В общем, Джо Голдштейн слыл хорошим парнем, но сексистом.

И уж конечно, ему совершенно не нравились женщины типа Топаз Росси. Он не любил с ними даже ужинать, а уж состязаться с этой девицей за редакторское место! Это мужская должность, должность, предназначенная ему. Но приходится делать вид, что он борется, а все из-за желания «Америкэн мэгэзинз» выглядеть корректно с политической точки зрения.

А Джо Голдштейн терпеть, не мог попусту тратить время.

Топаз вздохнула. «Боже, — подумала она, — я завидую этому парию».

Она никогда не встречалась с Джо Голдштейном и почти ничего не знала о нем. Единственное, что ей точно известно, — он мужчина. И это достаточное основание для зависти в данной ситуации.

Топаз переодевалась в шестой раз, размышляя, в чем пойти. Сейчас она стояла перед зеркалом в короткой юбке из мягкой кожи от Нормы Камали, блузке шоколадного цвета, в туфлях от Сен-Лорана. На правой руке болталась целая связка золотых побрякушек, а стройные ноги поблескивали в светлых колготках от Уолфорд. Наряд казался несколько агрессивным, но дорогим, женственным и весьма деловым. То, что надо. В конце концов она следует моде, а сейчас для Топаз выглядеть хорошо и выглядеть профессионально — синонимы.

За окном в лучах заходящего солнца купались зеленые и золотые краски Центрального парка. Топаз улыбнулась. Даже по нью-йоркским стандартам ее восхождение головокружительно. Она побыла редактором отдела очерков в журнале «Женщины США» всего несколько месяцев и стала редактором «Герлфренд»[3] — освободилось место, ее предшественница вышла замуж. Сперва Топаз и не думала претендовать на должность, она и так только что продвинулась, в конце концов, никто в двадцать три года столь высоко не взлетает, но правление объявило внутренний конкурс на открывшуюся вакансию, сотрудники могли участвовать анонимно, предложив портфель идей — начиная от макета до рекламной стратегии и распространения. И даже Нат, пока не отберут лучшего, не узнает, кто победитель.

Такая мысль пришла в голову мистеру Гуверсу, президенту компании, и Топаз поняла: ее должность — редактор отдела очерков — позволяет участвовать. Если она проиграет, никто ничего не узнает.

Два месяца она изучала литературу для подростков, музыку, смотрела телепрограммы, переворошила сотни журналов. Изучила статистику театральных касс, выяснила, какой процент составляет юная аудитория. Она обзвонила пятнадцать крупнейших рекламных агентств, работая ночами и по выходным, тайно от всех. Даже от Натана.

Пробный номер, подготовленный Топаз Росси, вызвал бурный взрыв. В нем были статьи по детскому феминизму, советы, как дешево что-то переделать из одежды, новые игры. Финансовые расчеты, идеи по продаже журнала и увеличению тиража занимали восемнадцать страниц очень тщательного исследования.

Работа Топаз настолько выделялась, что вопросов не было — она стала самым молодым главным редактором в истории журнальной группы. За шесть месяцев тираж обновленного журнала «Герлфренд» увеличился на шестнадцать процентов.

Итак, она, Топаз Росси, красивая, удачливая, и ей всего двадцать три.

Она продвигалась вверх. Натан тоже, учитывая ее головокружительную карьеру, запретил Топаз делать обзор «Ванити фэр».

«Ах так? — подумала про себя Топаз, поправляя манжеты. У нее возникло подозрение, что этот новоиспеченный начальник имеет личные причины оттаскивать ее от света рампы. — Ну, это мы посмотрим…»

А пока стоит подумать о другом. Когда Топаз узнала о появлении претендента на место редактора «Экономик мансли», она на две недели засела за заявку. У нее нет опыта в области финансов, она не работала в серьезных мужских журналах, но свои идеи Топаз Росси изложила так энергично и внятно, что Натан вынужден был показать ее труд Гуверсу, правда, дав ясно понять — другой претендент предпочтительнее.

Сегодня вечером она увидит Голдштейна — главного и единственного соперника. Топаз твердо решила доказать: женщина способна хорошо работать не только на месте, отведенном ей общественным мнением, но быть десятиборцем!

Она хотела участвовать в игре.

