Узкий переход, хорошо освещенный с двух сторон арочными окнами, соединяет Отдаточную палату с теремами. Уровни полов палаты и теремов не совпадают, что характерно для русского зодчества того времени. Строя или пристраивая помещения, соединяя новое со старым, заказчики и строители не разрушали существующие постройки, а новые возводили таким образом, чтобы было удобно. Такой принцип строительства придавал особую выразительность русской жилой архитектуре, лишенной прямолинейной сухости и симметричных композиций.
Терема со второй половины XIX века названы Княжьими теремами, однако они никогда жилищем ростовского князя не были, так как построены не ранее XVI века, когда ростовские князья уже более двух столетий служили московскому великому князю. Четыре палаты, перекрытые сводами, являлись, видимо, жилыми помещениями старого архиерейского дома.
Первая палата служила проходными сенями, многочисленные двери ее вели в уборную, в тайник, который называют сейчас „каменным мешком“, и предполагают, что он служил домашней тюрьмой-одиночкой, на улицу, в сад, три двери вели в соседние палаты.
Во второй палате (ныне она использована под музейную экспозицию бытовых предметов) особенно хороша печь, выложенная зелеными поливными изразцами с сюжетными изображениями нравоучительного характера (илл. 33). Такие печи, появившиеся в петровское время, были широко распространены в богатых домах провинции вплоть до конца XVIII века.
Третья палата также служила сенями; здесь была расположена топка печи четвертой палаты. Эта печь выложена из фигурных изразцов с рисунком голубой поливы также середины XVIII века (илл. 34).
Росписи в палатах новые, 1880-х годов, и подражают росписям, сделанным в московских теремах художником Ф. Е. Солнцевым в 1840-х годах.
Из первых сеней крутая лестница ведет в так называемую Ионинскую палатку, не широкую, но длинную, на северной стене которой очень часто расположены окна. Коробовый свод с распалубками над окнами отличает ее от других интерьеров кремля.
34. Печь в Княжьих теремах. XVIII в.
К Ионинской палатке примыкает палата Садовой башни. Почти квадратная в плане, она хорошо освещена окнами, размещенными на восточной, южной и западной стенах, благодаря чему кажется просторной и высокой. Есть предание, что в этой и Ионинской палатке помещалась иконописная мастерская митрополии.
Со смотровой вышки Садовой башни открываются красивые виды на озеро, на город и на окрестности.
К постройкам Ионинского времени принадлежит также церковь Григория Богослова, которая стоит вне стен кремля в бывшем архиерейском саду, в древности территории монастыря „Григорьевского затвора“. Как отмечают письменные источники, церковь построена „на старых каменных палатах“. Эти древние палаты обусловили построение ее вытянутого плана по оси восток-запад. Верхний объем церкви кажется плохо связанным с основанием; он не имеет вертикальных членений лопатками, нет столь типичного для ростовских церквей аркатурного пояса, но каждая стена „по-ростовски“ завершена тремя закомарами. Своим силуэтом и массой церковь подчиняется церкви Иоанна Богослова и Успенскому собору.
В древности к северному фасаду церкви примыкало крыльцо с лестницей, а на переходе к крепостной стене располагалась шатровая колоколенка.
При всей простоватости архитектурного облика, церковь Григория Богослова с удивительным тактом включается в общую панораму кремля.
Внутри памятник не представляет большого художественного интереса, он очень сильно пострадал во время пожара 1730 года и был вновь отделан в 1740-х годах. Во время реставрации 1880-х годов был заново сделан иконостас и восстановлена отделка стен лепными картушами с живописными вставками в стиле барокко.
В 1690 году Иона Сысоевич отошел от дел и вскоре скончался. На ростовской кафедре его сменил Иосаф. Приняв великолепную, только что отстроенную резиденцию, Иосаф почти сразу же начал ее переделывать в соответствии со вкусами нового времени. В частности, во многих зданиях были расширены окна, в 1698 году в церкви Григория Богослова были заложены закомары и кровля сделана скатной. В новом стиле были выстроены и два крупных сооружения: церковь Одигитрии и Часовая башня, поставленные в кремле около северной стены ограды.
