– С Тимом? – так, кажется, звали одного из тех парней, что работали на Серегу.
– С ним, с родимым. Далеко пойдет красавец. Разместились в люксах в «Космосе». Ну, знаешь, которая как выгнутая стена? В первый же день ко мне явились ваши орлы – Коля Старый и Сашка Козлов, помнишь таких?
– Пике и Берри?
– Они, они, родимые. В общем, после их визита у нас с Тимом образовалась на руках целая колода визиток не самых последних людей в России. Минпромторги всякие, Госплан, МИД, много всего. И понеслось! Москва – город большой и в день мы встречались с парой, редко с тремя человечками – быстрее никак не успеть. Впечатлений море! Ландри просто ураган какойто: ему говорят «нужно подумать, посчитать, давайте встретимся через полгода», а он достает из порфельчика папку – «вот, мистер Чуркин, здесь все расчеты, анализ затрат и доходов, завтра жду от вас окончательного решения. Если его не будет до полудня, этим вопросом займется товарищ Иванов». А у них, оказывается, тоже жутчайшая конкуренция – кто сядет на самый вкусный контракт! Завтра без десяти двенадцать звонок: «Я согласен с вашими расчетами, мистер Ландри, думаю, мы сможем составить вам протекцию в Совмине». Ни одной осечки! Представляешь? Ни одной!
– Все хотят кушать, – я плеснул коньяка и себе, – желательно хлеб с черной икоркой. В общем, впечатления самые благостные?
– По крайней мере, с ними можно работать. Жулье, конечно, но жулье, которое свою выгоду чует. Ну и пусть поживут какоето время в достатке. Если станут много о себе мнить – найдутся другие. Козлов со Старым развернули деятельность! Регистрируют политическую партию – «Единая страна», представляешь? Планов громадье!
Я почувствовал себя немного в стороне от основной дороги современности. Сижу себе в Лондоне, коплю денежку. А действие все разворачивается совсем в другом месте. Досадно.
Видимо, моя ревность отразилась на лице, потому что отец вдруг замолчал и пристально на меня посмотрел:
– Захарий, ты чего нахмурился? Опять чужая песочница покоя не дает? Брось, всю работу одному не поднять, нужно немного делиться. Ты прямо как… Гдето читал, что какойто американский президент, очень любивший бывать на разных праздниках, никогда не ходил на похороны и свадьбы. Знаешь почему?
– Не мог быть главным действующим лицом – невестой или мертвецом? Я тоже читал. Тедди Рузвельт это был.
– Ну вот, сын, не уподобляйся старине Теодору.
Я тяжело вздохнул, потому что отец был прав: мне всегда хотелось быть в центре любого действа. Не всегда получалось. И нечасто в подобном была реальная необходимость.
– Да я не претендую. Я же вырос, пап. Стал взрослым, серьезным бизнесменом…
Он опять расхохотался и я, грустно улыбаясь, смотрел на него – счастливого, довольного собой и тем делом, которое подбросила ему судьба. Всетаки «выглядеть на миллион долларов» – серьезный подарок своему самолюбию и успешности. Пусть так и будет. Только еще зубы керамические вставить нужно – чтобы уж совсем на рекламный плакат походить. Но людям такое нравится.
– А что по моему Ричу?
– С Ричем не просто все, – отец стремительно посерьезнел, – лобби мощное, не отнять. Но есть одно «но».
– Это, как водится.
– И на старуху бывает… да. В общем, господин Рич сам создал систему, которая в огромной мере выстроена на личных контактах и взаимозадолженностях. Убери из схемы одного физического участника и конструкция рассыплется, как карточный домик. А поскольку дела с ЦК он крутит лично, то именно его исчезновение, хотя бы на дватри месяца, разрушит весь механизм. Штроттхотте, Дрейфус и Сильверберг – его штатные помощники – влезть оперативно не смогут. Так что, если у тебя все готово, пора его отдавать мистеру Джулиани. Ландри бьет копытом – так нетерпится подхватить эстафету. Он остался в Москве и будет ждать от тебя действий. Ты готов?
Готов ли я? Да я уже полгода готов влезть на поле Рича!
– Хоть завтра. Ждем прибытия Пинкуса Грина.
