— Хреново, если мы не сможем его уложить, — Никита шумно дышал слева от меня, изо всех сил пытаясь не выпустить ношу из рук, — он же не гнется совсем.

— Дальше будет еще хуже, — выдавила я, толком еще не понимая, зачем, — часов через шесть он превратиться в камень.

— Заткнитесь оба, — буркнул Мишка, толкнув ногой дверь, и буквально выволакивая тело в коридор.

Обессилено положив его на и без того испорченнее ковер, мы сели прямо на пол, чтобы передохнуть. Отрешившись от всего, что меня окружало, я уставилась на свои ладони. Внезапно мне захотелось сорвать с них перчатки и хорошенько вымыть руки, но переборов себя, я перевела взгляд на тело:

— Я тебя не убивала. Тогда почему меня не покидает чувство, что ты МОЯ жертва?

— Нам пора. Потом отдохнете, — поднявшись на ноги, Мишка достал из кармана ключи, и, бросив их Никите, велел подогнать машину как можно ближе к выходу. Было раннее утро, и у нас оставалась надежда, что всю операцию можно проделать без привлечения чьего-то внимания.

Когда мотор заурчал рядом с нами, он взглянул на меня и сказал:

— Ну, с Богом, — сам не понимая, до чего было абсурдно это пожелание.

Никита предусмотрительно отрыл багажник, и сейчас нервно оглядывался по сторонам. Убедившись, что все в порядке он дал нам знак. На этот раз, вдвоем, было гораздо тяжелее. Мишка взял большую часть веса на себя, и мне оставалось поддерживать неудобную ношу за ноги, и следить, чтобы кровь, проступившая под слоем целлофана не оставляла в коридоре следов. Я заметила ее совершенно случайно — наверное, Мишка очень спешил, «пеленая» несчастную жертву нашего преследователя.

К счастью, Никита додумался расстелить в багажнике клеенку, и мы, свалив грузное тело и захлопнув крышку, расслабленно вздохнули.

— Надеюсь, мне никогда больше не придется этого делать, — послышался голос Рыжика. Но у меня уже не было сил, чтобы как-то среагировать на его слова.

1993 год…

Ребята сидели в машине, в полной темноте. Они так и не решились включить фонарик, боясь привлечь к себе внимание, хотя эта дорога считалась давно заброшенной.

— Ты уверен, что там совсем не было денег? — не выдержал долгого молчания Никита.

— Уверен, — отрезал Мишка, — там лежало несколько десяткой баксов, какие-то бумажки, и вот это.

Он снова потряс перед ребятами небольшим мешочком, в котором находилась вся их добыча.

— Но это же так мало, — возмутился Пашка, — ты хочешь сказать, что старый крендель был беднее церковной мыши?

— Я хочу сказать, мой друг, что тебе не мешало бы вспомнить одну мудрую пословицу — мал золотник да дорог.

— Неужели этот камешек чего-то стоит? — снова вклинился Никита.

Закатив глаза, Мишка посмотрел сперва на Алексея, молча сидящего с мрачным выражением лица. Затем по очереди на обоих ребят и видимо приняв для себя какое-то решение, снисходительно сказал:

— Если мои подозрения верны, здесь хватит не только нам, но и нашим детям. Если конечно, когда-нибудь придет в голову ими обзавестись. Правы были люди — старик действительно искал сокровища. И, похоже, ему улыбнулась удача.

При последних словах Алешка вздрогнул, выразительно посмотрев на своего друга. У него из мыслей не выходил тот взгляд, которым Мишка наградил Павла при выходе из дома старика. Но он все еще верил своему лучшему другу. Все еще надеялся, что тот не смог… не посмел… Но тревожные когти подозрения и страха от того, что они натворили уже начали рвать его душу на части.

2008 год…

Солнце клонилось к закату, а я по-прежнему не находила себе места, слоняясь по дому. Нам с ребятами удалось затереть следы крови, хотя я и знала, что наша конспирация не выдержит самой легкой проверки. Достаточно пройтись по подвалу с ультрафиолетовым осветителем или обработать пол раствором люминола, чтобы все следы, тщательно нами затертые, были обнаружены. Мы собрали одежду несчастного в пакет, завернули ее в испорченный ковер и теперь ожидали, когда же наступит ночь, чтобы избавиться от всего, что могло связывать нас с этим преступлением.

