Андрей скосил глаза на разбросанные по полу пакеты с мясом.
— Да… Ты ведь в милиции работал, так? И сейчас для них работаешь, я знаю. Следил за тобой. Мы ведь все на мушке? Я как раз пришел об этом поговорить! Хочу стать свидетелем…
— А пистолет, на кой черт, мне в морду совал?
— Это только чтобы ты сразу меня не убил, как бухгалтера. Вам, ментам, все можно!
Седов еще ослабил хватку.
— Значит так, — решил он, — сейчас я тебя отпускаю, забираю оружие и вывожу в лес на расстрел…
Глаза Андрея полезли на лоб. Пашка ядовито усмехнулся:
— А ты и вправду думаешь, что я вашего Григория Ивановича прикончил! Ну, я даю! Ты только имей в виду, что коли я бы за него взялся, то крови было бы меньше, а смерть легче. Бухгалтера долго и нудно били по голове, пока тот не преставился. И убил его кто-то случайный, из-за денег. Теперь собери пакеты и сложи в холодильник. Мы здесь говорить не можем.
Местом для разговора Седов назначил Учительский «Лексус». Андрей влез в машину с самым обреченным видом: разговор с этим хитрым рыжим парнем, фальшивым алкоголиком и фальшивым сектантом в мечтах представлялся ему иначе. Впрочем, в глубине души он не унывал: сейчас они будут говорить, а разговоры — это то, чем проповедник и зарабатывал себе на жизнь в последнее время. И у него неплохо получалось!
— Я, вообще-то, парень простой, — начал Опавший Лист осторожно. — У меня мама, папа, люди тяжело пьющие. «Портвейн». Знаешь такое? А по ночам они еще любили делать мне братиков и сестренок. Я-то старший был, мне их нянчить доводилось. Знаешь, как мальчишке побегать хочется?! Эх, детство мое загубленное!
Седов демонстративно зевнул. Сейчас проповедник совсем не напоминал того уверенного в себе, убедительного, велеречивого мужчину, каким он выглядел на собраниях. Изменилась не только осанка, лексика, но даже тембр голоса.
«Да уж, — подумал Пашка, — талантище! Можно только пожалеть, что так мало видел их в паре с Никой. Это же лучше любого театра!»
Отследив зевотную реакцию слушателя на свой проникновенный монолог, Андрей незаметно вздохнул и лирики поубавил:
— Впрочем, было это давно и не правда. От родственников я сбежал еще в четырнадцать лет. Стал жить в Гродине, пристроился в интернат для спортивно одаренных детей. Сам-то я ни черта не одарен, но меня взяли потому что я из многодетной семьи. Так как особых перспектив учителя во мне не видели, то времени свободного у меня было навалом. Стал по городу шаблаться, нашел себе приятелей веселых. У меня-то денег не было. Откуда им взяться, а хотелось в кино сходить и девочку мороженым угостить. Мне старшие подсказали, как можно заработать: надо научиться в форточки лазить, чтобы двери опытным ворам открывать. Сначала я очень боялся, но потом стал даже кайф от этого ловить. Меня ни разу не поймали, и я был в цене среди домушников. Позже, когда я вырос и в форточки уже залазить не мог, стал вышибалой в одной пивнушке работать. Меня нанял местный пахан, потому что у меня были отличные воровские рекомендации. Тот же самый пахан научил меня наркотой торговать, а когда его накрыли, я взял все на себя и сел за него. Так надо было. А когда вышел пахана моего уже давно ножом пырнули и закопали, а я оказался не у дел. Зато у меня было немного бабла скоплено — мне же за ходку причиталось! И я стал мошенничать. На рынке организовывал всякие беспроигрышные лотереи, продавал дачникам элитные семена плодоносных культур (в основном это были семена подорожника, который рос на всех обочинах), в общем, всякие мелочи. А потом меня встретила Вероника. До сих пор не знаю, как она меня вычислила.
— Рыбак рыбака видит издалека, — проворчал Павел.
— Мы с ней стали работать в паре. Вместе брались за любые крупные дела, а когда я узнал, какая у Ники крыша, совсем обнаглел. Секта может покрыть все что угодно! Здесь все схвачено, самые верхи — администрация области, химзавод, крупный бизнес!
— Интересно, — перебил его Седов, — а среди сектантов особо значимых персон не видно. Они же на собрания не ходят!
