Подкосились ноги и, падая, Павел пребольно стукнулся затылком об угол витрины с колбасами, но боль он почувствовать почти не успел. Стали тускнеть краски, исчезать звуки и запахи жизни, земля и небо поменялись местами, сердце все не верило, что его остановили, легкие все не могли перестать втягивать воздух, мозг все искал причины жить. Их не было. Паша умер.

А всего за полчаса до своей смерти он говорил с Романом. Тот сам позвонил Пашке, напуганный и горюющий по жене. В тот день Седов был крайне занят подготовкой к одному важному делу в кустах позади Дома пионеров и встретиться никак не мог. Прошла неделя, выдался свободный день и Пашка решил повидаться с бедолагой. Ему было интересно, почему тот не уехал, как собирался.

Роман встретил недавнего знакомого на пороге своего большого и пустого дома. Дело было под вечер, июньское солнце согрело влажную землю, от травы и деревьев во дворе пахло свежей зеленью, пели птицы. А перед Пашей стоял замерзший человек с землистой кожей, сгорбленными плечами и потерянным взглядом.

— Рад, что ты пришел, — сказал этот человек Павлу. — Проходи.

В доме было прохладно и очень тихо. Роман провел гостя через просторную прихожую, сквозь холл, в котором стоял огромный телевизор на набитой дисками тумбе и высились, словно Биг Бены, акустические колонки. Оттуда хозяин свернул направо, пропустив гостя в небольшую комнату. Это был кабинет хозяина дома. Здесь нашлось место для книжных шкафов и компьютера.

— Вот место, где я теперь обитаю, — сказал Роман предлагая гостю сесть в одно из круглых креслиц на хромированных гнутых ножках.

— Уютно, — одобрил Паша, опускаясь в неожиданно пухлую мякоть. На подлокотнике кресла стоял белый пузырек, в каких продаются медицинские препараты. Седов машинально взял пузырек в руки и тряхнул им как младенец погремушкой. — Почему ты не уехал, как собирался?

Хозяин кабинета бочком пристроился на стуле возле компьютера. Седов заметил, что на мониторе висела заставка к какой-то леталке. Пытается отвлечься, размочив пару — тройку инопланетных орд, решил он.

— Я, кажется, попал, — со вздохом сказал Роман. — В том смысле, что на меня вешают убийство Ники. Я ведь собрался уже уезжать, но надо было с работой уладить. Вот и задержался на пару недель. И тут ко мне приходит наш родной участковый и начинает выяснять, когда в последний раз я видел Нику.

— Откуда они узнали, что ваша жена пропала? Кто заявление в милицию написал?

— Ты не поверишь, — толстяк вздохнул снова, — они, сектанты, написали. Этого я точно не ожидал. Потом приезжал парнишка, такой круглолицый, простой. И все вопросы, вопросы…

— Парнишку не Витей зовут?

Седов подкинул пузырек в руке. Краем глаза он заметил часть фразы из инструкции: «…вует увеличению массы т…».

— Не помню… — сказал Роман, приподнимаясь со своего места и забирая таблетки из беспокойных рук. — Он сказал, что теперь мне уезжать из города никуда нельзя и вообще скоро меня посадят.

Паша хмыкнул.

— Ерунда! — бодро сказал он, улыбнувшись чужим проблемам. — Тело не найдено, никто тебя не посадит.

— Да, — вяло согласился Роман, рассматривая свои ногти. — Но что, если и тело найдут?

— Опять-таки, это еще не повод тебя судить. Нужен мотив, орудие убийства, свидетели и прочее. Так что — держи хвост пистолетом! А сектанты тебя не доставали?

Роман поднял на Пашу усталые глаза.

— Это они меня и достают. Ты не понял еще? У них же все милицейское начальство в лапах!

Разубедить его так и не удалось. Роман лишь немного приободрился, узнав о шпионской деятельности Седова.

— А ты времени зря не терял! На фиг ты туда полез?

