Я не прислушивалась к их разговору, понимая лишь то, что они оба здесь, шутят, смеются. Они живут полной жизнью, довольно устроенной и счастливо и у них все хорошо. По крайней мере, так было, пока они не вернулись в этот город.

— Ну и, — не выдержал, наконец. Мишка, — где эта мразь? Почему я должен морозить задницу из-за какой-то картинки и идиотского послания?

— Возможно, эта картинка должна была заставить нас о чем-то задуматься, — начала я.

— О чем, например? — возмутился Миша.

— О том, что жизнь слишком коротка, а у некоторых она обрывается, едва начавшись.

— К чему сейчас эти разговоры? — грубовато поинтересовался приятель.

— Кто-то же должен был об этом заговорить, — я засунула озябшие руки в карман, — ни ты, ни Никита об этом никогда не задумывались. Даже тогда, когда убили Алешку.

— Что ты несешь, дура! — возмутился Михаил.

— Она не дура, — вмешался Никита.

— Спасибо! — усмехнулась я, — всегда знала, что ты настоящий друг. Друг, который не предаст, и не выстрелит в затылок.

— Заткнись! Ты соображаешь, что сейчас говоришь?

— А как же? — я засмеялась, сознавая, как страшно и странно сейчас звучит мой смех, — у меня всегда было хорошо с латынью — Mors omnia solvit — смерть решает все проблемы. Разве не так? Надеюсь, я ничего не напутала в открытке?

— Разумеется, нет, — сама же отвечая на свой вопрос, — иначе бы вы не сорвались с насиженных мест, и не примчались сюда с такой скоростью.

— Ты? — недоверчиво пробормотал Мишка. Никита молчал, но в его глазах я прочла новое, незнакомое для меня выражение.

— Конечно, я, — я слегка наклонила голову, изображая легкий поклон.

— Сука! — его рука метнулась в карман, но я смогла его опередить на долю секунды. И вот мы оба стоим на поляне, освещенной лишь светом фар, держа друг друга на мушке. Холодный ветер взметнул мои волосы, бросив челку на глаза. Боясь, что могу пропустить какое-то Мишкино движение, я отбросила мешавшую челку, не сводя со своего друга глаз.

— Никита. Ну что же ты, — не меняя насмешливого тона продолжала я, — не хочешь к нам присоединиться? Мне же интересно, что сторону ты примешь сейчас? Впрочем, могу предположить — того, кто выживет.

— Это ты отправила мне это дурацкое сообщение сегодня утром? — внезапно севшим голосом спросил Мишка.

— Ну да. А ты чего ждал? Привета из прошлого? Впрочем, ты не плохо изобразил удивление. Да и с испугом нормально получилось. Впрочем, тебе ведь не привыкать его испытывать. Правда?

— Правда, — неожиданно спокойно согласился Михаил, — ты даже не представляешь, как одна маленькая проблема способна испортить человеку жизнь.

— Алешка не был маленькой проблемой, — разозлилась я, — он был хорошим парнем. Он был достоин долгой и счастливой жизни в окружении любящей семьи, и похорон на кладбище, а не в лесу.

— Он сам так захотел, — отчеканил Мишка.

— Прошу тебя, только не надо трахать мне мозги! Не надо делать из меня дуру! Вы убили человека! И я не позволю вам и дальше спокойно жить.

— Значит, это ты убила Пашку и его бабу? Все так просто? Чокнутая идиотка! Ты спокойно жила с этим пятнадцать лет, а теперь решила поиграть в мстителя? Что изменилось теперь, а, Марина?

1993 год…

Все четверо ребят вздрогнули, когда из-за дерева отделилась невысокая тень, и уже через мгновение в ней можно было узнать Татьяну.

— Что вы делаете? — спросила она со страхом, не сводя взгляд с избитого лица своего брата.

— Малышка! А ты вовремя, — игнорируя слабый протест Никиты, и движение Алешки в сторону сестры, тут же перехваченное Пашкой, Миша выступил вперед, — ну же, не бойся. Подойди поближе. Мы просто играем. Тебе понравится.

— Беги, Танька! — крикнул Алешка, и тут же получил новый удар рукояткой пистолета в челюсть.

— Придурки! — крикнула девочка, — отпустите моего брата!

