— Слышишь? — произнесла миссис Тейлор, перебивая его. — Кажется, ребенок плачет.

Алберт оторвался от чтения. Из спальни наверху и правда доносился громкий плач.

— Должно быть, она проголодалась, — сказал он.

Мейбл посмотрела на часы.

— Боже мой! — вскричала она, вскакивая. — Мы же пропустили время. Быстро приготовь смесь, Алберт, а я принесу девочку сюда. Однако поторопись! Не хочу, чтобы она ждала.

Спустя полминуты миссис Тейлор вернулась с кричащим ребенком на руках. Она нервно суетилась, не успев привыкнуть к безостановочным воплям здорового ребенка, когда тот хочет есть.

— Быстрее же, Алберт, — кричала она, усаживаясь в кресло и устраивая ребенка на коленях. — Прошу тебя, быстрее!

Алберт вернулся из кухни и протянул ей бутылку с теплым молоком.

— Все в порядке, — сказал он. — Можешь не пробовать.

Она приподняла голову ребенка и вставила соску в широко раскрытый кричащий рот. Ребенок принялся сосать. Плач прекратился. Миссис Тейлор вздохнула с облегчением.

— О Алберт, ну разве она не прелесть?

— Да она у нас лучше всех, Мейбл, и все благодаря маточному желе.

— Послушай, дорогой, я больше ни слова не хочу слышать об этом гадком веществе. Оно меня пугает до смерти.

— Ты очень ошибаешься, — сказал он.

— Посмотрим.

Ребенок продолжал жадно сосать.

— Я так надеюсь, что она опять все до конца выпьет, Алберт.

— Я уверен в этом, — сказал он.

И через несколько минут молоко было допито до конца.

— Вот и умница! — воскликнула миссис Тейлор и осторожненько потянула соску. Ребенок это почувствовал и стал сосать энергичнее, пытаясь удержать бутылку. Женщина легонько дернула, и соска выскочила изо рта девочки.

— Уа! Уа! Уа! Уа! Уа! — закричал ребенок.

— Опять она за свое, — сказала миссис Тейлор.

Прижав девочку к плечу, она стала похлопывать ее по спине. Ребенок дважды срыгнул.

— Ну вот, моя дорогая, теперь тебе будет хорошо.

На несколько секунд плач прекратился. Потом возобновился опять.

— Пусть она срыгнет еще раз, — сказал Алберт. — Она слишком быстро пила.

Мейбл снова подняла девочку на плечо и стала поглаживать по спине. Потом положила ее себе на колени лицом вниз. Затем посадила себе на одно колено. Но девочка больше не срыгивала, и плач с каждой минутой становился все громче и настойчивее.

— Это полезно для легких, — сказал Алберт Тейлор, усмехаясь. — Так они тренируют свои легкие, Мейбл, ты ведь знаешь?

— Ну, полно, не плачь, — приговаривала жена, покрывая лицо девочки поцелуями.

В течение пяти минут крик ни на мгновение не прекращался.

— Перемени ей пеленки, — сказал Алберт. — Они мокрые…

Он принес из кухни чистые пеленки. Миссис Тейлор сняла с девочки то, что на ней было, и надела все чистое.

Однако ничего не изменилось.

— Уа! Уа! Уа! Уа! Уа! — вопила девочка.

— Ты ее случайно булавкой не уколола, Мейбл?

— Ты в своем уме? — рассердилась та, прощупав на всякий случай пеленку.

Родители сидели друг против друга в креслах, нервно улыбаясь. Они глядели на ребенка, лежавшего у матери на коленях, и ждали, когда тот утомится и перестанет кричать.

— Знаешь, что? — наконец произнес Алберт Тейлор.

— Что?

— Честное слово, она не наелась. Клянусь, еще хочет глоток. Может, я принесу ей добавку?

— Думаю, нам не следует этого делать, Алберт.

— Да ей же лучше станет, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Пойду и подогрею еще немного.

Он отправился на кухню, и когда спустя несколько минут вернулся, в его руке была полная бутылка молока.

— Я приготовил двойную порцию, — объявил он. — Восемь унций. На всякий случай.

— Алберт! Ты с ума сошел? Ты что, не знаешь, что перекармливать так же плохо, как недокармливать?

— А ты не давай ей все, Мейбл. В любую минуту можешь остановиться. Начинай, — сказал он, встав рядом. — Пусть девочка поест еще чуть-чуть.