Она хотела получить «Экономик мансли».

Натан Розен, новый директор «Америкэн мэгэзинз», молился, чтобы Топаз вела себя как следует. Он слишком хорошо знал свою подругу, и его влияние на нее не распространялось.

Натан расхаживал по квартире, в миллионный раз проверяя, всели в порядке на давно и безупречно накрытом столе. Льняная ирландская скатерть, итальянское стекло… Он глубоко вздохнул, осмотрел гостиную и остался доволен символами успеха, окружавшими его: мраморный камин, небольшая работа Сезанна над застекленным шкафчиком в стиле Чиппендейла. Его квартира — отличный образец скромной холостяцкой роскоши, начиная от мягких кресел, обитых блестящей кожей, до стереосистемы, из которой сейчас лились звуки «Айн кляйн Нахтмузик». Он жил в одном из самых дорогих домов в Ист-Сайде.

«Не так уж плохо для сорока одного года. А с Росси я справлюсь».

Он улыбнулся. Ну, может, последнюю мысль следовало сформулировать немного иначе! Пока ему не удалось подчинить себе Топаз.

Розен стал встречаться с Топаз после той дикой ночи в редакторском кабинете «Вестсайда». Он ничего не мог с собой поделать, вплоть до сегодняшнего дня помнил, как она привередничала по поводу еды, дразнила своим телом и своей красотой, бросая вызов — подойди и возьми. Ну что ж, он так и поступил, и она оказалась неподражаема, никогда и ни с кем ему не было лучше. И ведь долгая борьба с желанием обладать Топаз — а он захотел ее сразу, как только она впервые переступила порог его кабинета, — наверняка сыграла не последнюю роль.

Существует миллион причин, по которым он не должен заниматься с ней любовью. Она слишком молода, и он ее босс. И если дела и дальше так пойдут, этот поезд уже не остановить. А что же теперь? Он, Натан Розен, директор, отвечающий не только за дела в Нью-Йорке, но и на всем Восточном побережье, должен выбрать из двух кандидатов на пост «Экономик мансли» одного. А с редактором Топаз Росси он встречается.

Топаз считала, самый простой способ — признаться. Появляться вместе на людях. Сказать Гуверсу, что они любовники, посмотреть на его реакцию. Она уверяла — ничего страшного не случится, но Натан сомневался.

Суть была и в том, что ему претила видимая банальность ситуации — сорокалетний мужчина с двадцатитрехлетней подругой, да еще подчиненной. Как таких называют? Дженнифер, кажется. Это все равно что надеть майку с надписью: «Жизненный кризис». А у него, черт побери, его и в помине нет! Все отлично: он точно знает, куда идет, куда направляется — через две двери от своего кабинета, в кабинет Мэта Гуверса. И к пятидесяти четырем годам он удовлетворит все свои амбиции.

А с другой стороны, он не мог перестать встречаться с Топаз. Она совсем не тупая блондинка Дженнифер, а сильная, уверенная в себе особа, истинная женщина; энергия и ум Топаз просто очаровывали. О Боже, а секс… Она могла швырнуть его на кровать, забраться на него, а кончив, просто сойти. Да половина мужиков компании рассталась бы с месячной зарплатой, чтобы хоть раз дотронуться до ее грудей.

Натан собирался принять решение. Она сказала ему на той неделе: или переедет к нему, или пошлет его подальше. Боже всемогущий! Топаз все время рядом… Эти рыжие волосы, эти белые груди — все сводило с ума. Она будет рядом все время. И все время будет требовать удовлетворения, все время…

От этой идеи захватывало дух!

От этой идеи становилось страшно!

Он попросил ее отложить решение до собрания, на котором будет решаться вопрос о новом назначении, но она отказывалась.

— Чем мы с тобой занимаемся после работы, не имеет никакого отношения к делу. — Он сейчас снова увидел, как, сказав это, Топаз подошла, положила руку ему на ягодицы, зная, что этим сводит его с ума, а кончиком языка залезла в ухо. — Я не могу ждать и терпеть, я хочу. Я люблю тебя, — прошептала она, и Натан Розен ощутил желание, волной пробежавшее по телу и пославшее сигналы в пах. Ему пришлось выйти из кабинета.