– Он уже неделю в Швейцарии. Мы с ним пересеклись пару раз на Старой площади, четыре.
– Ого! Это ЦК КПСС? Высоко летаете, папа.
– Коммунисты очень трепетно относятся к очень богатым людям и их представителям. Особенно нынешние коммунисты, у которых за душой нет ничего кроме алчности и амбиций.
– Ясно. Значит, как только, так сразу? Сделаем вот как: на этой неделе люди Лу спеленают наших конкурентов и отвезут их в Вашингтон. Когда будут на месте, я дам знать Серому – пусть напрягает своих «акул пера». Шумиха должна подняться до небес и Ричу нельзя позволить выскользнуть из страны. Нужен реальный срок и очень громкие следствие и суд. Вплоть до гражданских пикетов вокруг тюрьмы – чтобы даже шансов выбраться не было. Я потревожу здешних шелкоперов.
– Хороший план, – одобрил мои умопостроения папаня. – Вот еще что: Козлов и Старый создали фонд «Перестройкаконтакт» с участием десятка иностранных партнеров, в основном американских, сережкиных. Это для организации альтернативного «обмена» технологиями. В общем, парни надеются, что на их письмо, – он вынул из портфеля конверт с надписью АВИА, – ты ответишь согласием и посодействуешь их фонду в размещении совспецов в исследовательских европейских центрах? Ну там стажировки, совместные проекты, понимаешь? То же самое, что делает твой «Центр некоммерческого партнерства в науке и искусстве».
– Серега все еще не хочет складывать все яйца в одну корзину? Для каждого инструмента должен быть параллельный? Разве моего канала ему мало? Через меня только в этом году полтысячи специалистов выехали из Союза! Конспиратор хренов.
– Зато ему не приходят письма от всяких лордовмэров, – отбил мой наезд на Серегину паранойю отец. – Поделишься впечатлениями?
Я не ожидал от него такой осведомленности. Мне почемуто казалось, что сказанное между мной и Серым так и должно остаться между нами. И совсем недавно так оно и было. Или Серый в очередном параноидальном приступе решил затеять какуюто странную игру с «выведением» сподвижников на чистую воду? Нуну…
– Да, собственно, рассказыватьто не о чем. Так, познакомились. Должны же они знать, кто орудует на их поляне? Вот и позвали.
– Никаких предложений, угроз, намеков?
Я покачал головой, ничего не говоря вслух, потому что уж моето вранье папаня определил бы на счет «раздва».
– Странно, – протянул он, чтото все же почувствовав.
– Что не так?
– Просто раньше, когда ты не желал врать напрямую, ты точно так же мотал своей головенкой. «Сын, чего такой хмурый, двойку получил?» и Захарий тресет бестолковкой. И можно даже в дневник не заглядывать – там наверняка пара нарисована. Что ты задумал, сын?
– Сложно все, пап. Нужно еще проверить и перепроверить, чтобы говорить чтото определенное. Понимаешь? Если я Серому сейчас расскажу свои домыслы и догадки, он станет неправильно «видеть», – выкрутился я. – Лучше уж я дождусь подтверждение и тогда… придумаем какуюнибудь комбинацию.
– Нуну, комбинатор, – хмыкнул отец и я понял, что Серый узнает мою позицию уже завтра – когда доктор Майцев вернется в Штаты. – Смотри, чтобы поздно не стало.
Ну и пусть, это ничего не меняет.
– Между прочим, пока ты у родных березок ностальгические слезы лил, папа, на меня совершили покушение. Видишь? – я показал ему уже заросший шрам на затылке.
– А охрана твоя? Где она была? – отец скользнул скучающим взглядом по моим боевым отметинам.
– Охрану перебили. До смерти. Двух человек за здорово живешь. Гримасы капитализма.
Я с максимальными подробностями передал ему события той ночи, свои ощущения и страхи. Пожалел в очередной раз миссис Гарфилд и припомнил, что мне так и не представили ее сына – заодно сделал запись в ежедневник. Потом рассказал о полицейских допросах, усилиях людей Луиджи в розыске заказчиков и исполнителей, и выжидательно уставился на отца, предвкушая шквал вопросов.
– Нужно быть осторожнее, сын, – заметил Сергей Михайлович. – Сережке сказал? Это может стать опасным для всей затеи.
