— Прости, я не хотел, чтобы это так прозвучало. Но мне тяжело думать, что ты все еще на меня сердишься. Поверь, я не мог поступит по-другому. И даже если бы мог все вернуть назад…

— То что? Отказался бы от всего?

— Учел бы наши ошибки, и сделал по-другому.

Что же, по крайней мере, честно, ведь именно это я и хотела услышать.

Повернувшись к нему спиной, я направилась в свою комнату, но он меня остановил.

— Что у тебя с этим типом? Ты хорошо его знаешь?

— Разве мы можем поручится, что знаем кого-то достаточно хорошо?

— Ты пытаешься избежать моего вопроса. Хорошо, я спрошу по-другому — ты ему доверяешь?

— Думаю да. Я ему доверяю, — ответила я, не став уточнять степень и причину такого доверия.

— Больше чем мне? — уточнил Миша, — конечно, ведь он спас твою жизнь! А мне ты даже не рассказала толком, что у вас там произошло.

— Был пожар, я едва не задохнулась дымом, но Диме удалось меня вытащить оттуда. Пожарные считают, что был поджог. Вот и все, что я знаю.

— Это мог быть наш псих?

— Не знаю. Думаю, что вполне. А сейчас я устала, и хотела бы поспать. Извини меня, давай поговорим завтра.

— Как скажешь, — поднимаясь, я чувствовал на себе его взгляд, и почему-то от этого мне было не по себе.

Было холодно… Господи, как же мне холодно! Открыв глаза, попыталась поднять голову, и тут же со стоном опустила ее на что-то жесткое и мокрое. Жгучая, пульсирующая, нестерпимая боль пронзила все тело, заставив застонать, из глаз брызнули слезы. Из раны нависке лилась тоненькая струйка крови, подсыхая противной коркой на лице. Надо мной простиралось черное небо, озаренное светом далеких звезд. Снова подул ветер, и я задрожала, от холода и страха. Постепенно боль уходила, тело стало неметь. Одна… Я совершенно одна в темном лесу, и здесь меня никто не найдет… Как же это страшно — ожидать, когда она придет. Моя смерть…

Я резко вскочила на постели, словно пытаясь избавиться от кошмара. Но ведь, по сути, так оно и было. Этот кошмар… Нет не совсем кошмар, скорее, воспоминания. Части мозаики постепенно начинают складываться в одну картину. Главное, чтобы не было слишком поздно…

Поняв, что заснуть мне уже не удасться, я встала, только сейчас поняв, что дрожу от страха, на теле выступил противный липкий пот. Я поспешила в ванную, и подставила голову под кран с холодной водой. Холод подействовал на меня отрезвляюще, и, промокнув лицо полотенцем, я вернулась в комнату. Судя по наручным часам, мне удалось поспать всего пару часов. Так как я и помыслить не могла о том, чтобы снова попытаться заснуть, то решила спуститься на кухню и чего-нибудь выпить, жалея, что оставила початую бутылку водки дома у тети.

В доме стояла гнетущая тишина, он казался необитаемым и покинутым. Не было слышно ни звука. Я ощущала беспокойство и угрозу, еще полностью не осознавая, откуда она может исходить. Почему-то боясь зажечь свет, я спускалась по лестнице в темноте, тускло озаряемой уличными огнями. В этой тишине мое прерывистое дыхание казалось слишком громким. И внезапно, я испугалась, что кто-то может меня услышать. Странно, чего я боюсь? Ведь дом под надежной охраной, нас защищает сигнализация и пара зверского вида качков. Вот только, где они сейчас?

И тогда мой взгляд наткнулся на тень, замершую у стены. Глаза успели привыкнуть к темноте, и я смогла рассмотреть высокую широкоплечую фигуру человека в черном. Его лицо скрывала защитная маска, и я инстинктивно задержала дыхание. У меня едва хватило сил на то, чтобы попытаться подняться по лестнице, не сводя взгляда с надвигающейся на меня угрозы. А он никуда не спешил, словно давая время прочувствовать ужас своего положения. Теряя сознания, я поняла, что все бесполезно, и наше время закончилось.

XIV

Очень хотелось пить. Казалось, что в горле застрял комок, мешающий сделать вдох. Сознание находилось в каком-то дурмане и, с трудом приоткрыв глаза, я ничего не увидела. От напряжения боль в голове стала сильнее, во рту стоял неприятный привкус, и меня стошнило прямо на ковер. Что происходит? Хотя нет, я неверно сформулировала вопрос. Что ОПЯТЬ происходит? И почему я лежу неизвестно где, в полнейшей темноте и мне так жутко хочется пить?

