Диджей поставила чтото из тяжелого металла, одновременно забористое и громкое и в то же время очень печальное. Я снял наушники и вернул их Куму.

– И как тебе передача?

– Нормально. Люди выжили, чтото делают, суету наводят, воюют, дерутся, торгуют и путешествуют. В общем, всё не так уж и плохо, как могло бы быть.

– Приказания будут?

– Только одно. Вырубай свою шарманку и береги аккумуляторы. До Воронежа путь неблизкий, да и там удастся ли подзарядиться, неизвестно. Пограничники говорят, что у них ветряки имеются, и на реке гидроэлектростанцию самодельную ставят. Но это всё слова, так что экономь энергоресурс…

– Ясно.

Следующим утром мы снова двинулись в путь. Обоз выстроился на грунтовке, и пошло движение. В центре, как и положено, повозки с ценным грузом, боеприпасами и оружием для Воронежского анклава. Впереди – дозорная группа и Лихой, по флангам – прикрытие, а позади, отставая на два километра, тыловой отряд. И так мы добираемся до берегов реки Дон. Слева виднеется разрушенный мост, а дорога упирается в добротные деревянные причалы, у которых находится паром.

В этом месте под охраной небольшого отряда елецких ополченцев ведут свой бизнес две больших семьи. Одна постоянно находится на левом берегу, другая живёт на правом. Никто их не трогает, и за проезд люди платят исправно. Так уж здесь повелось, что паромщиков не обижают, данью не обкладывают и не пытаются на них давить. Неплохо пристроились люди, тут тебе и охрана, и спокойствие, и постоянная прибыль.

Переправа всего обоза заняла несколько часов. Мы отставали от графика, составленного главным воронежским погранцом Володей Липатовым, и он постоянно поторапливал возниц:

– Живее! Погоняй! До вечера надо в Берёзовке оказаться!

– Что за Берёзовка, Володя? – Я подъехал к телеге, на которой он сидел.

– Отличная большая деревня, – улыбнулся он. – Ты такой ещё не видел. Мы там в прошлый раз останавливались, и лучше места я до сих пор не встречал. Доброжелательные люди, хорошие, справные хозяева, податливые симпатичные девушки, и никаких конфликтов. Выйду в отставку, перееду в эту деревушку на постоянное место жительства и женюсь.

– Посмотрим, что это за Берёзовка такая, а то ты так говоришь, что можно подумать, в самом деле краше места на свете нет.

– Может быть, и есть, – Липатов пожал плечами, – но я такого пока не встречал.

– А много людей в Берёзовке?

– Вместе с детьми и стариками с полтысячи душ.

– Солидно.

– А то. – Володя снова расплылся в улыбке.

В Берёзовку караван въехал часам к восьми вечера. Липатов оказался прав, и первые мои впечатления от увиденного в этом поселении были самые лучшие. Большое село на левом берегу Дона. Кругом, куда ни посмот ри, картофельные, кукурузные и ячменные поля. На реке рыбная ловля, на выпасах большое стадо коров. В роще неподалеку пасека, а за ней ухоженные аккуратные огороды.

Что удивительно и странно, Берёзовка от мира не огораживается. Не то что стены или завалящего частокола нет, а даже между крепкими деревянными домами заборов не имеется. Такое ощущение, что мы все оказались гдето в прошлом, в том самом благословенном времени, когда чума ещё не пришла в наш мир. Чем больше я смотрел на эту счастливую деревушку, тем больше расслаблялся. Крестьяне все как на подбор крепкие, как дубочки, румянец во всю щёку, и одеты в чистые белые рубахи из ситца. Их дочери и жёны, симпатичные девушки и ядрёные бабёнки в праздничных цветастых сарафанах, встречали нас радушно, подоброму. Хлебсоль да квас дорогим гостям с дороги. Воинов и обозников приглашают поесть и стать на постой. Телеги с товаром определяют рядками на площадке в центре села, а лошадей обихаживают как своих. Благодать! А иначе и не скажешь.

