Оно и к лучшему.
Глава 7
Хорошо быть свободной. Свободной от обязательств, общественных норм поведения и собственных принципов. Свободной от чужого мнения, неизвестно кем привитых комплексов и самостоятельно придуманных проблем. Хорошо быть... почти бесплотной, лёгкой как пёрышко и беззаботной, словно ветер. Паришь, будто ты невесомое облачко, и нет тебе дела до земных тревог и неурядиц. Такое чудесное, упоительное, сладко кружащее голову ощущение...
Когда-то это восхитительное чувство приходило к ней лишь во сне. Потом сны исчезли, растворившись в чёрных ямах забытья. Затем сны вернулись, но покой точно бесследно канул во мрак одной из этих ям. Она заметалась, ища выход из лабиринтов кошмара. И она нашла его, вырвалась из плена бренного тела и смертоносных когтей. Но желанное освобождение не помогло обрести былую безмятежность. Она просто поменяла незримую темницу на темницу настоящую, вполне осязаемую... если бы она могла прикоснуться к холодным стенам. Ей некуда деваться из этих коридоров и негде скрыться от всевидящего ока. Оно молчит пока, наблюдает, запоминает, готовится. Оно найдёт её, рано или поздно.
Вчера оно уже попыталось напасть на неё, и она сбежала, понимая, что на его стороне и большая сила, и опыт, и физическое тело практически в полном распоряжении. А она только тень, маленькая и жалкая.
Сейчас тело было без сознания, заботливо укутанное одеялом тьмы, но что ей какой-то мрак? Она всматривалась в побелевшее лицо, которое привыкла видеть по утрам в зеркале, плотно сжатые губы и удлинённые тушью ресницы. Жаль, что всё так далеко зашло... Им обеим хотелось свободы, но та, кто лежала перед ней на полу, среди досок и пыли, всегда слишком рьяно цеплялась за привычные, знакомые с малых ногтей рамки. И чересчур легко поддалась на уговоры того, что пробудилось... а её и слушать не стала.
Она подняла голову, ощущая токи ежесекундно изменяющейся жизни - то, чего она никогда не чувствовала раньше. Ночь внесла свои коррективы, напоив всё тихим очарованием сна. Однако кое-кто до сих пор бодрствовал: колдун, допоздна корпеющий над очередным связывающим заклинанием - он уже закончил наблюдать и готовиться и теперь неторопливо, обстоятельно вносил последние штрихи; черноволосая катесса, каждую ночь с глухим стоном зарывающаяся в подушку - катессы ведь не плачут, а черноволосая не знает, как иначе выразить накопившиеся за день боль и отчаяние; пара, предающаяся страсти неистово и самозабвенно - это единственный момент, когда они могут говорить начистоту, искренними прикосновениями и открытыми взглядами, а не вести изощренную игру друг против друга... Просто удивительно, сколько всего может происходить даже в таком крохотном мирке, как этот замок с его подопечными, сколько разных потаённых мыслей и эмоций может скрываться в одном разумном существе. Почему она не замечала этого раньше? Почему неизменным интересом для неё стало исключительно содержимое вот этой хорошенькой головки? Возможно, потому, что они и до пробуждения не слишком-то ладили. В раннем детстве Индия плохо понимала природу чужих ощущений, накатывавших иногда эмоций близких и посторонних людей. По мере взросления становилось лишь хуже. Сознательная часть девушки глушила её, отделываясь от порывов и желаний расхожими фразами "так нельзя", "это нехорошо", "что подумают обо мне другие?". Как будто ей есть дело до чужих дум... Тем более сейчас, когда она видит, как мало люди думают о посторонних вообще и о запутавшейся девушке в частности. У каждого своя боль и своё счастье...
Оно очухалось раньше, чем она предполагала, в долю секунды рванув на волю. Она метнулась в сторону, подальше от внезапно открывшихся глаз и схвативших воздух пальцев. Она ему не нравилась - ни как возмущённая часть девушки, ни отдельно. Для него она была угрозой, которую необходимо поскорее ликвидировать, пока она не начала привлекать внимание всех, включая непосредственную владелицу.