— Иди сюда, — нетерпеливо бросил Мишка. Эта девчонка, ее брат, сама ситуация невероятно его раздражала. Он не ожидал, что будет так трудно.

Он снова сделал движение в сторону замершей, словно в страхе девочки, как тут же получил по лбу увесистым камнем, пущенной уверенной рукой Татьяны.

— Тварь! Сука! — вырвалось у парня. Он почувствовал тошноту и головокружение и оперся одной рукой о дерево, опасаясь, что может так не вовремя потерять сознание.

К его удивлению, девчонка и не думала убегать. Сжав в каждой руке по камню, она приготовилась атаковать каждого, кто к ней подойдет.

— Пашка. — через силу выдавил Михаил, — пора с этим кончать.

— Но девка? — засомневался он. Впрочем, не долго. Алешка из последних сил вскочил на ноги, и оттолкнув его от себя, неуверенной, шатающейся походкой двинулся в сторону сестры, крича, чтобы она бежала. Подняв пистолет, Павел нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, и его бывший приятель упал замертво с пулей в затылке. Девочка остекленевшим взглядом смотрела на убитого брата. Кровь… столько крови… Таня судорожно сглотнула. В ее голове все еще звучали слова брата — «Беги». Она сорвалась с места и побежала.

— Не дай ей уйти! — донесся до нее голос Михаила… Мишки! Того самого, которого она всегда считала своим вторым старшим братом. И Никита… и Пашка. Один просто равнодушно стоял и смотрел, как убивают ее брата. А второй… Девочка всхлипнула, все еще не до конца осознав ужасную истину — Алешки больше нет!

Она бежала что есть силы, едва различая дорогу, понимая — стоит остановиться лишь на минуту, и ее догонят. Таня слышала преследователей за своей спиной, их шумное дыхание. Слезы застилали глаза, и она почти не видела дороги. Просто бежала, беззвучно повторяя про себя только одно слово: «Нет!»

Вскоре девочка начала задыхаться от быстрого бега, постоянно обо что-то спотыкаясь в темноте. Невдалеке послышались чьи-то голоса, и Таня узнала Никиту и Пашку. Она никогда бы не подумала, что может случиться что-то подобное. Алешка умер! Эта мысль полоснула в душе острой бритвой. Она остановилась, стараясь сдержать дыхание, и спряталась за толстым деревом. Они приближались. Свет фонаря выхватил из темноты ветку сосны. Совсем рядом. Они увидят ее, догонят, и она уже никогда не сможет вернуться домой, к отцу. Они убили Алешку! Мысли путались, мешая сосредоточиться.

Девочка не выдержала напряжения и страха, пожирающего ее изнутри, и сорвалась с места, стараясь убежать как можно дальше от своих преследователей. Казалось, что у нее получится. Расстояние стало медленно увеличиваться, когда один из них, привлеченный шумом сухих веток, ее заметил.

— Стой! — раздался грубый окрик, и она услышала какой-то хлопок. Выстрел! В нее стреляют!

Она бросилась вперед, не разбирая дороги. Внезапно, мир завертелся перед глазами, и она почувствовала, как падает куда-то вниз, ломая сухие ветки, слыша хруст, возможно, собственных костей, не в силах сдержать рвущийся из горла крик.

Когда безумное падение прекратилось, она с трудом открыла глаза, чувствуя, как боль заполняет каждую клеточку ее тела. Жгучая, пульсирующая, нестерпимая боль!

— Черт! Твою мать! — донесся до нее возглас Пашки.

— Что там? Она жива? — второй голос… Никита. Они все-таки до нее добрались. Девочка почувствовала, как на глазах выступили слезы. Они смешались с чем-то другим, таким же влажным и горячим, тонкой струйкой стекая по щекам.

— Ненадолго, — с усмешкой произнес Павел. Она почувствовала какое-то движение рядом с собой, а затем протестующий возглас Рыжика, и с трудом приоткрыла глаза. Сначала был темный туман, в котором мелькал свет двух фонариков. Потом девочка смогла рассмотреть Пашку, стоящего над ней, направлявшего дуло прямо в грудь, и Никиту, схватившего того за руку, изо всех сил старавшегося помешать выстрелить. На несколько секунд их взгляды пересеклись, и она увидела в холодных глазах парня свою смерть.

— Не надо! Не делай этого! Это же Танька! — сбивчиво твердил Никита.