Церковь Одигитрии была построена около 1698 года, когда „домовый каменщик села Зверинца“ Степан Леонтьев левкасил и белил трапезную, то есть заканчивал отделочные работы. В это время уже существовали новые трапезные в Троице-Сергиевой лавре, Симоновом и Новодевичьем монастырях Москвы. Сооружая церковь Одигитрии, ростовский митрополит пытался создать в своей резиденции подобное сооружение; но у него уже не было ни материальных средств, ни возможности собрать мастеров, свободно владеющих новыми приемами архитектурной композиции и виртуозностью обработки камня. Не на пользу церкви и соседство других построек, возведенных на двадцать-двадцать пять лет раньше и составивших художественную славу Ростовскому кремлю. В архитектуре этой церкви признаки нового стиля звучат робко, уступая место формам середины XVII века.
Традиционен кубический объем церкви с большими апсидами; традиционна аркатура на фасадах и на барабанах куполов. Но вместе с тем большие окна украшены наличниками с разорванными фронтонами, вместо пилястров — парные полуколонны, вместо галереи — открытое гульбище.
35. Церковь Исидора. 1566. Вид с востока
36. Камень с именем строителя церкви Исидора
Интерьер, состоящий из относительно небольшой невысокой церкви, перекрытой сомкнутым сводом, и из обширной трапезной, перекрытой лотковым сводом с распалубками, великолепно отделан лепным орнаментом в стиле русского барокко, по всей вероятности выполненным в 1720 -1730-х годах. Невысокого рельефа орнамент создает симметричные и асимметричные картуши, внутри которых гладкое поле когда-то было покрыто живописью, завитки, раковины, сетки, листья аканта. В трапезной сделаны также барельефы ангелов и херувимов. Пол выстлан чугунными плитами, печь, как и в теремах, сложена из живописных изразцов с изображениями и надписями нравоучительного характера.
От Часовой башни, расположенной в северо-восточном углу, сохранился только первый ярус. Башня была закончена строительством в 1698 году. „Домовый, каменных дел мастер“ Гаврила Харитонов в 1697 году „в часобойне клал печи“, а „домовый, заозерских сел плотник“ Василий Ермолаев в том же году „лестницы и перила делал, и мосты мостил“. „Домовых горских сел плотник“ Василий Комов в 1696 и 1697 годах делал на часобойне шатер, а Логин Часовиков опаял его белым железом, Богомолов Андрей (1698) выточил к часам „векоши“ деревянные. Семенов Клим сделал „круг к часам“ (циферблат) и как венец всей башни ярославский столяр Матвей Миронов „делал оленя (герб города Ростова) на часобойне“. Среди этого коллектива отделочников башни, состоящего полностью из местных квалифицированных мастеров, к сожалению, нет имени зодчего.
Очень несовершенные чертежи и рисунки Часовой башни и старые ее описания дают возможность представить древний вид этого сооружения: высокий восьмерик на четверике. Верхний ярус восьмерика имел открытые арки и завершался невысоким шатром с „прапорцем“ в виде оленя.
Башня была построена на старых палатах, и недостаточные фундаменты дали неравномерную осадку; несмотря на усиление ее конструкций ложным контрфорсом в виде арки (он виден сейчас в сохранившейся части), осадка продолжалась, что грозило падением башни. В целях безопасности в XIX веке башня была разобрана.
В течение XVIII века в кремле не создавалось каких-либо крупных сооружений; для этого не было ни особой нужды, ни материальных возможностей. Россия вступила на новый путь экономического развития. Петр I, изыскивая материальные средства для осуществления своих реформ, использовал и накопления церковных феодалов. В 1691 году Петр отобрал в казну у ростовских митрополитов 240 килограммов серебряной посуды для перечеканки ее в монету. С 1692 по 1700 год митрополия выплатила государству 15000 рублей — сумма по тому времени колоссальная. Ростовские мастера — каменщики и плотники — были мобилизованы на строительство флотов в Воронеже, Азове, Олонце, а затем на строительство столицы Петербурга. Ростовская митрополия постепенно теряла свое экономическое могущество, свое политическое влияние в жизни государства и города.
