– Эй! – раздался возмущенный голос Крандебиута. – Ты что сделал, бесстыжий ублюдок?! Ты же должен был вынести оттуда только одну вещь, а ты вон сколько выгреб! Это нечестно!!!

– А разве ты сказал мне, что я должен вынести оттуда одну вещь? – вспомнил Вольд. – Ты сказал – подарок, я и взял подарок. Вот этот ларец с драгоценностями.

– Но пещера не выпустила бы тебя, если бы ты взял больше! У меня такой приказ – ты выносишь одну вещь, а я один раз пропускаю тебя сюда! – Крандебиут кивнул на канал. – А ты их вынес штук двадцать, не меньше!

Вольд попытался сообразить, как же получилось, что ему удалось обмануть колдовское условие выхода из пещеры. Действительно, разыскивая выход, он так перепугался, что забыл о содержимом ларца и думал о нем, как об одной вещи. Но теперь все опасности пещеры остались позади, и обычная самоуверенность вернулась к нему.

– Ладно, запиши их где-нибудь на мой счет, а затем пропустишь меня в канал двадцать раз, когда я буду не при транспорте, – небрежно бросил он Крандебиуту. Затем он взял свою добычу под мышку и зашагал к выходу из расщелины.

Остолбеневший от подобной наглости привратник уставился ему вслед. Воистину, наступил конец света!

Наутро Гестарт вспомнил о ночном налетчике и вышел на край утеса посмотреть, что трупогрызы сделали с телом. Он ожидал увидеть полуобглоданный труп или даже кучку крупных костей, но не увидел ничего. Не могли же трупогрызы сглодать его дочиста?

Возможно, они растащили кости по берегу? Гестарт посмотрел вдоль песчаной полоски, но не обнаружил ни единой косточки. Ночью не было сильного волнения, значит, волна не могла смыть останки. Оставалось предположение, что зомби затащили труп в океан, но Гестарт отмел его как невероятное. Трупогрызы никогда не лезли в воду, даже для погони, так как в зомби-амулет была заложена изрядная доля водобоязни. Это было необходимо, поскольку любая вода, даже океанская, ускоряла разложение их и без того непрочных тел.

Неужели странное существо сбежало? Как ни отказывался Гестарт согласиться с этой мыслью, он был вынужден признать ее единственно верной. Не похоже, чтобы оно успело навредить и вряд ли оно отважится повторить посещение в ближайшем будущем, но было бы куда лучше, если бы оно было убито. Хотя бы потому, что это чрезвычайно неприятная ошибка – считать врага убитым, тогда как он оказывается жив.

Гестарт не мог объяснить себе, почему, но в последнее время его преследовало ощущение неудобства, неуюта, словно за каждым его шагом наблюдало несколько пар внимательных глаз. Он объяснял это излишней мнительностью, возникшей от одиночества, и напоминал себе, что некромант должен уметь жить в одиночестве, хотя по молодости еще не любил такой жизни. Он предпочитал хоть какое-то общество – если не учителя, то какой-нибудь красотки – и не сумел привыкнуть к полному одиночеству, хотя уже несколько лет оставался в башне один.

Поначалу он с нетерпением ждал возвращения Могрифа, чтобы поскорее продолжить свое обучение, а также узнать, с чем тот вернется из поездки. Однако, впоследствии случилось столько неприятностей, что появление учителя вызывало у него множество вполне обоснованных опасений. Чтобы не умножать их еще, Гестарт решил проявить повышенную бдительность и с утра облетел на Хибише окрестности башни. В одной из лощин обнаружились два свежих костровища, вокруг одного из которых был обведен защитный круг от мелкой нежити.

Значит, кто-то ночевал здесь накануне. Даже если принять, что один из костров развело это странное существо, оставался кто-то еще, кто развел второй костер. Гестарт шарил по окрестностям до полудня, но не нашел никого. Тогда он вернулся в башню и до вечера провозился с охранным заклинанием расширенного круга, включавшего не только верхушку башни, но и подножие утеса. Отдельно он наложил еще одно заклинание, прикрывающее начало подземного хода в башню.

Оба заклинания были на пределе ученических возможностей Гестарта. К вечеру он выдохся полностью – зато учитель не упрекнет своего ученика, что тот не сделал все, что мог. Перед сном он, как обычно, зашел в кабинет Могрифа, чтобы взглянуть на индикаторный амулет и убедиться, что с учителем все в порядке. Еще с порога он увидел на письменном столе пылающий рубиновый огонек.

