Письмо от 19 марта 1943 года. С боями прошли 60 километров. Все деревни фашисты сжигают. Много сел и деревень было здесь, но сейчас их нет. Жуткие пепелища и кое-где догорающие дома. Смотришь на карту — деревня, насчитывалось 60 домов, нет ни одного. Село — 350 дворов, остался сарай и один скворешник, прибитый когда-то, может быть, мальчонкой или человеком, любящим природу, к шесту над крышей сарая. Людей нет, население угнано гитлеровцами. Уцелевшие каким-то чудом в лесах жители встречают нас со слезами радости. Очень бледные, рассказывают о кошмарных издевательствах, творимых оккупантами.

Письмо от 21 марта 1943 года. Приближаемся к Спас-Деменску. Враг отчаянно сопротивляется. Борьба идет за каждую высотку, наши бойцы дерутся как львы. Отступая, оккупанты сжигают абсолютно все. Вчера в одной деревне разговаривал с местной жительницей старушкой Пелагеей Никитичной, говорит, что в деревне было 84 двора, а теперь не осталось даже следа от них. Уцелело всего 11 человек. На прощание у своего пепелища Пелагея Никитична сказала нам: «Желаю, чтоб бог дал вам, сынки, победу, а антихристу, врагу, чтоб глаза ослепил».

У нас в стране широко известна трагедия белорусского села Хатынь. Сейчас сюда идет от западной границы широкая автомагистраль и тысячи иностранных туристов сами могут воочию убедиться, как страшна и печальна была судьба его мирных жителей, заживо сожженных оккупантами вместе с их жильем. На месте этого села создан мемориальный комплекс, который своей необычностью потрясает воображение нашего современника.

На огромном, заросшем дикой травой поле бывшего села Хатынь высятся одни кирпичные печные трубы. Такие трубы оставались, сколько я помню, во всех селениях, где побывали фашисты. Домов нет, в небо вздымаются черные печные стволы, опаленные пожарищем войны. Это Хатынь, точнее, то, что осталось от села. Скульпторы бережно и любовно обозначили каждый двор мемориальной доской, где указано, чья была здесь хата и кто в ней жил и погиб, в проеме труб подвешены медные колокола, и от легкого движения ветерка днем и ночью своим звоном напоминают они живым о трагедии мертвых и зверином лике фашизма.

Эти злодейские преступления захватчиков совершались повсюду и осуществлялись по приказу сверху. У меня в руках побывал приказ по 512-му немецкому полку, подписанный полковником Шитнигом. Документы наши воины захватили под городом Верховье, через который проходила известная Орловско-Курская дуга. «Зона, подлежащая, смотря по обстоятельствам, эвакуации, — говорится в приказе, — должна представлять собой после отхода войск пустыню. В пунктах, в которых должно быть проведено полное разрушение, следует сжигать все дома… каменные постройки взрывать, в особенности надо разрушать имеющиеся подвалы. Мероприятие по созданию опустошенной зоны должно быть подготовлено и проведено беспощадно и полностью».

Вот цель «великой миссии» германской армии — разграбить, что можно, увезти, а остальное превратить в «зону пустыни».

Безудержному грабежу подвергалось и городское население. Повсеместно в захваченных городах гитлеровские офицеры и солдаты врывались в квартиры рабочих, интеллигентов, пенсионеров, хватали все — от ценных вещей до простой кухонной утвари. Разбой сопровождался кровавыми репрессиями. Так, в Орле, в центре города, гитлеровцы установили виселицу и повесили на ней старика, протестовавшего против грабежа, а рядом с ним — несколько горожан, отказавшихся помогать гитлеровцам в грабеже у населения одежды и белья.

В городе Истре под Москвой оккупанты забрали у населения буквально все имущество. Раздевали и разували местных жителей прямо на улицах.

Вот еще секретный документ. Это инструкция начальника военно-экономического отдела штаба группы армий «Юг» Нагеля от 2 сентября 1943 года № 1/313, которая предписывала проводить полное разрушение промышленных предприятий, шахт, электростанций, заводских сооружений Донбасса, а также вывозить все ценное имущество и оборудование в Германию. Этой инструкцией, изданной в то время, когда советские войска прорвали немецкий Фронт на реке Миус и приступили к освобождению Донбасса, предписывалось: «Весь Донецкий бассейн… должен быть эвакуирован в хозяйственном отношении и полностью разрушен.

