Необычность дела Коуди состоит еще и в том, что он, судя по всему единолично, контролировал все доходы католической церкви в Чикаго. Для эффективного управления поступлениями в 200–300 миллионов долларов в год следовало бы поставить здравомыслящего и знающего человека. Но нет никаких объяснений, почему эти огромные финансы отдали в руки такого, как Коуди.
Общий капитал Римско-католической церкви в Чикаго в 1970 году превышал один миллиард долларов. Так как кардинал Коуди отказался публиковать заверенную ежегодную отчетность, священники в разных частях города стали утаивать деньги, которым в более счастливые дни суждено было бы попасть под контроль кардинала. Наконец в 1971 году, через шесть лет деспотического правления, Коуди соизволил опубликовать нечто вроде годовых отчетов. Очень любопытные документы! В них не представлены цифры инвестиций в недвижимость. Не раскрыты вложения в различные акции. Что касается дохода с кладбищ, то он свидетельствует, в каком-то смысле, о жизни после смерти. Динамика прибыли была выразительной. За шесть месяцев до публикации Коуди доверительно сообщил своему помощнику, что она составляла 50 миллионов долларов. Когда отчетность сделалась достоянием общественности, цифра прибыли упала до 36 миллионов долларов. Вероятно, для человека, способного одновременно находиться в Риме, Сайгоне, Белом доме, Ватикане и особняке кардинала в Чикаго, будет детской забавой подевать невесть куда около 14 миллионов долларов, полученных в виде прибыли с кладбищ.
В распоряжении чикагской канцелярии имелось на счетах приходов шестьдесят миллионов долларов. Коуди отказался сообщить, куда вложены эти средства и кто является получателем процентов по вкладам.
Наиболее значимым личным капиталом кардинала Коуди были его многочисленные влиятельные друзья, которыми он усердно обзаводился во властных структурах церкви. До Второй мировой войны он был своим человеком в Римской курии, сначала подвизаясь в Североамериканском колледже, а затем трудясь в государственном секретариате. Брошенные тогда семена дали всходы, в трудные времена одарив Коуди богатым урожаем. Снискав расположение Пия XII и будущего Павла VI, он обеспечил себе прочную и могущественную опору в Риме.
К началу 1970-х годов епархия Чикаго была самым важным связующим звеном между Ватиканом и Соединенными Штатами. Основной объем инвестиций корпорации «Ватикан» на американской фондовой бирже проходил через «Континентал Иллинойс». В совет директоров, наряду с Дэвидом Кеннеди, близким другом Микеле Синдоны, входил священник-иезуит Реймонд С. Баумгарт. Значительные средства, которые Коуди переводил в Рим, становились важным фактором в ватиканской финансовой политике. Возможно, Коуди так и не научился находить общий язык со своими священниками, но он, несомненно, знал, как найти доллары. Когда епископ, управлявший епархией в Рино, сделал «неудачные инвестиции» и ее финансовое положение стало хуже некуда, Ватикан попросил Коуди выручить прелата из беды. Коуди позвонил своим приятелям-банкирам, и деньги быстро нашлись.
С годами дружба между Коуди и Марцинкусом стала только крепче и теснее. У них было много общего в человеческом плане, их связывало множество общих финансовых интересов. В Чикаго, где многочисленные выходцы из Польши оказывали ему невольную помощь, Коуди начал перенаправлять сотни тысяч долларов через «Континентал Иллинойс» Полу Марцинкусу в Ватиканский банк, после чего тот отправлял деньги кардиналам в Польше.
Благодаря богатству Чикакгской епархии, которым он делился с определенными отделами Римской курии, Коуди обеспечил себе и их поддержку. Когда кардинал бывал в Риме, а приезжал он туда свыше сотни раз, то богато одаривал тех, кто мог оказаться ему наиболее полезен. Золотую зажигалку — в дар тому монсеньору, часы «Патек Филипп» — этому епископу.
