаемся тайно.

– Тайно? – спрятав усмешку, Андрей вскинул глаза. – И как же это у нас получится?

– Я еще не знаю как… – честно призналась Бьянка. – Но обязательно придумаю. Найду подходящего священника, церковь… или часовню.

– Тебе в этом помочь?

– Нет, – девушка покачала головой. – Давай я сама, ладно?

– Как хочешь.

Пожав плечами, Громов еще около часа ждал у паперти, пока возлюбленная не закончит с ранеными. Просто стоял, потом присел на скамейку, смотрел на небо с беловатосерыми, похожими на плотный овсяный кисель облаками, думал. Он, конечно же, как и подавляющее число россиян, считал себя человеком верующим, православным, на том основании, что красил яйца на Пасху и по большим церковным праздникам посещал храм. Ну в отличие от многих – еще мог прочесть Символ веры и знал на память несколько коротких молитв, правда, иногда слова путал… все же искренне верующим Андрея, наверное, назвать было бы нельзя, как выразился както его знакомый батюшка – «невоцерковленный христианин», – вот так примерно. Отнюдь не фанатик, Громов, как и большинство современных людей, никогда не руководствовался в общественных и личных вопросах какимито бы ни было церковными понятиями, и, оказавшись в совершенно иной эпохе, частенько забывал, что здесьто, в прошлом, сознание людей было чисто религиозным… Почти у всех. А у родившейся в католической Испании Бьянки – тем более! Эта девчонка относилась к религии более чем серьезно… тем более, от страшной смерти ее когдато спасли именно иезуиты – спецназ воинствующего католицизма, если можно так выразиться.

И если уж баронесса заявила, что берет все в свои руки – с этим нужно было считаться. Хотя, наверное, правильней было бы, чтоб именно жена перешла в веру мужа – приняла православие… Вот только согласилась бы на это Бьянка? Наверное, всетаки согласилась бы скрепя сердце, но это оказалось бы для нее очень тяжелым делом… в отличие от полуатеиста (вот именно так – полуатеиста, как и девяносто шесть процентов россиян) Громова, которому было по большомуто счету все равно, каким образом верить – главное, чтоб в Христа. И заставлять возлюбленную отступиться от своей веры он не считал правильным, по крайней мере – пока. Вот вырваться на свободу… сиречь – вернуться в свое время, домой, вот тогда… тогда и посмотрим.

Идею о возвращении Андрей не забывал никогда, тем более что он ныне командовал «Красным Бароном», а это коечто значило: он и Бьянка не пропустили ни одной грозы, постоянно прибегая на корабль при первом же громе и проблеске молний. Правда, таких уж особых гроз пока что и не было, так, пару раз сверкнуло.

Служанка, она же и горничная – смешливая кудрявая девчонка по имени МариАнж, нанятая баронессой в первый же день после аренды дома – уже накрывала на стол в обеденной зале, недавно отделанной все тем же плотником Спиридоном шикарными шпалерами из орешника, когда на первом этаже, в прихожей, вдруг послышался звон колокольчика – несмотря на позднее время, ктото решил заглянуть в гости.

– Том, открой, – поднявшись на ноги, Андрей оперся на балюстраду, ограждавшую залу от лестницы и находящейся внизу прихожей, с отгороженным плотной занавеской углом, выделенным для проживания кухарки и горничной.

– Извиняюсь, что слишком поздно, – послышался чейто резкий, полностью лишенный и намека на музыкальную приятность голос, скорее даже – сипение, принадлежащее… начальнику городской милиции месье Эмилю Дюпре, чьи ополченцы буквально только что сражались столь героически и, самое главное, умело, что не принять сейчас их командира значило бы проявить чрезвычайное неприличие.

– Заходите, господин Дюпре, – любезно улыбаясь, Громов вышел навстречу гостю. – Прошу к столу, выпьем вина или сидра. Или… вы предпочитаете кальвадос?

– От стаканчика не откажусь, – услыхав про ядреную яблочную самогонку, начальник милиции кашлянул в кулак и зябко передернул плечами. – Чтото продрог, знаете ли.

Андрей тоже плеснул себе огненного, пахнущего яблоками напитка, коим так славилась Нормандия, и, подняв стакан, предложил помянуть погибших.

– Верно, помянем, – сухо кивнув, Дюпре тут же, не поморщившись, выпил и, отказавшись от закуски, многозначительно глянул в сторону слуг. – Поговорить бы, месье капитан.

– Поговорим.

Громов махнул рукой Тому и служанке, тут же спустившихся вниз; за ними, сославшись на какието неотложные хозяйственные дела, деликатно удалилась и Бьянка, оставив мужчин одних.

– Вы кажетесь мне честным человеком, месье Тоннер, – решительно начал гость. – Да и дрались вы нынче славно, и организовали все, как надо… До васто было – хоть караул кричи! Так вот, господин капитан… – командир ополчения понизил голос. – Хочу поделиться с вами коечем.