Все, что не может быть эвакуировано, подлежит разру, шению, в особенности: водонапорные и электрические станции, шахты, заводские сооружения, средства производи ства всех видов, урожай, который не может быть вывезен, деревни и дома».

Каковы же результаты колониальной политики грабежа и разбоя, проводившейся оккупантами?

Вот некоторые итоги их хозяйничанья на советской территории.

Угольная промышленность. В Донецком и Подмосковном угольных бассейнах разрушено 1135 шахт, на которых было занято 337 тысяч рабочих и добывалось свыше 100 миллионов тонн угля в год.

Нефтяная. На промыслах Грозного и в Краснодарском крае разрушено и уничтожено свыше 3 тысяч нефтяных скважин с добычей до 5 миллионов тонн нефти в год.

Электростанции. За время боев и оккупации ликвидированы мощные энергосистемы Днепра, Донбасса, Ленинграда, Харькова, Краснодарского края, Киева, Воронежа, Крыма, Белорусской ССР и Кольского полуострова, при этом многое ценное оборудование электрических станций вывезено в Германию. Взорваны и сожжены 61 крупная электростанция с общей мощностью около 5 миллионов киловатт.

Черная и цветная металлургия. Полностью или частично разрушено 37 заводов черной металлургии. На этих заводах ежегодно производилось 11 миллионов тонн чугуна, 10 миллионов тонн стали, 8 миллионов тонн проката. Немецко-фашистские захватчики разрушили и вывели из строя 12 крупнейших предприятий цветной металлургии, в том числе: Днепровские — алюминиевый, магниевый и электродный заводы; Тихвинские — глиноземный завод и бокситовые рудники.

Машиностроение. Взорвано 749 заводов тяжелого и среднего машиностроения, на которых было занято 919 тысяч рабочих, инженеров, техников и служащих.

Немецко-фашистские захватчики на оккупированной территории Советского Союза уничтожали колхозы, совхозы и машинно-тракторные станции.

Гитлеровский министр земледелия Дарре с циничной откровенностью заявил: «На всем восточном пространстве только немцы имеют право быть владельцами крупных поместий. Страна, населенная чужой расой, должна стать страной рабов, сельскохозяйственных слуг и промышленных работников».

На основании «Земельного закона», изданного в конце февраля 1942 года имперским министром оккупированных восточных областей Альфредом Розенбергом, фашистские захватчики вместо колхозов стали создавать так называемые «общинные хозяйства», являвшиеся наиболее удобной формой для ограбления крестьян. В «общинных хозяйствах» они вводили фактически крепостной труд. За отказ или невыход на работу объявляли каждого преступником германского государства и подвергали побоям, тюремному заключению или расстрелу.

Советские крестьяне оказывали сопротивление осуществлению этой фашистской «земельной реформы». В ответ оккупанты сжигали целые деревни, в самых широких размерах учиняли расправы над населением. Так, в Псковской области солдаты загнали жителей деревень Замошье, Красуха, Чухонские Заходцы, Ланева Гора, Голованово в дома, закрыли двери и сожгли дома вместе с людьми. Тех, кто пытался выскочить из горящих домов, они расстреливали из автоматов. Так погибли 350 человек, среди них женщины, дети и старики. Подобным же образом в Псковской области было уничтожено свыше 500 сел и деревень.

О трагедии села Красуха советские кинодокументалисты создали потрясающую правдой кинолетопись, и телевизионный экран донес ее до миллионов зрителей. В результате долгих поисков они разыскали единственную оставшуюся в живых жительницу села Красуха — Марию Лукиничну Павлову. Она горела заживо, но чудом осталась в живых. И вот эта уже немолодая женщина со скорбными чертами лица, изуродованного фашистскими истязаниями, тихим голосом рассказала о том, как все жители села от мала до велика были загнаны в дома и заживо сожжены. Тех, кто пытался выскочить, расстреливали из автоматов. Телефильм буквально потряс меня, и я вспомнил трагедии других женщин, о которых мне довелось узнать.