Миссис Тейлор провела кончиком соски по верхней губе ребенка. Маленький ротик точно капканом захватил резиновый сосок, — и в комнате наступила тишина. Тельце ребенка расслабилось, и как только девочка принялась пить, выражение полнейшего счастья появилось на ее лице.

— Ну вот, Мейбл! Что я тебе говорил?

Жена молчала.

— Она голодная, вот и все. Посмотри, как сосет.

Миссис Тейлор следила за уровнем молока в бутылке. Оно быстро уменьшалось, и скоро исчезли три или четыре унции из восьми.

— Все, — проговорила она. — Теперь хватит.

— Отрывать соску нельзя, Мейбл.

— Нет, дорогой, я должна…

— Да не волнуйся ты и дай ей поесть как следует.

— Но Алберт…

— Она проголодалась, разве ты не видишь? Давай, красавица, — сказал он. — Допивай все без остатка.

— Мне это не нравится, Алберт, — сказала его жена, но не отняла бутылку.

— Она наверстывает упущенное, Мейбл…

Через пять минут бутылка была пуста. Миссис Тейлор медленно отняла соску, и на этот раз ребенок не возражал и не издал ни единого звука. Дочь мирно лежала у матери на коленях, глаза ее довольно светились, ротик был приоткрыт, губы перепачканы молоком.

— Целых двенадцать унций, Мейбл! — сказал Алберт Тейлор. — В три раза больше обычного! Разве не удивительно?

Женщина смотрела на ребенка. Губы ее сжались, на лице медленно появлялось прежнее выражение обеспокоенности.

— Да что с тобой? — спросил Алберт. — Что ты так волнуешься? Было бы смешно, если бы для того, чтобы поправиться, ей хватило каких-то жалких четырех унций.

— Иди сюда, Алберт, — сказала жена.

— Что?

— Я сказала, иди сюда.

Он подошел к ней.

— Посмотри внимательно и скажи, не замечаешь ли ты чего-нибудь.

Он внимательно посмотрел на ребенка.

— Похоже, она стала больше, Мейбл, если ты это имеешь в виду. Больше и полнее.

— Подержи-ка ее, — потребовала жена. — На же, возьми.

Он наклонился и поднял ребенка с колен матери.

— Боже мой! — воскликнул он. — Да она весит целую тонну!

— Вот именно.

— Разве это не замечательно! — сияя от удовольствия, воскликнул он. Значит, она совсем поправилась!

— Вот это-то меня и пугает, Алберт. Слишком уж быстро.

— Ерунда.

— Это все твое мерзкое маточное желе, — сказала Мейбл. — Ненавижу его.

— Ничего в нем нет мерзкого, — с возмущением проговорил муж.

— Не будь же глупцом, Алберт! Ты думаешь, нормально, когда ребенок прибавляет в весе так стремительно?

— Тебе ничем не угодить! — вскричал он. — Тебя до смерти пугает, когда она худеет, а теперь ты перепугалась, потому что она прибавляет в весе! Да что с тобой, Мейбл?

Жена поднялась с кресла с ребенком на руках и направилась к двери.

— Могу сказать только одно, — бросила она, — хорошо еще, что я здесь и слежу за тем, чтобы ты ей больше его не давал, вот что я тебе скажу.

Она вышла. Алберт смотрел жене вслед. Она пересекла холл и стала подниматься по лестнице. На третьей или четвертой ступеньке она неожиданно остановилась и несколько секунд стояла совершенно неподвижно, точно вспомнив что-то. Потом повернулась, довольно быстро сошла вниз и возвратилась в комнату.

— Алберт, — сказала Мейбл.

— Да?

— Я полагаю, в последней бутылке не было маточного желе?

— Не понимаю, почему ты должна так полагать.

— Алберт!

— В чем дело? — спросил он тихо и невинно.

— Да как ты посмел! — вскричала она.

На бородатом лице Алберта Тейлора появилось выражение боли и озадаченности.

— По-моему, ты должна была радоваться, что ей досталась еще одна большая порция желе, — сказал он. — Честное слово. А эта порция действительно большая, Мейбл, можешь мне поверить.

Стоя в дверях, мать прижимала к себе спящего ребенка и смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Она вся напряглась от ярости, лицо ее было бледнее, чем обычно, губы еще крепче сжались.

— Запомни мои слова, — говорил Алберт, — у тебя скоро будет едок, который возьмет первый приз в стране на любом конкурсе младенцев. Почему бы нам не взвесить ее сейчас же и не узнать, сколько она уже весит? Принести весы, Мейбл?