Опавший Лист пожал плечами:
— Конечно. Зачем таким людям весь этот плебс и бредни про Чистоту! Они на другие наживки клюнули. Специально для этих надутых нуворишей Учитель и придумал Рыцарский Орден и культ богини Кали. Сначала он Орден изобрел, только для мужчин. Но оказалось, что женщины не менее влиятельны и их тоже необходимо организовать. Тогда Ника придумала этот культ Кали. Где-то вычитала про него и здесь организовала. Сработало на все сто! Люди-то как рассуждают: раз у меня есть деньги или я сделал хорошую карьеру, значит, я особенный, неповторимый, замечательный и весь из себя элитный. Думаю, к этой мысли их приводят все те вещи, которые они могут себе позволить: высококлассная тачка, костюм от Гуччи, золотая зажигалка, навороченный мобильник, квартира в центре города и прочее и прочее, вопящее: «Я не для всех, я только для элиты!». А какая там, на фиг элита?! Аристократы из Малых Грязнушек! Граф де Местная Помойка. Смешно, ей-богу. Знаешь, я на них насмотрелся — обычные вонючие козлы. Они понятия не имеют, что настоящее элитное удовольствие — это водить их за нос. Все эти рыцари, все эти богини Кали были у нас под лапой так что и пикнуть бы не посмели. Если Учителю надо было срочно пробить лицензию на торговлю водкой или дело о банкротстве в суде выиграть — мы лишь намекали тому, от кого решение вопроса зависело в наибольшей мере, и — вуаля!
— А кабы честный кто попался? — полюбопытствовал Пашка. Рассказ, а точнее свидетельские показания, потому что Опавший Лист демонстрировал товар лицом, его заинтересовали очень. То, о чем он только догадывался, оказалось реальностью.
Вопрос Андрея немного насмешил:
— Честный? Ха! Да они все честные, других там нет. Ты же не забывай, что если наверх выбился и можешь чем-то быть другим козлам полезным, то тут другое понятие действует: рука руку моет. Бывало только, попадались упрямые козлы. Вот с такими приходилось действовать в два этапа: сначала им показывали фотографии, а потом предлагали оказать нам нужную услугу в обмен на негативы.
— И чего в этих пленках ценного было?
— Да ничего, — криво усмехнулся Андрей. — Мы просто немного повеселились, когда изобретали ритуал приема в рыцари. Наняли одного педрилу и он, прости за откровенность, имел всех этих элитных аристократов в жопу! Это я его нашел, он со мной срок мотал за хулиганство. Я-то его не боялся, меня пахан, за которого я сидел, с воли прикрывал. Но, вообще, педрила наш это дело любит. И что забавно, никто из этих гребаных рыцарей не завопил и не отказался, все перетерпели. Раз надо штаны спустить, чтобы еще элитнее стать — они спустят. Ой, хохма! Мы ржали каждый раз, когда снимки делали, до колик!
— А женщины?
— А баб Ника обрабатывала. Она не любила людей унижать. Просто выбрала мальчишек из Училища культуры и те ее телушек культурно обихаживали. Ну, тоже на пленку все фиксировалось. Хорошее порно получалось.
— Ясно, — сказал Паша. — Ну, а народу вы сколько погубили? Я имею в виду тех, кто в бухгалтерской книге записан был и тех, кого, как Нику, скормили своему Светочу.
Андрей заметно посерьезнел:
— Ты, Павел Петрович, понял ведь уже, что я в милиции ни слова не скажу, если буду проходить как соучастник всего этого? Мне тюрьма на хрен не обломилась! А ты помочь мне можешь. И тебе это выгодно. Получишь повышение, карьерный толчок.
— Гм, — кашлянул Пашка, вроде бы соглашаясь с проповедником. — Ты говори, говори.
— Но ты обещаешь?
— Клянусь своими погонами, — серьезно уверил его Седов и добавил про себя: «Которых давно уже нет!».
Проповеднику говорить явно не хотелось. Он помолчал немного, попросил сигарету, закурил и только тогда сказал:
— Это правда. — Каждое слово будто застревало у него в горле. — Все люди, что у бухгалтера были в тетради записаны, оставили завещание в пользу Фонда Чистоты. Их уже нет в живых. Но занимались этим другие люди. Я отдельно с ними работал. Это были просто марионетки, которых мы использовали. Они из доброты ухаживали за стариками, покупали им лекарства, готовили еду, стирали, убирали для них. И попутно узнавали есть ли у человека родственники, кто наследник квартиры. Если все срасталось выгодным для нас образом — я выдавал им один препарат, вместе с витаминами или валидолом. Этот препарат постепенно убивал стариков. Мне его Учитель давал. — Андрей схватил Седова за рукав пиджака и прорыдал, немного переигрывая: — Но ты обещал, что я за это сидеть не буду?!
