Объединить Силу, отдав свою, и взяв чужую.
Объединить Кровь, отдав свою, и взяв близкую.
Объединить Жизнь, отдав свою, и взяв родную.
Объединить Цель, – и стать единым.
Пояснять свои слова Кея не стала, предупредив лишь об опасности подобного ритуала, а он не стал расспрашивать. В конце концов, он вовсе не собирался делать ничего подобного. Не собирался… До этого момента!
И вот, сейчас… Летя сквозь странное состояние, не разбирая ни верха ни низа, Артур, словно за путеводную нить уцепился за звучащую неизвестно откуда песню, песню, начатую им самим, и, по содроганию сковавшей его цепи, понял, что поступил верно.
* * *
– На донжоне старинного замка,
– В лабиринте интриг и идей
– Мы стояли, до слез было жалко,
– Что не вывести даже детей…
Башня была странной. Огромная, черная, она возвышалась, похоже, на многие километры, так, что стоящему на самой её вершине Артуру, даже сама земля была видна плоховато. Её то и дело заслоняли густые свинцовочерные облака, плывущие гдето на двух третях высоты этого колоссального сооружения. Вообще, все в том месте, где он оказался, – было совершенно странным и незнакомым. Странная тусклобагровая, гигантская звезда в зените, как минимум вчетверо превосходящая по размерам привычное Солнце. Странное небо над головой, цвета запекшейся крови. Да и сам Артур был странен, и никак не походил на самого себя.
Куда подевались излюбленные камуфляж и гитара? Почемуто, Артур ожидал что здесь, где бы он не находился, эти его неизменные атрибуты будут при нем. Но ничего подобного!
Легкие чешуйчатые латы черного цвета облегали тело, словно вторая кожа. Небольшой тусклый овал на предплечье левой руки, был, видимо, чемто вроде маленького щита, или наручапереростка. В правой же, вместо подсознательно ожидавшегося меча, был кинжал. Длинный, угольночерный, с хищным, даже на взгляд бритвенноострым пламевидным лезвием и тонкой пленкой яда вдоль режущей грани, – он был никак не похож на рыцарское оружие. Если уж какойто рыцарь и мог вооружиться чемто подобным, то это был уж точно не рыцарь Света.
Гигантская статуя какойто неведомой горгульи, рядом с которой он оказался, отбрасывала глубокую чёрную тень, делая его практически незаметным для находящихся на вершине башни людей. По крайней мере, внимания на него никто не обращал. А может, причиной этого было то, что у них было дело поважнее разглядывания неведомо как очутившегося здесь Барда?
– Сдавайся, колдунья! – Говоривший был полной противоположностью самому Артуру. Высокий, стройный блондин в сверкающих доспехах и без шлема, он обращался к комуто, скрытому от взгляда барда очередной статуей. – Сдавайся, и ты доживешь до справедливого суда светлейшего Соркеля! – Речь рыцаря была поддержана громкими возгласами доносившимися из стоящего рядом с ним отряда точно также закованных в сталь людей.
Вместо ответа, изза статуи ударила длинная ветвистая молния. С немалой ловкостью беловолосый предводитель отряда увернулся от смертоносного разряда, и быстрым движением выхватив меч, бросился вперед. Молния, так и не достигшая своей основной цели, тем не менее, вполне успешно поразила нескольких, стоящих за спиной белобрысого воинов. Их товарищи, взвыв от ярости, немедленно кинулись мстить за своих погибших друзей к все также невидимой для Артура колдунье.
Та продолжала закидывать их молниями, изредка перемежая их небольшими взрывающимися огненными шариками. Впрочем, судя по частоте, с которой наносились магические удары, и тому, как ловко нападавшие от них уворачивались, шансы неведомой колдуньи на победу были весьма невелики.
Хмыкнув, бард осторожно отошел, стремясь поглубже укрыться в глубокой тени. Он вовсе не страдал излишним любопытством, и уж тем более, не собирался встревать в чужие разборки.
Помочь рыцарям? А зачем? Они, вроде и сами неплохо справлялись.