Оно мгновенно поднялось, глядя на неё фосфоресцирующими во тьме глазами. Плохо. Если оно потихоньку перестраивает тело под собственные нужды, то очень скоро ей некуда будет возвращаться. А без второй половики, без физической оболочки она лишь тень, неспособная жить за пределами этих стенами.
Тонкая девичья рука взвилась вверх, но ей удалось увернуться. Скорость у них пока была примерно одинаковая, она не могла воздействовать на тело ничем, кроме крика, оно не могло использовать полную силу, отчасти из-за временной недоступности и несовершенства оболочки, отчасти из опасения привлечь ненужное внимание.
Раздосадованное, оно зло зашипело. Она завизжала, тонко, пронзительно, срываясь на ультразвук. Оно закрыло уши, согнулось. Где-то рядом раздался хлопок - наверное, лопнула лампочка. Оно вдруг дёрнулось, резко выпрямилось и её сшибло энергетической волной ярости. Пролетев немного, словно небрежно сброшенный со стола лист бумаги, она выровнялась, развернулась лицом к противнику. Оно уже кинулось ей навстречу, сверкая зеленью глаз и скрючив пальцы точно кости. Конечно, оно не пыталось схватить её - сгусток энергии голыми руками не поймаешь, но она чувствовала, как оно собирает силы, оформляет их в удар. Однако она тоже не намерена сдаваться просто так...
Что-то изменилось. Что-то...
Накрыло обеих. Обе упали под тяжестью невесомой на первый неискушенный взгляд, слабо мерцающей серебристой сети. Похожие на паутину нити безжалостно поглотили их магию, сделав её совершенно беспомощной, а девушку разом ослабив и физически, и ментально. Оно яростно зыркнуло на неё, но сделать что-либо уже не могло. Во тьме вспыхнул огонёк светлячка, зашуршали неторопливые шаги. Колдун приблизился к двум застывшим под сетью фигурам, сощурился, разглядывая их сквозь стёкла очков. Оно дёрнулось, зашипело, обнажая ровные зубы. Внезапно она поняла, что оно и мужчина узнали друг друга. Она ощутила вскипевшую в девушке ненависть, мощную, обжигающую, но бессильную сейчас, и промелькнувшие в карих глазах тени: горечь давнего воспоминания, образ красивой молодой женщины, чем-то похожей на волшебницу Элодию, боль старой раны, так и не зажившей полностью за полтора века...
- Я знал, что мы встретимся снова, - произнёс человек. Голос у него был негромкий, чуть отрешённый, немного усталый. Он уже столько повидал в этой жизни, что ныне его ничто не удивляло и не тревожило. Только воспоминания и боль оставались единственным проблеском каких-то ещё эмоций, кроме равнодушия уставшего от суеты этого мира существа. - Я лишь молил богов, чтобы это случилось до того, как моя сила угаснет и Властитель призовёт меня к себе.
Оно приподнялось, не переставая отрывисто, по-змеиному шипеть. Странно, почему оно не разговаривает, ведь в его распоряжении есть целое тело, позволяющее высказывать мысли обычным человеческим языком?
- Боги ответили на мои молитвы, - добавил колдун и повернулся к ней. Всмотрелся внимательно, качнул головой. - Ты эмпат.
Она вздрогнула, хотя прекрасно всё поняла. Она всегда знала это, просто не могла подобрать подходящего определения.
- В твоём роду были сильные эмпаты. Наверное, поэтому они справлялись с этим. - Мужчина дёрнул тяжёлым подбородком в сторону девушки.
А та молодая женщина не смогла. И когда оно полностью завладело её телом и разумом, колдун принял трудное решение...
Она в испуге покосилась на девушку. Неужели и им придётся закончить... тем же способом?
Человек поднял руку.
- В крайнем случае.
- - -
Я постучала раз. Два. Три. Я прислушалась. За дверью царила тишина.
"Может, она ещё спит?"
- Индия? - негромко позвала я. - Индия, вы спите?
"Если она ещё почивает, то как она ответит?"
Немного поразмыслив и решив, что вреда от этого не будет, я открыла дверь. Заглянула в комнату и... увидела прибранную постель. Ну не могла же леди Кастер встать раньше меня! Я и так вскочила ни свет, ни заря - аж в половине девятого!