— Да сам не знаю! — Признался Паша, почти не лукавя. — Только бы найти доказательство того, что сектанты совершают ритуальные убийства для своего Учителя. Как только мне удастся засечь их за этим делом и найти место, где они хоронят трупы, я напущу на них опергруппу и всей этой шарашкиной конторе придет конец. Там явные махинации. Возможно, даже деньги отмывают, но я еще не уверен. Знаю только, что все эти чудесные деловые советы Учитель дает только после серьезной работы его подручных, которые рассчитывают перспективы бизнеса и если он сулит немалый доход, помогают члену секты начать это дело. Не даром же этот ясновидящий хрен дает ответ на вопрос только спустя несколько дней! И я знаю абсолютно реальный пример, когда фирма одного бизнесмена перешла в руки другого, сектанта конечно, путем примитивной, но ловко сыгранной махинации. — Пашка имел в виду дело Звонарева, но из сочувствия упоминать погибшую Нику не стал. — Иными словами, секта помогает мелким, но жадным предпринимателям, а потом заставляет выплачивать часть прибыли! Только бизнес. А все эти разговоры про Чистоту — бред для антуражу, приманка для наивных. Учитель этот — явно подставная фигура. Я случайно узнал, что он из одного приморского города к нам пожаловал. Думаю, узнать что-нибудь интересное. Уже договорился с девушкой из редакции, что она туда поедет… А то, что проповедники болтают, — вернулся Седов к утерянной мысли, — нужно чтобы создать видимость обычной секты, каких полно в России. Обычная зарегистрированная общественная организация, платящая налоги, в меру опасная.

— А если тебя поймают? — с испуганным видом спросил Роман. — Что они с тобой сделают, ты знаешь?

Седов небрежно махнул рукой и иронично ответил:

— А что со мной вообще можно сделать?! Я же просто ничто, ноль без палочки. Ну, зубы выбьют, грустно, конечно. Самый омерзительный вариант — попасть на их жертвенный алтарь, но вряд ли меня удостоят такой чести.

— Ты смелый, — Роман произнес это совсем тихо и без всякой лести. Он снова подавленно изучал свои ногти, Седову не удалось развеять скопившуюся в доме тревогу.

Потом Пашка отправился восвояси. Он думал о том, что Нику уже ищут и прикидывал, не пора ли сходить к Вите Калачеву и показать тому щепку из подвала Башни Ужаса. Размышляя на эту тему, Седов вошел в продуктовый магазинчик на углу, а потом был тот самый нож с широким лезвием.

…Некоторое время, он не знал сколько, его не было. Потом что-то словно бы коснулось его мертвого лица, если бы его лицо могло это ощутить. Мелькнула искра. Неясный звук. Шепот, свист, взмах птичьего крыла… И внезапно стало хорошо. Невообразимо хорошо, будто бы покинувшая тело душа освободилась от всего тяготившего ее и вознеслась вверх. Туда, где все легко и достижимо. Нет никаких желаний, но есть их осуществление. Нет никакого несчастья, но есть избавление от него. Нет ничего, но это не мешает. Он еще что-то видел, что-то понимал, но не умом и не образами. Он точно знал, что все истины абстрактны и он их произносит своими мертвыми губами. Ничего не надо запоминать — он навсегда здесь и это навсегда с ним…

И ему показалось, что он встретил кого-то, ожидавшего его, помнившего о встрече и обрадованного этой встречей. Ему говорили, что он пришел раньше, чем его ожидали, но это очень хорошо. Павел лишь хотел увидеть любимое лицо, такое, каким он запомнил его в самые лучшие минуты земного бытия, но он не мог видеть. Он ощущал.

Внезапно безвременье счастья стало тихо кружиться вокруг одного неопределенного центра, движение происходило по часовой стрелке, спирально внутрь. Ясно стала ощущаться воронка, втягивавшая Пашку в себя. Он бы воспротивился, но нечем было зацепиться и не за что. Быстрее, быстрее, все короче окружность и, наконец, проклятая воронка втянула его внутрь с рыдающим всхлипом. Снова стало тихо и темно. А потом было возвращение и, когда он понял, что возвращается, то заплакал.

— Павел, — прозвучал над ним знакомый голос.

Пашка открыл глаза. Лицо Учителя показалось самым родным лицом в мире. В его глазах было понимание. Он знал, точно знал, откуда вернулся его телохранитель. Захотелось упросить, умолить его вернуть то состояние, вернуть любой ценой!

— Павел, ты видел?…

— Не знаю, — во рту было сухо, а глаза словно бы засыпало песком. — Не знаю. Я хочу назад.