Учитель возвращался.

Могриф явился трое суток спустя, вскоре после полуночи. Охранное заклинание ревануло так, что Гестарт подскочил в постели чуть ли не до потолка. Опомнившись, он в считанные мгновения оделся и стремглав выбежал на утес.

Его учитель был там, со своим улдаром и в сопровождении огромного демоноподобного существа. Он выглядел точно так же, как и несколько лет назад, когда уезжал отсюда. Безупречная асфрийская кожа его лица, по возрасту украшенная несколькими редкими и глубокими морщинами, потеряла черноватый оттенок, появляющийся у некромантов от регулярного употребления зелий для развития ночного зрения, и свидетельствовала о том, что Могриф давно не принимал их в поездке. По черным глазам меченого Тьмой невозможно было сказать, остаются его зрачки расширенными ночью или они приобрели нормальный размер – однако, он по-прежнему прекрасно видел в темноте.

Он стоял на площадке перед входом, несомненно, дожидаясь появления своего ученика.

– Что это за странная композиция вокруг утеса? – спросил он Гестарта, когда тот выскочил наружу.

В интонации учителя сквозило спокойное, уравновешенное недоумение, словно он пробыл в отлучке не больше недели. Ясно, он нарочно проехал сквозь охранную сигнализацию, хотя мог бы снять ее одним движением мысли.

– В последнее время у нас в окрестностях появляются подозрительные личности, – объяснил Гестарт.

От внимания учителя не укрылся заспанный и растерянный вид ученика.

– Почему ты спишь, ведь ночь – это время некроманта. – Вопрос не подразумевал ответа, и Могриф не оставил паузы на ответ. – Отведи Асура на место и накорми его.

Гестарт отворил ворота в улдарник и завел туда Асура, затем пошел в склад за полуразложившейся мертвечиной – любимым лакомством улдаров. Его учитель вместе с демоном отправился прямо в свой кабинет, не оставив ученику возможности ни объясниться, ни оправдаться.

– Что это значит?! – грозно спросил он, встретив Гестарта в коридоре, когда тот возвращался из улдарника. – Ты лазил в мой сейф?!

От былой невозмутимости учителя не осталось и следа. Гестарт поспешно рассказал ему о первом посещении налетчиков, правда, пока умолчав о причине их появления в башне.

– Значит, светлые маги залезли ко мне в башню, чтобы выкрасть мои амулеты? – выделяя каждое слово, подытожил его сообщение Могриф. – Да ты в своем уме, Гестарт? Неужели ты не мог сочинить правдоподобное вранье?!

– Учитель, если бы я врал, я, конечно, придумал бы что-нибудь правдоподобное.

– Значит, ты что-то не договариваешь. Зачем светлым магам мои амулеты?

Гестарт промолчал.

– Тебе известно, кто они такие?

– Они назвались друзьями Ринальфа, – в растерянности сказал Гестарт, невольно выдавая себя.

– Так ты разговаривал с ними?!

Ничего не поделаешь, пришлось рассказать все. Могриф молча выслушал своего ученика до конца. Даже помолчал еще по завершении рассказа, ожидая, не вспомнит ли тот упущенные подробности.

– Какие амулеты Ринальфа остались у тебя? – деловито спросил он наконец.

– Заживления, спокойного сна, обезболивания. Все те, которые в то время были на лапе Хибиша.

– Мало. Мне нужно разыскать этих воров. Ты сумеешь узнать их в лицо?

– Сумею, но они оба – иномирцы. Я расспрашивал в торговом квартале, но там ничего о них не знают. Там появляется много пиртян, а второй вообще неизвестно откуда. – Гестарт замялся, но добавил: – Их наверняка знает Ринальф, учитель.

Первым побуждением Могрифа было пойти к Ринальфу и потребовать свои амулеты обратно. Но чем больше он размышлял над этим предприятием, тем более сомнительным оно ему казалось. Во-первых, все началось из-за его ученика, а значит, что бы ни сделали в ответ эти друзья великого артифактора, у них всегда найдутся оправдания. Во-вторых, которое было куда весомее, чем «во-первых», Могриф никогда не ладил с Ринальфом и не видел никакой возможности договориться с ним. Вот если бы удалось разыскать этих друзей Ринальфа, которые могли оказаться сговорчивее – ведь далеко не в каждом из миров сложилась такая непримиримая вражда между светлыми и темными магами, как на Асфри.