ПРОСТО ЛЮБОВЬ
Он увидел ее глаза – огромные и черные, словно августовская ночь... Такие же завораживающие и полные тайны. Такие же чарующие и уводящие в бесконечность.
Или…Скорее…как ягоды смородины после дождя – сверкающие блестящей влагой, похожей на росинки в уголках глаз, сулящие наслаждение и восторг.
С длинными ресницами, загибающимися до самых век, словно череда медных серпов...
Она стояла в окружении своих подруг. Вдруг медленно повернула голову в его сторону и подняла глаза…Он остановился как вкопанный, не в силах оторвать глаз. Боже, какой у нее был взгляд! Томный и в то же время невинный…Беззащитный и робкий…И…загадочный….и совершенно отсутствующий, словно она была где-то в другом мире, в другой реальности, в небесах, в облаках, сказке…словно она была неземная….словно за плечами у нее были крылья, и она вот-вот оторвется от земли и полетит…
Почему раньше он не замечал её? Как он мог её не видеть!? Ведь она была такая…! Такая…Такая юная! Свежая, как молодая весенняя трава. Такая нежная и маленькая, что сразу захотелось защитить и закрыть своей грудью. Такая красивая – эта огненная копна и царский поворот головы…Немного пухленькая, с красиво развитыми мышцами – как раз в его вкусе. И имя! Потрясающее имя – он никогда такого не встречал ни у одной местной. Не наше, заграничное, а потому таящее в себе какую-то загадку…И снова глаза - такие, что можно утонуть…
Но он… Он не мог ей понравиться никогда и ни за что. Потому что…..потому что….Э-э-эх! Он был совсем уже не молод. Чего греха таить. Он был почти старик. И скоро на пенсию или туда…Он посмотрел в небо – синее-синее…Одышка и сердце прихватывает все чаще.. И кашлять стал сильно. Особенно по утрам. И ноги ослабели, сил в них все меньше и меньше, и глаза стали плохо видеть... Уже не черный - седина вовсю…И грудь не такая широкая, как хотелось бы…и все остальное… Да и кто он такой?! Деревенский водовоз! Так уж сложилось – видно не вышел ни ростом, ни красотой, ни умом ни для чего другого. А еще имя…Васька! Да разве посмотрит ТАКАЯ на него…Эх!
Он тряхнул головой, разгоняя несбыточную красивую фантазию. Несбыточную, потому что боялся, что в нем снова, как когда-то в молодости, вспыхнет это чувство, когда…когда… ну, в общем, когда….он боялся даже в мыслях произнести это простое слово…
Оно не должно было родиться в нем сейчас, совершенно не вовремя и так некстати…..когда жизнь почти прожита и надежд на взаимность нет никаких… Васька снова вздохнул полной грудью, ощутив тупую тянущую боль где-то глубоко, и тронулся дальше по пыльной проселочной дороге.
* * *
Почему он так посмотрел на меня? Она оглянулась вокруг – может этот взгляд предназначался кому-то еще, а не ей? Но нет, он смотрел именно на нее. Она вспыхнула от смущения и опустила глаза. Неужели…..неужели она понравилась ему…
Нет, не мог он обратить на неё внимания, потому что он такой…такой! Такой сильный, взрослый, а потому умный и мудрый. Такой красивый, с этой благородной проседью, неторопливый и степенный. Не то, что все эти молодые и легкомысленные. И работа у него такая важная и трудная – привозить воду! Ведь, если он не привезет воду в село – все погибнет! Люди умрут от жажды и цветы погибнут! И каким сильным и выносливым должен быть он, чтобы каждый день в жару и холод, дождь и слякоть, наперекор ветру и снежным метелям делать свою работу! И какое красивое у него имя – ВАСЬКА! Такое близкое и родное.
А она… Она никогда не была объектом внимания противоположного пола и всегда старалась спрятаться за спинами более красивых подруг, стесняясь своей не очень привлекательной фигуры. Ужасной фигуры! Совершенно плоская грудь, шея, как у совы. Ну, то есть не буквально, а все же она должна была быть более тонкой, длинной и грациозной. Она опустила голову и тяжело вздохнула. Маленького роста с короткими, как бочонки, ногами и толстым задом, никакой талии …да, толстуха, одним словом! К тому же рыжая! И глупая! И имя! Господи, зачем же её так назвали! Как какую-то колхозницу, селянку: МОЛЛИ! Да еще на иностранном – русских имен, что ли, не хватило? Почему такая несправедливость?! Кому-то все, а кому-то совсем ничего. Комок подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы, и одна капелька скатилась по щеке. А он так посмотрел на неё!.. Да, нет, он посмотрел просто так, безо всякого смысла…И вовсе не на неё…О-о-ох!
Она помотала головой, разгоняя мысли и пытаясь обмануть себя, чтобы не питать пустых надежд и боясь пробуждения этого чувства, когда…ну, в общем, когда….она боялась даже в мыслях произнести это простое слово…
На следующее утро он снова встретил её на том же месте. И через день снова. И еще через день…И каждый раз он не мог оторвать взгляда от её черных глаз. Но теперь все было по-другому. Она тоже глядела на него! Так же, как и он, не отрываясь и затаив дыхание, оглохнув и ослепнув от всего постороннего и оставшись вдвоем на целом свете. Но оба боялись сделать первый шаг.
* * *
- Чё, Михалыч, списали твоего любимца? – мужичок в засаленной фуфайке и ватных трактористских штанах кивнул головой в сторону отъезжающего ГАЗ-53 с высокими бортами и, ухмыльнувшись, посмотрел на седого конюха.
- Списали, - тихо выдохнул тот. Подрагивающими пальцами вытряс из мятой пачки папиросу и глубоко затянулся. Дым попал в глаза, выжав слезу. Нет, никогда он не привыкнет к этому. Эх, Васька, Васька!
- А рыжую Молли почему?
- Да ногу сломала…
- Понятно! – мужичок помолчал и добавил, - да брось ты, Михалыч! Это ж только лошади, они ничего не понимают и этих твоих сантиментов не чувствуют. Зато колбаса будет знатная!
Михалыч развернулся, пристально посмотрел и со всего маха заехал тяжелым кулаком прямо ему в морду.
- А ты чувствуешь, тля позорная? – Михалыч потер руку, презрительно сплюнул в его сторону и снова посмотрел на дорогу.
***
Он поднялся по деревянному щиту в кузов машины и не поверил своим глазам. Там стояла она, Молли! Услышав стук, она повернула голову и увидела его…Ва-а-аська-а-а… Он молча подошел к ней близко-близко и заглянул в глаза. Глубоко-глубоко, достав до самого сердца…
- «Я люблю тебя»
– «Я люблю тебя»
- «Теперь мы вместе навсегда?»
– «Теперь мы вместе навсегда!»
- «До самой смерти?»
– «До самой смерти!».
Он тронул своими теплыми мягкими губами её рыжую гриву, она положила голову на его вороную холку. Машина тронулась.