Где-то неподалеку я услышала какой-то шорох — там кто-то двигался, и я замерла, чтобы не привлекать к себе внимание. Возможно, мне всего лишь показалось? Я снова прислушалась. До меня донеслось тиканье часов, и шум ветра за окном. Голые ветви скребли по стеклу, пробуждая в сознании отнюдь не безобидные фантазии и детские страхи. И, наконец, я вспомнила все, что произошло накануне: ощущение смутной угрозы, ужас, заползающий под кожу, заставляющий сердце тревожно биться в предчувствии беды и человека, который каким-то образом проник в дом.

Но все в это вмиг утратило значение, когда я услышала приближающиеся шаги. Близко… он уже близко. Я дернулась, пытаясь встать, но оказалась неспособной пошевелить даже пальцем. Раздался щелчок и когда вспыхнул тусклый свет, я поняла, что лежу в гостиной на первом этаже. Светильник находился в дальнем конце комнаты, и рядом с ним стоял высокий человек. К этому времени он снял респиратор, сменив его на чёрную маску, с прорезями для глаз и рта. Дыхание перехватило, а сердце замерло, желая, чтобы видение поскорее растворилось.

— Алешка, — едва выдохнула я, понимая, сколь смешны мои подозрения.

Я смотрела на него не сводя взгляд, словно пытаясь удержать его на расстоянии. Их горла вырвался сдавленный всхлип, когда он сделал шаг в мою сторону. Я снова сделала попытку встать, прекрасно сознавая, что даже если мне это удасться, я никогда не смогу выбраться из комнаты.

Все так же молча, он приблизился ко мне, и я снова подивилась, его огромному росту. Кончики пальцев похолодели, а по телу пробежали мурашки. Он навис надо мной угрожающей массой:

— Здравствуй, Марина, — знакомый хриплый пугающий голос. Он звучал настолько спокойно в этой обстановке, что создавалось впечатление, будто его обладатель уже давно для себя все продумал и решил. И теперь лишь претворяет в жизнь свой план.

— Кто вы? — сглотнув, я все же отвела взгляд. Было трудно смотреть на него, понимая, что сейчас я полностью в его власти, как и мои друзья. Мысль о друзьях больно кольнула в сердце — как они? Живы ли? И еще, в голове промелькнула холодная, пугающая даже меня саму мысль: я умру, и никогда не узнаю, что произошло пятнадцать лет назад… не узнаю, кто виноват…

— Не пытайся двигаться, сделаешь только хуже. Скоро тошнота пройдет.

— Что со мной? Чем вы меня отравили?

— Если тебя так это интересует, — мужчина усмехнулся, — это был Валиум, галлюциноген и кое-что от меня лично. Не мог же я позволить тебе умереть настолько легко. Говорят, галлюцинации способны довести человека до безумия, иногда из-за этого убийца может видеть всех, в смерти кого он виновен. А ты? Что видела ты? Призраки не мучили?

Прикрыла глаза я изо всех сил постаралась отвернуться, чтобы не видеть его, не слышать этот голос.

— Я ничего не видела.

— Я так и думал, — он склонился надо мной, совсем близко, так, что я смогла почувствовать на своем лице его дыхание, — значит, совесть тебя не мучает?

— Пошел ты! — понимая, что мне нечего терять, зло прошептала я.

— Как грубо, — было видно, что его забавляет моя реакция, мои попытки скрыть страх, — женщина не должна грубить. Особенно тому, от кого зависит ее жизнь.

— Пошел ты! Пошел ты! Пошел ты! — с каждым сказанным словом я чувствовала себя менее скованной и более свободной. Вот сейчас он сбросит с себя это пугающее спокойствие и, наконец, рассвирепев, чем-то себя выдаст. Или убьет… Хотя, по его же собственным словам он приготовил для меня что-то другое.

Он положил руку в перчатке мне на шею и легонько сжал. Я замолчала, так и замерев с полуоткрытым ртом.

— Тсс, — он поднес палец к губам, делая мне знак замолчать, — ты же не хочешь разбудить своих друзе? Кто знает, чем может закончиться наша с ними повторная встреча?