Минуты казались веками, в воздухе, щедро сдобренном запахом моющих средств, ощущалось напряжение и опасность. Возможно, что она исходила от каждого из нас. Сейчас мы чувствовали себя хищниками, загнанными в угол, готовыми разорвать любого, кто встанет на нашем пути. Может быть, что наш преследователь добивался от нас чего-то другого, но разве можно изменить человеческую природу, упрямо толкавшую нас к стремлению выжить любой ценой? Я приехала сюда, чтобы найти ответы на вопросы, которые мучили меня пятнадцать лет, и сегодня ночью, возможно, я их получу.

XVI

К ночи похолодало, мерзлая земля поддавалась с трудом. Ребята, освещенные рассеянным светом фар, работали по очереди, сменяя друг друга. Я отошла как можно дальше от них и села прямо на землю, обхватив колени руками. Пар на холодном воздухе облачком вырывался изо рта, по телу то и дело проскальзывали волны дрожи. И я уже сама толком не знала — от холода или от страха. Темная вода плескалась у самых ног, память услужливо подсказала, сколько раз мы здесь бывали вместе с ребятами. Но сегодня ночью наше любимое место превратилось в кладбище. Что это: насмешка судьбы или злой рок? Неужели все, к чему мы прикасаемся становится прахом?

Яма получилась достаточно глубокой, чтобы в ней могло поместиться тело Казарина. Казарин Илья Сергеевич… это имя мне казалось знакомым. Тогда, в подвале было как-то не до того. Но сейчас, глядя на разрытую могилу, готова была поклясться, что где-то его слышала. От напряжения в голове появилась тупая пустующая боль, и я невольно приложила пальцы к виску. Окрик Мишки заставил меня вздрогнуть и резко обернуться, отчего окружающим мир на миг показался размытым.

— Ты не поможешь?

— Иду!

Тело успело окоченеть, и нам пришлось сильно постараться, чтобы его извлечь. Ребята, матерясь сквозь зубы понесли останки несчастного к месту последнего упокоения. Захлопнув крышку багажника, я потащилась следом, лихорадочно вцепившись пальцами в сверток с одеждой. Метры, отделяющие машину от могилы, казались бесконечными. Наконец, тяжело опустив тело на землю, Мишка и Рыжик свалили его в яму, и выжидающе уставились на меня. Вспомнив, что все еще сжимаю в руках сверток, кинула его следом и отошла как можно дальше. Сквозь напряженную тишину был слышен скрежет лопат о мелкие камешки, да глухие шлепки мерзлой земли. От этих однообразных и унылых звуков мне хотелось закрыть уши, но я сдержалась, закусив губу, и стараясь не расплакаться. Наконец, все было кончено, и на месте недавно разрытой ямы возвышался небольшой холмик глинистой земли. Отбросив лопаты, ребята устало присели рядом с могилой.

— И что дальше? — первым нарушил тишину Никита.

— Ничего, — не сводя взгляда с темной воды, процедил Мишка, — живи как раньше, да помалкивай.

— Издеваешься?

— Советую.

Мне не хотелось слушать их дальше, и я медленно поплелась к машине. Устроившись на заднем сидении, прикрыла глаза, и постаралась отрешиться от всего, что меня окружало. Вскоре приятели присоединились ко мне, и автомобиль двинулся по ухабистой лесной дороге.

Через четверть часа мы выехали на подмерзшую после дождя пустынную трассу. Мимо проносились тени деревьев, сливаясь в сплошное темное пятно, свет фар выхватывал белые хлопья снега, падающего на лобовое стекло. Мишка прибавил газа, и автомобиль стал набирать скорость. Я увидела, как побледнело лицо Никиты, вцепившегося пальцами в бардачок, и мысленно улыбнулась. Меня всегда забавляли люди, отчаянно цепляющиеся за жизнь. Инстинкт самосохранения пробуждал в человеке первобытные инстинкты, низводя его до уровня животного.

Внезапно, на скользкой дороге автомобиль занесло. Мишка резко вывернул руль в сторону начавшегося заноса, но машину забросило уже в обратную сторону. Видимо, мой приятель к подобной реакции автомобиля был не готов, поэтому не успел вовремя прокрутить руль в сторону нового заноса. Исполнив сумасшедшую пляску на дороге, автомобиль, сломав ветки кустарника, стал съезжать боком в кювет.