Помочь колдунье против рыцарей? Учитывая его облачение, похоже, он так и должен был бы поступить. Но лезть с кинжалом, пускай и отравленным, против мечей? Это была бы полная глупость, даже если забыть о том, что он совершенно не умел обращаться с оказавшимся в его руках оружием. Да и вторично умирать от Шока Грязи, в случае если все же удастся задеть когонибудь из рыцарей, его както не привлекало.
Впрочем, эти рассудочные мысли продержались недолго. Ровно до того момента, как один из рыцарского отряда, чуть приотставший от своих товарищей, не достал изза спины длинный, хитро изогнутый лук, и быстро натянув тетиву, выстрелил в сторону укрывшейся гдето среди статуй колдуньи.
Болезненный женский вскрик, заставил Артура немедленно изменить свое мнение. Голос, которым кричала обороняющаяся, был ему знаком. Высокий, подетски звонкий, со звучащей в нём безудержной яростью и болью, – этот голос без сомнения принадлежал Анастасии. Анастасии, которая должна была неподвижно лежать в палате больницы, а вместо этого, вела неведомо где, свой последний, безнадежный бой!
С этого момента, Артур уже не задумывался над тем, что он не умеет драться, что Бардам вообще нельзя сражаться, и что врагов больше, и они гораздо лучше вооружены. В действие вступил древний, доставшийся видимо еще от пещерных предков инстинкт зверя, на глазах у которого напали на женщину. Женщину, которой он обещал помощь и защиту.
УБИТЬ ИХ ВСЕХ!
Первым умер лучник. Отравленный кинжал вошел ему под нижнюю челюсть, пронзив мозг и заставив тело мгновенно обмякнуть, совершенно беззвучно осев на каменную площадку. До этого момента, Артур и не подозревал, что он умеет ТАК. Скользнуть в тенях, беззвучно и стремительно подобраться со спины и убить человека прежде, чем тот успел вновь натянуть тетиву.
Теперь следовало спешить. До того мгновения, когда вал Нечистоты от свершённого убийства накатит на него, сделав абсолютно беспомощным, умирающим от боли безумцем, оставалось меньше пары минут, и отсчет уже пошел. За это время следовало уничтожить как можно больше нападавших, так что скрытностью можно было сейчас пренебречь.
Впрочем, дело было не только во времени. Несмотря на то, что тело Артура откудато, внезапно, приобрело навыки опытного убийцы, ему просто претило – убивать ТАК. Со спины, подло и скрытно, сражая ничего не подозревающих людей. Не его это было… А если учесть, что с того момента как кинжал поразил лучника, у Артура оставалось всего две минуты, меньше ста двадцати секунд жизни, то он имел полное право прожить этот оставшийся ему срок так, как хотелось. Не взирая ни на необходимость, ни на рациональность, ни на правила.
Откудато из глубины сознания, внезапно пришла уверенность. Уверенность в том, что сколько бы врагов на него не напало, как бы опытны они ни были, и в какой бы манере боя он не сражался, – две минуты продержаться он сможет. А еще было странное легкое сожаление, словно бы принадлежащее не самому Артуру, а его телу, телу опытного и умелого убийцы, – сожаление о том, что он не желает пользоваться своим преимуществом, которое позволило бы сразить немало врагов прежде, чем они бы поняли, что их ктото убивает.
С его нового местоположения за спинами нападающих теперь была неплохо видна какаято скрючившаяся в нише невысокая фигурка, изо всех сил поддерживающая перед собой какоето защитное поле, которое увлечённо рубили несколько рыцарей. От каждого удара загадочное поле трещало и подавалось внутрь, но пока держалось. И странное веселье, внезапно нахлынуло на Барда. Он успевал!
– Эй, потомки белобрысых гамадрилов, – весело закричал Артур. – Обернитесь! – И кинулся в бой.
Странная, безумная радость. Наконецто были забыты, сброшены, словно тяжкие, неудобные оковы все многочисленные правила, сковывавшие его с того самого момента, как он ощутил в себе силы Барда. У него была цель, – защитить. У него были силы и умения, необходимые для выполнения этого. Были враги. И было целых сто двадцать секунд, чтобы исполнить свою задачу. Сто двадцать секунд полной, настоящей жизни! И это было немало.