Жалобы на чикагского архиепископа потоком лились в Рим, превосходя числом дорогие подарки Коуди. Росла гора писем и в Священной конгрегации доктрины веры, выступающей в роли своеобразного блюстителя порядка в вопросах доктринальной ортодоксии и нравственности клира. Жаловались не только священники и монахини Чикаго, но и миряне из самых разных слоев общества. Над возникшей проблемой размышлял глава конгрегации архиепископ доминиканец Жан Амер. Разобраться с каким-нибудь священником — дело простое. После соответствующего расследования конгрегация просто надавила бы на епископа, в чьем подчинении находится этот священник, чтобы того, во избежание раздоров, убрали с глаз долой. А на кого надавить, если убрать подальше нужно не священника, а кардинала?
Ассоциация чикагских священников публично обвинила Коуди в том, что он умышленно им лгал, и призвали вынести ему вотум недоверия. Вопреки всему Римская курия хранила молчание.
К началу 1976 года среди высокопоставленных чиновников Римской курии не только архиепископ Амер был в курсе проблем, назревших в Чикаго. Кардиналы Бенелли и Баджо независимо друг от друга пришли к выводу, что Коуди не может дольше оставаться на своем посту.
После длительных совместных консультаций кардиналов с папой Павлом VI был найден способ убрать Коуди с поста архиепископа Чикаго. Во время очередного визита Коуди в Рим весной 1976 года Бенелли предложил ему пост в Римской курии — с красивым названием, но без всякой реальной власти. Ни для кого не было секретом, что честолюбивый американец считает, что по своим талантам достоин гораздо большего, чем епархия Чикаго. Его амбиции простирались высоко, до самой папской тиары. Это многое говорит о самомнении Коуди — вряд ли человек, вызвавший такой переполох в Чикаго, рассматривался бы как серьезный претендент на выборах папы. Но, строя столь далеко идущие планы, наверняка он с радостью обменяет Чикаго на руководство одной из конгрегаций курии, ведающей распределением денежных средств среди нуждающихся епархий в мире. Коуди полагал, что сумеет купить достаточно епископских голосов, чтобы усесться на папский трон, когда появится такая возможность. Бенелли, предлагая архиепископу Чикаго пост в курии, был об этом осведомлен, но не такую должность хотел занять Коуди. Он отклонил предложение Бенелли. Требовалось другое решение проблемы.
В январе 1976 года за несколько месяцев до столкновения Бенелли с Коуди, к Жану Жадо, апостолическому представителю в Вашингтоне, явилась делегация священников и монахинь из Чикаго. Жадо заверил их, что в Риме знают о сложившейся ситуации и пытаются ее разрешить. Месяц шел за месяцем, но никакой резолюции из Рима по-прежнему не было, и война в Чикаго возобновилась. Престиж кардинала к тому времени упал настолько, что он прибег к помощи агентства по связям с общественностью — нанятые на деньги церкви консультанты призваны были создать более привлекательный образ кардинала в средствах массовой информации.
Возмущенные священники и монахини вновь начали жаловаться в Вашингтон Жадо. Тот советовал набраться терпения, уверяя: «Рим найдет решение. Вам надо прекратить публичные нападки. Пусть страсти успокоятся. Потом Рим уладит дело по-тихому, не привлекая внимания».
Духовенство проявило понимание. Публичная критика поутихла, лишь для того, чтобы ее волна взметнулась вновь, спровоцированная новым шагом Коуди. На сей раз он решил закрыть в городе несколько школ. Баджо воспользовался этим поводом, чтобы еще раз попытаться убедить папу Павла VI предпринять решительные действия. Представление папы о решительности оказалось своеобразным: все свелось к выдержанному в жестком стиле письме архиепископу Чикаго, в котором папа просил объяснить причины закрытия школ. Послание Коуди проигнорировал, чем неоднократно хвастался публично.
Из Чикаго в Италию одна за одной, подогреваемые бездействием Ватикана, летели новые жалобы. В подтверждение новых обвинений присылали письменные показания под присягой, выписки и копии финансовых документов. Имелись доказательства, что и в иных областях жизни поведение Коуди оставляет желать лучшего. Основанием для обвинений в моральном падении была его дружба с некоей Хелен Долан Уилсон.