Была и ещё одна странность: ни у кого из местных жителей не было оружия. И вот это меня и напрягло, да так, что под сердцем словно твёрдый комок образовался, и с меня вся расслабленность слетела. Ну не понимаю я, как так может быть, что вокруг дикость и откат в средневековье, а здесь – нате вам, пожалуйста, прямо сельская пастораль и полнейшая идиллия с картин русских живописцев восемнадцатого века. Конечно, вполне возможно, что жителям Берёзовки несказанно везёт и беды обходят их деревню стороной, но я подобное наблюдаю впервые. Поэтому, согнав с себя всё очарование и спокойствие этого места, я стал наблюдать за поведением аграриев более пристально. Смотрю и ничего плохого не вижу. Однако чтото всё же не так. Что? В чём проблема? Где несоответствие тому, что рассказывал Володя Липатов?

– Господин командир. – Рядом с моей лошадью остановилась молоденькая миловидная брюнеточка с шикарными косами до пояса и кувшином светлого, судя по капелькам на боках сосуда, холодного кваса. – Спускайтесь, выпейте кваску свежего с дорожки.

К моим командирам и телохранителям, которые, следуя моему примеру, попрежнему сидели в сёдлах, тоже подбежали местные красавицы. Все посмотрели на меня, и, ещё раз осмотревшись и убедившись в том, что опасности не наблюдается, скрепя сердце я скомандовал:

– Всем отдыхать!

Спрыгнув с седла, я смахнул со лба грязный дорожный пот, взял в руки прохладный кувшинчик и поднёс ко рту. И в этот момент меня потряс сильный удар в бок. Я устоял, но кувшин с квасом улетел в траву возле забора. Рядом со мной стоял Лихой. Наши взгляды скрестились, и разумный пёс передал: «Питьё отравлено. Жители желают Старшему и всем людям в обозе только одного – зла. Берегись!»

Всё это происходит в течение однойдвух секунд. Контакт между мной и псом разорван, и теперь я понимаю, что же меня так беспокоило. Надо признать, сам бы я так и не догадался, в чём дело, и попал бы в ловушку. Но Лихой в очередной раз спас меня и весь наш отряд.

– К бою! – выкрикнул я. – Ничего не пить и не есть! Отрава! Полный захват поселения! Серый, идёшь по левой улице! Лида, за тобой правая! Игнач и Кум, огневая поддержка! Крепыш и Патти, за мной! Контроль площади и обоза! Давить любую попытку сопротивления!

Удивлённые такой командой лейтенанты тем не менее сориентировались быстро. Посыпались команды для групп. Бойцы, которые ещё не успели рассыпаться по селу, начали действовать. И в этот момент, словно по команде, в руках у поселян появилось оружие, которого я не видел при въезде. Изпод крыш и из укромных местечек появились автоматы, винтовки и даже пара ручных пулемётов, а те девушки и бабы, которые всего минуту назад приветливо нам улыбались, хватали стоящие у домов тяпки, вилы и косы и с этим инструментом атаковали нас.

Раздались первые выстрелы. Понявшие, что их планы провалились, крестьяне наступали на моих бойцов яростно, но неумело, и вскоре, понеся первые потери, они разбежались по своим домам и заняли оборону. На что они надеялись, непонятно, и какой дурак ими командовал, было неясно. Местного старосту или когото ещё, кто бы руководил всеми их действиями, я не видел. И уже на площади, убедившись в том, что груз в безопасности и не разграблен, я начал отдавать новые команды:

– Возницы, выводите обоз в поля! Патти, прикрываешь телеги! Крепыш, найди пограничников и монахов! Остальным группам те дома, откуда стреляют, сжигать без всякой жалости!

Фьюить! Фьюить! – над головой просвистели пули, и, перекатом уйдя с линии огня, к стене одного из домов, я начал высматривать вражеского стрелка, но там, где он должен был находиться, увидел торчащую изза соседнего угла окровавленную голову Володи Липатова.

«Да уж, вот тебе и благословенное местечко, где хорошим людям всегда рады, – подумалось мне. – Мать их так и разэдак, этих крестьян».

Рванувшись к телу Володи, в два броска я пересёк небольшой палисадник, прополз за небольшим сараем и подбежал к воронежскому пограничнику. Липатов был жив, хотя и без сознания. Ему крепко засветили тяпкой по голове, но, к счастью для него, удар был только один. Само окровавленное орудие труда валялось рядом, а АКМ, который был у Володи, нигде не наблюдалось. Видать, кто вырубил Володю, тот его оружие и забрал, попытался пристрелить меня, но не попал. Мазила!